Результат был удивителен. Белый невидящий глаз вспыхнул злобным огнем, и волосатый зверь попятился шага на два назад, мотая головой, как собака, которую облили холодной водой. Затем он испустил густой оглушительный рев и неуклюже бросился на меня. Признаюсь, я бы настолько сбит с толку полным равнодушием зверя к пуле, засевшей в его мозгу, что едва успел шарахнуться вправо и чуть было не попал в лапы чудовища. Зверь вертелся во все стороны с подвижностью, неожиданной для такого неуклюжего громоздкого создания. Куда девалась неуверенность его походки и осторожные движения! Передо мной был разъяренный хищник, подвижность которого не уступала его величине и силе. Я попытался было огреть его прикладом ружья, однако мощным ударом лапы он выбил из моих рук ружье, заставив меня зашататься. Испустив оглушительный рев, животное свирепо рванулось на меня.

Мы сцепились в бешеной схватке. Задыхаясь от ярости, я наносил ему страшные удары в грудь и живот, однако с таким же успехом я мог бы колотить кулаками по скале.

Тошнотворный звериный запах ударил мне в нос. Я задыхался.

Внезапно зверь схватил мою голову своими чудовищными лапами. Огромные клыки вот-вот готовы были меня пронзить. Однако в дикой схватке он утратил ясность ума и присутствие духа, которыми щедро наделила меня природа и которые неоднократно спасали мне жизнь. Помня, что чудовище слепо, я начал в его объятиях пригибаться все ближе и ближе к земле. Вместе с тем я напряг все усилия, чтобы скинуть с себя волосатую тушу. Это было все равно, что попытаться сдвинуть с места слона. Я от природы сильный человек и обладаю стальными мускулами, на Марсе моя сила возросла во много раз и стала, можно сказать, сверхчеловеческой, — и тем не менее я ничего не мог поделать с ужасным зверем. Он мог меня убить одним ударом своей лапы, и, если бы не его слепота, наша борьба, конечно, закончилась бы в несколько секунд. Сгибаясь под тяжестью чудовища, я, наконец, коснулся головой почвы. В этот момент я почувствовал, как железные когти вонзаются мне в голову. Конец! — мелькнуло у меня в мозгу, и меня бросило в дрожь.

Внезапно меня осенило вдохновение. Я напряг последние силы и вцепился обеими руками в огромные слепые глаза чудовища, яростно царапая их ногтями. Взревев от боли, зверь отдернул голову и замахал обеими лапами. Я вскочил на ноги. Животное стояло передо мной и бессмысленно рассекало лапами воздух. Выхватив револьвер, я выстрелил в пустые впадины его глаз. Рыча и воя, чудовище снова ринулось на меня с такой яростью и быстротой, что не было никакой возможности увернуться от него. Однако самообладание не оставило меня и в этот критический момент. Я бросился к обрыву и повис над бездной, уцепившись руками за острый утес. Разъяренное слепое животное, потерявшее направление и неспособное рассчитывать свои прыжки, перемахнуло через меня и полетело в обрыв. Перед глазами мелькнуло огромное падающее тело, струя ветра ударила мне в лицо, и я едва не выпустил из рук утеса. Через несколько мгновений из бездны долетел до меня хриплый рев и звук падения. Задыхаясь и обливаясь потом, я вскарабкался на скалы и, поглядев в обрыв, увидел бесформенную темную массу, застрявшую между острых камней далеко внизу.

Подобрав ружье и другие пожитки, я снова принялся наблюдать пустыню. Чем скорее я уберусь с этих проклятых скал, тем лучше, — решил я. Солнце медленно опускалось над песками. На севере все так же четко виднелись полоски воды, окаймленные растительностью. Во всех других направлениях ничего не было видно, кроме безнадежной пустыни. Внезапно до меня долетели жалобные вопли:

— Хела-хела-хела.

Раздирающие душу крики прорезали сухой застывший воздух. В них звенело подлинное отчаяние и звериная ярость.

Обернувшись, я увидел другого пещерного жителя, подобного моему свирепому врагу, только немного меньших размеров. Я догадался, что это самка. За ней бежал волосатый детеныш. Очевидно, она оплакивала самца, погибшего если не буквально от моей руки, то во всяком случае при моем усиленном содействии.

Не долго думая, я взвел курок и начал целиться. Я догадался, что у этих животных, несмотря на их сравнительно высокую организацию, мозги помещаются не в голове, — в противном случае мой первый враг немедленно погиб бы, получив пулю в лоб. Конечно, было бы наивно рассчитывать встретить на Марсе животные организмы, тождественные с земными. Пока вдова пещерного человеха и ее детеныш шли, направляясь к обрыву, я успел внимательно разглядеть конструкцию их тела. Сходство с первобытным человеком Земли было огромное. Положим, этого и следовало ожидать: ведь Марс родной брат Земли, и природа должна была породить на обеих планетах сходные формы жизни.

Вдавшись в это отступление, я должен также прибавить, что мне во все время пребывания на Марсе то и дело приходилось констатировать разительное сходство между марсовыми и земными породами животных.

Возвращаюсь к прерванному повествованию.

Было что-то трогательно человеческое во вдове марсового троглодита и в ее ребенке. Только слепота роднила их с бессмысленными подземными гигантами. Что побудило их покинуть пещеры при дневном свете? Вероятно, голод или какая-нибудь другая не менее важная причина.

Я испытывал острую жалость к этим двум до известной степени родственным мне созданиям. Однако мне не оставалось ничего иного, как застрелить их обоих. Приблизившись ко мне, самка начала сопеть точно так же, как это делал ее покойный повелитель. Затем она двинулась прямо на меня, издавая протяжные вопли и ударяя себя в грудь кулаками, как делают гориллы. Я призвал на помощь тени всех великих путешественников. Потом, прицелившись в ее живот, я выстрелил. Я выбрал мишенью именно живот, полагая, что в организме марсового животного этот орган играет главную роль, — недаром мой первый противник начал задыхаться, получив от меня свирепый удар в живот.

Эффект выстрела был молниеносен. Животное высоко подпрыгнуло, издавая жалобные стоны, и тяжело рухнуло на скалу. Детеныш бросился бежать, испуская пронзительные крики. Я нацелился было в него, но решил, что довольно крови, и опустил ружье. Пусть живет осиротевший малыш.

Затем я подошел к подстреленной обезьяне, неподвижно лежавшей на скале. Из раны выбежала струйка крови. Меня охватила острая жалость к животному, когда я подумал, что от таких существ, как оно, произошел весь человеческий род. Я опустился на колени перед убитой. Резкий звериный запах ударил мне в нос и пробудил голод, о котором я было позабыл в дикой схватке с пещерным жителем.

На Земле, конечно, последний бродяга отвернулся бы с отвращением от подобного мяса. Однако мне оно показалось вполне съедобным, хотя несколько горьким и жестким. На вкус оно напоминало непроваренную конину.

Утолив свой голод, я почувствовал себя окрепшим и воскресшим к жизни. Хотя мясо животного нельзя назвать аппетитным, но в нем не было на вкус ничего противного и оно не было лишено питательности.

Закончив свой странный обед, я растянулся на скале, испытывая в первый раз за все время моего пребывания на Марсе чувство некоторого комфорта.