- Вот любопытная штука, черт возьми! Спасибо, Джек, что ты мне сказал. Какое счастье, что мы с тобой так откровенно говорили!
- Для всех большое счастье. Мы с Биллом хотели постоять за себя и требовать равного дележа. А вот, когда вы на нашей стороне, нам легко противостоять испанцам. Если они не согласятся, начнется драка, и Джек Страйкер легко уложит двоих.
- А Гарри Блью еще двоих.
- Дело это мы, конечно, уладим.
- А сколько будет с нами, как ты думаешь?
- Почти все, кроме испанцев. Весь экипаж, кроме них, будет наверное за нас. Большинство-то уж во всяком случае, будет на нашей стороне.
- Когда мы примемся за дело?! Нечего откладывать его в долгий ящик.
- Я вот только поговорю кое с кем, как только сменюсь. Вахтенные примутся за выпивку, прежде чем идти вниз. Это самое удобное время.
- Верно! Так подготовь-ка их, Страйкер. Но помни, будь осторожнее, не выдай ни себя, ни меня. Прежде выведай, что они думают. А завтра мы опять с тобой встретимся на утренней вахте. Ты мне расскажешь, как идет дело.
- Хорошо, обделаю все потихоньку. Положитесь уж на меня.
- Возьми еще глоток рома. Только бы это плавание было для нас удачным. И потом уже никто из нас не проведет ни одного дня до конца жизни, не выпив славной бутылки рома.
Страйкер поспешил поднести флягу к губам и отдал ее только тогда, когда она опустела.
Гарри Блью бросил ее за борт и, расставшись со Страйкером, пошел дальше, как будто наблюдая за кораблем. Когда он вышел из-за паруса большой мачты, месяц осветил его лицо. Самый опытный физиономист не мог бы сказать, что на нем написано: угрызения совести или отчаянная решимость.
ХLII. Всем поровну
Наступила уже третья ночь после того, как покинули гавань Сан-Франциско.
Наверху вторая вахта под начальством Падильи. Первая вахта только что сменилась. На дежурстве, кроме Падильи, испанцы Гомес, Хернандес, Веларде и два матроса неизвестной национальности. Остальной экипаж внизу. Старший помощник пошел отдыхать. Дневные работы закончены, и экипаж свободен.
В каюте матросов царил беспорядок. Кто сидел на нарах, кто на сундуке. Вместо стола на полу большой сундук, на котором стоит черная бутылка с ромом, любимый напиток матросов. У каждого в руке чарка, во рту трубка. Каюта переполнена табачным дымом.
На сундуке лежит колода грязных из-за долгого пользования карт. Но в эту ночь никто за них не может взяться. Мысли сидящих тут людей заняты совсем другими вещами: они думают о золоте, находящемся в кормовой каюте. И говорят они не о том, как добыть его, а о том, как поделить.
Этот вопрос поднимается не первый раз, о нем говорили целый день. Но обсуждался он в тесном кругу двух - трех человек. Ознакомившись с делом и убедившись в сочувствии старшего помощника, Страйкер мало-помалу выведал мысли своих товарищей. Он открылся каждому отдельно, и все согласились с ним.
Конечно, в этом не участвовали испанцы. С ними он решил переговорить в ту же ночь, потому что остальные требовали немедленного ответа.
Собравшиеся ожидают прихода вахтенных. Те уже знают, что, когда они освободятся от дежурства, то должны пойти вниз, где их ждут.
Вскоре они явились. Сначала два матроса неизвестной национальности. Один по прозвищу Старина, а другой под менее почетной кличкой - Стряпка. Потом сошли вниз младший помощник Падилья и Веларде. Первый - нескладный человек лет сорока, со смуглым неприятным лицом. Второй - помоложе, стройнее и не до такой степени грубый в словах и движениях. Падилья тотчас же попросил, чтобы ему объяснили, зачем их позвали.
Страйкер выступил вперед.
- Не присесть ли вам лучше, господин помощник, - сказал он, - то, что мы хотим обсудить, требует времени. Так что, садитесь. А может быть, вы не прочь будете выпить?
И, говоря это, каторжник налил из бутылки в свою чарку рому и предложил Падилье. Испанец принял, выпил и передал чарку Веларде, после чего сел. Веларде сделал то же самое. Уселись и Старина со Стряпкой.
- Ну, - сказал младший помощник. - В чем дело?
- Двоих нет, - сказал Страйкер. - Они, вероятно, у руля?
- Гомес рулевой, а Хернандес не знаю где. Может быть, с ним вместе.
- Это неважно, - ответил Девис. - Можно решить и без них. Говори, Джек, объясни им, о чем мы толковали!
- На это не нужно много времени и много слов, - сказал Страйкер. - Я хочу сказать только, чтобы добыча разделена была поровну.
Оба, и Падилья, и Веларде, изобразили удивление на лицах.
- Это что значит? - спросил Падилья, делая вид, что не понял.
- Только то и значит, что добыча должна быть разделена поровну. Понимаете, господин Падилья? Не прикидывайтесь непонимающим: Джека Страйкера вам не надуть. Я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь. А если уж хотите мне бросить песку в глаза, так пускай песок будет золотой, тот самый, что лежит в каюте.
Старина и Стряпка сидели безучастно. Страйкер уже все объяснил им. Они готовы были поддержать его.
- Вы говорите о золотом песке! - воскликнул наконец младший помощник. - Вы все, значит, знаете?
- Конечно, знаем, - ответил Страйкер.
- Что же из этого следует? - спросил Падилья.
- То, что уже сказано, - ответил каторжник. - Может быть, вы хотите, чтобы я повторил еще раз? Извольте! Золотой песок должен быть роздан поровну всем в экипаже.
- Ей-Богу, это так и должно быть! - с жаром воскликнул Девис.
- Безусловно! - повторили француз и датчанин и за ними в тон Старина и Стряпка.
- Возражать бесполезно! - сказал Страйкер, обращаясь к обоим испанцам. Большинство против вас. А в таких случаях, насколько мне известно, большинство право. Сейчас мы просим только одного - справедливости. Положим, я согласен, что вы начали это дело. Но начать - это пустяки. А кончить, вот это главное. В таких делах важно не начало, а конец. Опасности подвергаемся мы все, и какова она - вам нечего мне рассказывать. Каждому из нас грозит петля на шею.
Падилья и Веларде сердито молчали.
- Есть еще один. Я говорю, - продолжал Страйкер, - не о Гомесе и Хернандесе. Те будут довольны тем, что получат женщин, которых они так добиваются. Тот, о котором я говорю, правда, вступил в дело уже тогда, когда оно было начато. Но не будь его, нам было бы гораздо труднее. Поэтому ему нужно дать долю, равную со всеми.
