— И вы действительно считаете, что она помесь льва с человеком?

На лице Питера мелькнула растерянность.

— Знаете, в ее поведении, в реакциях и в самом деле есть что-то от львицы. Конечно, все это нельзя воспринимать буквально, и все же…

— Питер, поверьте моим словам — я ведь сам видел, как она сиганула со второго этажа, выбросив вперед руки, прямо как кошка… И при этом даже не ушиблась!

Доктор нахмурился.

— Джини, а вы уверены, что вам и самому не мешало бы у меня провериться? — осторожно закинул удочку Грейвс.

— Питер, я могу поклясться!

— Ну хорошо, — примирительным тоном заговорил врач. — Тогда вы меня буквально ставите в тупик, поскольку раньше я не сталкивался с подобными случаями. Я успел просмотреть несколько книг, где описывались моменты, когда пациенты обращались к психиатрам по поводу своего уродства. Но практически во всех перечисленных случаях психика этих людей не была нарушена. А вот ваша жена, напротив, абсолютно уверена, что ничего странного в ее внешности нет и она — вполне нормальна… Лори ведь даже гордится этим, — заключил Грейвс.

— Ну и что же мне делать? А вдруг это безобразйе начнет прогрессировать? — насторожился Кейлер.

Питер вздохнул.

— Пока что продолжайте проявлять к жене прежнюю заботу и внимание, будьте предупредительны и говорите только о будничном и повседневном. Если же Лори начнет проявлять агрессию, твердо дайте ей понять, что вы этого не одобряете, вот тогда, постепенно, роль полуженщины-полульвицы наскучит и ей самой.

— А она не намекала вам, что ее преследует некий рок?

— Ну, она действительно считает, будто с ней должно произойти что-то очень серьезное, но особенно не распространялась на эту тему, — поспешил успокоить Кейлера доктор.

Джини поскреб в затылке.

— А вы сами не знаете, что же такого страшного может произойти? Или когда мне ожидать этого рокового часа?

— Ни малейших предположений на сей счет. Простите меня, Джини, если я так и не сумел вам помочь. Лори только заявила, будто этого требует некий Бает. Кстати, кто он такой? Ваш общий знакомый? — поинтересовался Г рейве.

— Да, — устало отмахнулся Джини, поднимаясь с кресла. — Я его знаю.

* * *

В течение последующих трех недель Кейлеры по- прежнему жили в поместье Сэмплов, но теперь их существование было исполнено такими странностями, что границы реальности все дальше и дальше отодвигались от Джини. Супруги пришли к обоюдному решению, что поместье являлось наиболее подходящим местом их обитания. Лори пока не проявляла никаких положительных сдвигов в сторону нормальной женщины, и оставаться по ночам один на один с ней в квартире казалось Джини еще опасным, поскольку его жилище располагалось в довольно оживленном городском районе. Джини продолжал каждое утро исправно ходить на работу. Однако и Мэгги, и даже сам Уолтер Фарлоу стали вскоре замечать, что вид у Кейлера с каждым днем ухудшается — Джини побледнел, осунулся, под глазами появились тени, свидетельствующие о том, что преуспевающему политику явно не хватает сна. Это полностью соответствовало действительности. Каждый вечер Джини запирал свою молодую супругу в небольшой комнатке. Ключ от нее Кейлер всегда носил на шее. Перед тем как растянуться на огромной — просто исполинской — кровати, Джини укладывал на одну из подушек крупнокалиберное охотничье ружье, которое ему вручил Мэтью.

Лори по-прежнему работала во франко-африканском банке Иногда днем супруги встречались, чтобы перекусить и выпить по чашечке кофе в какой-нибудь забегаловке. Лори стала более замкнутой, в ее взгляде появилась отчужденность, и Джини не раз ловил себя на мысли, что его жена витает где-то в совершенно иных сферах. Джини нередко приходилось повторять Лори свои вопросы, чтобы она наконец сумела вникнуть в их суть.

По вечерам, если только на эти дни не выпадали какие-нибудь утомительные приемы и Джини успевал на работе разделаться с кучей срочных проблем, все поместье словно окуналось в атмосферу строжайшего распорядка, напоминавшего своей неукоснительностью расписание поездов. На ужин семья собиралась в столовой и, чинно рассевшись, при свечах начинала трапезничать.

