— Ты, наверное, ненавидишь меня и считаешь, что я — настоящее воплощение зла.
— Послушай, Лори, — поспешил успокоить ее Кейлер. — Я не думаю ничего подобного. Но дальше терпеть твои выходки я не намерен. Если честно, то я сегодня перепугался до смерти. Хоть это-то ты понимаешь?
— Разумеется. Представляю себе, что ты сейчас чувствуешь. Но если поразмыслить логически, этот способ добывания пищи — вполне естественный. Более того, для меня он так же жизненно необходим, как, скажем, дыхание.
Джини нервно провел рукой по волосам.
— Лори, я не могу смириться с тем, что ты вытворяешь! Это исключено. И вообще, как часто подобное происходит? Каждую ночь? Раз в месяц? Или как?
— Когда мы поженились, я искренне надеялась, что ты поможешь мне, — тихо проронила девушка.
— Помогу? Что-то я перестаю улавливать суть, — растерявшись, признался Кейлер.
— Я думала, что стану самой непревзойденной и добропорядочной женой. Я надеялась, что ты поймешь меня и научишь всему тому, чего я не умею. В конце концов, Джини, род убасти должен рано или поздно угаснуть. Убасти ведь вымрут в конечном итоге. Я, возможно, последняя представительница этого племени.
— Ты хочешь сказать, что ты и твоя мать — последние убасти на этой земле? — изумился Джини.
Лори кивнула.
— Конечно, никто не может это гарантировать, но по крайней мере мы никогда о них не слышали. Племя было давным-давно изгнано фараонами из Тель-Бесты, еще задолго до рождения Христа и раньше, чем на свет появился Моисей. Убасти разбрелись по всему миру, но выжили очень немногие. Одних убивали, потому что в них преобладало львиное начало, а другие так и не смогли приспособиться к жизни среди людей. Моим предкам вобщем-то здорово повезло. Мы очень походили на людей, потому нам удалось скрыться среди вашего племени и, переехав в Европу, продолжить здесь свой род. К тому же львиное начало проявляется только по женской линии, а женщины ведь всегда меняют фамилию, выходя замуж. Так что проследить наши корни и уничтожить род оказалось занятием практически невозможным. А иногда мы сами придумывали себе новые фамилии. Например, девичья фамилия моей матери — Масиб. Это анаграмма слова «симба», которое в переводе с одного из африканских наречий означает «лев».
— А твоего отца… разорвали медведи, — вздрогнув, заговорил Джини. — Так он погиб. Неужели это действительно сделали медведи? А может быть, его загрызла твоя мать?
— Моя мать свято чтит традиции, — зашептала Лори. — Тут наши точки зрения расходятся. Она верит, что надо слепо следовать всем древним традициям и ритуалам.
— Так, значит, это она убила твоего отца?
— Я не могу сказать наверняка. Моя мать не любит распространяться на эту тему. Но в древних документах, повествующих о Тель-Бесте, говорится, что женщина обязана сожрать мужчину после того, как он выполнит свой долг.
— Долг? — оторопел Джини.
— Ну, это зависит от того, чего именно хочет от мужчины женщина, — пояснила Лори. — После того, как у матери родилась я и отец вывез нас в Америку, обеспечив такую жизнь, о которой мать только мечтала, отец стал для нее обузой.
Выпустив струйку дыма, Джини нервно затушил окурок.
— А что сталось бы со мной? — поинтересовался он. — Стоило бы тебе появиться в высшем свете, мой долг тоже был бы выполнен, и ты в первый удобный момент разорвала бы меня на кусочки?
— Джини, — сердито оборвала его девушка. — Ты ничего не понял.
— Возможно. Но я и не хочу ничего понимать. Единственное, чего мне сейчас хочется, — побыстрее смотаться из этого дома. Лори, ты даже не представляешь себе, как жутко все это выглядит со стороны. Ты являешься под утро в спальню в чем мать родила, да еще и окровавленная, и я должен мило улыбнуться и как ни в чем не бывало окликнуть тебя: «Привет, дорогуша! Ну, как ты провела ночку?»
— Но ведь всего лишь пару часов тому назад ты клялся мне в вечной любви.
— Да, но вот под утро меня внезапно одолели сомнения.
— Джини, но как же так? Я-то считала, что…
— Что ты считала? — перебил Кейлер. — Ты считала, что я настоящий болван и позволю издеваться над собой?! — Он перешел на крик. — Ты даже не представляешь, скольких усилий стоило мне взять себя в руки и вернуться в эту проклятую спальню после того, как я имел счастье лицезреть тебя без одежды! Я действительно любил тебя и считал, что смогу переубедить: ты сделаешь операцию и станешь нормальной женщиной. Но только я вернулся, ты вдруг превращаешься в дикого зверя и, недолго думая, сигаешь из окна в поисках жертвы!
— Джини, но я ведь в самом деле хочу измениться. А кроме тебя, мне никто не поможет, — взмолилась Лори.
— Еще вчера ты об этом и слышать ничего не хотела. Забыла свои собственные слова? А уж как ты гордилась своей принадлежностью к племени убасти! Ты согласилась стать моей женой, во всем слушаться меня и уважать, но только не менять внешность. Лори, да ведь ты по большому счету даже не человек, черт побери!
Лори вздрогнула. На какую-то долю секунды глаза ее расширились, однако девушка мгновенно справилась с овладевшим ею порывом вцепиться мужу в глотку. Кровь зверя, что текла в жилах Лори, давала о себе знать.
— Джини, — вдруг ласково прошептала Лори, — я люблю тебя.
Кейлер ничего не ответил.
— Какая-никакая, но я все же твоя жена. Ты хочешь, чтобы я изменилась, и я обязательно сделаю это. Я согласна на пластическую операцию. Джини, я серьезно. Пусть удалят лишние груди. И я больше никогда не буду выскакивать по ночам из дома. У меня получится, Джини, но только если ты согласишься помочь мне. Ну я прошу тебя… Даже если ты больше не любишь меня и считаешь, что я всего-навсего злобное животное… Помоги мне стать человеком и избавиться от этого несчастья.
Кейлер закашлялся.
— Легко, наверное, философствовать, когда брюхо до отказа набито свежатинкой? А что станет, когда ты вновь проголодаешься? Вдруг тебя снова потянет на теплую кровушку?
— Джини, я клянусь…
— Поздно. Я ухожу. Мой адвокат подготовит все необходимые документы для развода и пришлет тебе их на дом.
Лори упала на ковер и горько разрыдалась.
— Вставай! — внезапно рявкнул Кейлер. — Никакие слезы уже не помогут.
— Джини, ну дай мне хоть один-единственный шанс доказать тебе, что я исправлюсь. Я умоляю тебя!
— Я сказал вставай! — взревел Кейлер не своим голосом.
И тут в спальню величественно вплыла миссис Сэмпл, облаченная в длинный белоснежный халат. Болосы ее были как всегда безупречно уложены, губы накрашены, а глаза подведены. Она устремилась к Лори и, нежно обняв дочь за плечи, окинула Джини ледяным взглядом.
— Как вы посмели расстроить ее? — укоризненно покачала головой миссис Сэмпл. — Разве вы не знаете, как чувствительна моя девочка?
Джини лишь усмехнулся.
— Да, в этом я уже имел счастье убедиться. Трепетная лань запросто махнула со второго этажа и схарчи- ла здоровенного барана.
— Безумец, она же из племени убасти! — прошипела миссис Сэмпл. — Или вы успели позабыть об этом? Она — наследница древнейшего рода, самого достойного из всех тех, что когда-либо существовали на земле. Вы даже не представляете себе, что может означать сей факт.
— Напротив, как раз об этом племени мне удалось прочитать довольно много пикантных подробностей, — выпалил Джини, стараясь держаться как можно спокойнее.
— Ну тогда тем более ваше поведение просто возмутительно! — вскинулась мать Лори. — Вы же должны понимать, что с Лори нельзя обращаться как с обыкновенной женщиной, уготовив ей заурядную участь домохозяйки. Лори, крошка моя, ну, успокойся же. Взгляните на нее, Джини. Только слепой не оценит подобную красоту, которая культивировалась на протяжении тысячелетий.
— Правда? А я, грешным делом, считал, что выводят породы собак, лошадей, на худой конец, но никак не львов.
— Ну, Лори, — окликнула дочь миссис Сэмпл, — не хнычь, не надо.
Джини подошел к серванту и, вынув из ящика свои запонки, взял с тумбочки щетку, расческу и кое-какие мелочи. В зеркало он исподтишка наблюдал за миссис Сэмпл. Та не спускала с него глаз, и Джини подчеркнуто медленно собирал свои немногочисленные пожитки. «Теперь самое главное, — решил Кейлер, — не показать этим зверюгам, что я боюсь их. Нет уж, я не какая-нибудь беспомощная газель», — подбадривал себя Джини, чувствуя, как трясутся его руки, а сердце бешено колотится в груди.