За столом, разумеется, главенствовала миссис Сэмпл. Без исключения. Женщина частенько заводила разговор о Египте или Судане и, делясь своими воспоминаниями, сетовала о минувших временах Затем все неизменно слушали музыку, смотрели телевизор и в довершение столь оригинально проведенного вечера отправлялись на покой. Перед сном Джини целовал Лори и, проводив ее в крошечную спаленку, запирал на ключ, обязательно проверяя, тщательно ли закрыта комната. Уже через дверь Кейлер желал своей жене спокойной ночи и еще некоторое время стоял у порога, надеясь услышать ответ. Но никогда его не получал.

Тогда Джини брел в спальню и, скользнув в постель, долго напрягал слух, пытаясь сквозь стенку уловить либо дыхание Лори, либо царапанье. Всю ночь напролет бедняга беспокойно ворочался в кровати, то забываясь тревожным, коротким сном, то с ужасом пробуждаясь от тяжелой, изматывающей дремы. К семи часам утра, усталый и измученный, Джини наспех одевался и мчался к Лори — освобождать жену от ночного заточения. Девушка была всегда безукоризненно красива и ласкова.

День за днем пролетала осень. Воспоминания о той страшной ночи стали мало-помалу стираться в памяти Кейлера. Джини чувствовал, что одиночество начинает тяготить его. Только инстинкт самосохранения еще удерживал Кейлера, и тот продолжал неизменно запирать свою драгоценную половину. Хотя, впрочем, не только инстинкт. Не последнюю роль сыграла здесь и гравюра с изображением смитовой газели.

Лори никогда не жаловалась на подобный ход вещей, словно такие супружеские отношения являлись совершенно нормальными. Да и Джини вроде бы смирился с весьма незаурядной телесной конструкцией своей жены. Но, пожалуй, именно эта сдержанная и нарочитая терпимость стала камнем преткновения в супружеских отношениях Лори и Джини. Кейлер уже начал было тревожиться, не продлится ли такой счастливый брак аж до его — Кейлера — последних дней, ведь Лори, похоже, примирилась с ночным заточением, лишь бы оставаться человекольвицей.

Однако когда Джини подыскал ей хирурга в больнице Бейдермейера, она встретила известие о пластической операции со спокойной и очаровательной улыбкой, будто все шло по плану. Стоило Джини коснуться в очередном разговоре операции, Лори расплывалась в улыбке и как заведенная отзывалась своим ангельским голоском: «Все будет хорошо», словно предчувствовала, что не за горами какое-то грандиозное событие, по сравнению с которым все остальное теряет смысл. Миссис Сэмпл просто порхала по дому. Она казалась счастливой и всеми силами старалась угодить Джини. Похоже, и она знала какую-то тайну. К концу третьей недели дом уже напоминал Джини большой корабль, а он — Кейлер — оставался единственным членом экипажа, который был не в курсе, что судно уже дало течь и готовится со дня на день благополучно затонуть.

После ужина в четверг Джини, провожая Лори в ее спаленку, опять завел старый разговор:

— Дорогая, тебе вот-вот предстоит серьезная операция. Я подыскал в клинике самых лучших врачей — профессора Редда, а ассистировать будет его супруга. Джордж и Элен Редд известны во всем мире. Да у них просто золотые руки, и место для тебя уже забронировано. Кстати, они делали похожую операцию одной известной европейской спортсменке Мэгги Келдоу. Вот увидишь, очень скоро ты забудешь о племени убасти. Я чувствую это.

— А ты считаешь, что я стану от этого счастливей? — парировала Лори.

— Но у тебя самой появится желание побыстрее забыть обо всем. Разве ты этого не хочешь?

Она окинула Джини тоскливым и отчужденным взглядом. За спиной Лори сквозь оконные витражи просачивались тусклые разноцветные полоски света.

— Мне кажется, я не могу точно ответить на этот вопрос, — грустно заметила Лори.

Джини распахнул перед ней дверь спаленки.