- Какой ты сегодня весёлый! - потрепала его по золотистым вихрам. - Прости, что опоздала.
- Я ждал, - Илюша перестал смеяться, поднял на меня свои шоколадные глаза. Удивительно глубокие, завораживающие, иногда в них появлялись золотистые крапинки, вот как сейчас.
- Ты обещала торт, я помню.
- И выполнила своё обещание! - улыбнулась и в очередной раз сдержала порыв поцеловать его.
Иначе получила бы нагоняй от Вероники Степановны - педагога-психолога группы[2].
- А свечки будут? - надо же, какой он сегодня разговорчивый!
- Обязательно. Пойду все приготовлю, а ты жди.
Я пошла в кабинет Вероники Степановны, переобулась, тщательно вымыла руки, распаковала торт и принялась аккуратно расставлять свечи. Это оказалось непростой задачей, ведь там было много ягод и крема - приходилось выкручиваться.
Наконец, когда я всё закончила, а Вероника Степановна, к слову, полная шатенка с закалёнными нервами и строгим нравом, раздала ребятам колпачки, и началось волшебство. Именно так воспринимали свечи наши ребятишки, ведь открытый огонь для них - огромная редкость.
- Как на Илюшины именины испекли мы каравай...
Видели бы вы глаза Илюши! Они светились от счастья, а уж как он дул, как дул! Даже часть крема покосилась - так он старался.
Чаепитие шло весело. Один размазывал торт по тарелке, второй по щекам, третий по одежде, четвёртый по столу, зато все были счастливы! Илюша, кстати, всегда ел аккуратно, даже с некоторым изяществом. Я вообще порой ловила себя на мысли, что не так уж он похож на аутиста, скорее на сильно испуганного мальчика, оказавшегося в чужой стране и попросту не знавшего русского языка. Вот только те слова, которые он произносил, не имели аналогов ни в одном языке мира - я лично проверила. И не только я, конечно.
Даже его срывы были более-менее понятны, в том числе паническая боязнь автомобилей, кроме одного: он не выносил вида кораблей. Картинки с ними он отбрасывал прочь, а то и рвал, а игрушки выбрасывал в окно, совершенно не разбираясь, открыто оно или нет. Один раз даже стекло трещинами пошло - с такой силой он это сделал. С другой стороны -польза, наконец-то поменяли окна на современные.
В общем, сидели мы с Вероникой Степановной и Людой - нянечкой, смотрели на всеобщую радость, попутно поправляя тех, кто конкретно пакостил, и даже не заметили одной любопытной детали. Первой заверещала Маша - девочка десяти лет, которая только-только научилась самостоятельно ходить в туалет. Она тыкала пальцем в Илью и издавала жуткие вибрирующие звуки.
Я повернулась к своему любимчику (я старалась этот факт тщательно скрывать, правда, не всегда получалось) и обомлела, потому что вместо обычного лица Ильи увидела... своё собственное! Да-да, на теле ребёнка со старой причёской, но моё лицо, даже цвет глаз изменился. И самое ужасное, что в какой-то момент оно поплыло, черты размазались, а потом вновь стали родными, какие были.
- Алёна, ты главное не делай резких движений, - Вероника Степановна плавно встала и двинулась в сторону Ильи. - Нужно аккуратно изолировать его.
- Не трогайте меня! - вскрикнул Илья, подскочил, опрокинув стул, и бросился к открытому окну.
Зарешёченному.
- Илюша, стой, я не сделаю тебе ничего плохого! - я тоже подскочила, бросилась ему во след, но мальчик меня не слушал.
Он взобрался на подоконник и. каким-то невероятным образом принялся протискиваться между прутьями решётки, просветы между которыми были очень узкими. Честное слово, он стал похож на кошку, которая умудряется сплющиться и ввинтиться в щель за диваном!
К тому времени, как я добежала до окна, он уже протаскивал вторую ногу. Сам Илья стоял на покатом карнизе и держался за прутья.
- Солнышко, ты можешь упасть и разбиться! - я протянула к нему руки, стараясь двигаться медленно и плавно. - Там слишком высоко, мы на втором этаже.
Илья посмотрел вниз, вздрогнул. Видимо, до этого он не осознавал, что земля может быть так далеко.
- Я просто испугалась от неожиданности, но мне кажется это очень круто, то, что ты сделал,
- я говорила искренне, потому что это было воистину удивительно.
- А что я сделал? - похоже, он даже не понял, какой он уникальный.
- Ты изменил своё лицо на моё, - я аккуратно прикоснулась к решётке невдалеке от его рук. К нему самому не прикасалась, чтобы он не испугался и не отпустил прутья.
- Я не хотел, я не спе. не., - он принялся проглатывать некоторые звуки и даже икать.
- Я не боюсь, правда, - улыбнулась, немного придвинула свои руки к его рукам. - Мне очень интересно, как ты сумел это сделать. Давай, я тебе помогу вернуться обратно, мы с тобой одни посидим, доедим торт, а потом перед зеркалом попробуем что-нибудь ещё сделать.
Илюша задумался. Минута, вторая, я аж вспотела, когда он перебрал своими пальчиками по решётке, и облегчённо выдохнула, когда он придвинул их к моим рукам. Совсем близко, мы даже соприкоснулись.
- Вот так, я возьму тебя за ручку, и ты боком пролезешь, - на моих глазах происходило чудо.
Илья крепко вцепился правой рукой в мою, просунул худое плечико между прутьями, а вот тело по идее уже не могло туда пролезть. И тут я ясно увидела, как его рёбра поджались, и он свободно прошёл, словно и впрямь был кошкой. Или змеёй.
- Молодец, - позади меня послышался голос Вероники Степановны. - Вы оба молодцы.
Я раскрыла для Ильи объятья, он заколебался, осмотрел внимательным взглядом комнату и наконец-то шагнул прямо в раскрытые руки.
Слава Богу!
Стоило мне слегка расслабиться, как случилось кое-что ещё более невероятное: нас закружил сильный вихрь (да-да, прямо внутри комнаты!), мы ухватились друг за друга ещё крепче и принялись визжать. Оба. Потому что нас закрутило, принялось швырять от одной стороны воронки в другую, казалось, что нас сейчас сломает пополам. Но мы держались. Вцепились друг в друга, как клещи, я чувствовала, как колотится от страха сердце Илюши, и понимала, что сдохну, но не выпущу его из рук! Его хватка, кстати, оказалась неожиданно крепкой для семилетнего ребёнка, а учитывая, что он особенный - и вовсе странно.
Вихрь нас кружил так долго, что меня чуть не стошнило. Хорошо, что в этот раз вместо сменных туфель для работы в группе (они порвались и требовали ремонта) мне пришлось надеть кроссовки. Поэтому, несмотря на болтанку, я оставалась при обуви, а ещё чувствовала, как от потока воздуха просохли камуфляжные штаны. Вот это нас обдуло!
Приземление вышло болезненным, более того, возникло чувство, что вихрь словно выключили - настолько он неожиданно закончился. Взлохмаченные волосы закрывали обзор, но я и не торопилась осматриваться - кто его знает, что там с остальными случилось. Страшно!
- А, так вот кто высосал всю энергию и дестабилизировал портал, - над головой раздался чей-то звонкий ехидный голос.
И он не принадлежал ни Веронике Степановне, ни Люде.
- Зыралда щарбом слю датсром бя, - раздался чей-то настолько низкий голос, что у меня по коже поползли мурашки.
Я даже испугалась, зато Илья принялся вырываться, более того, возбуждённо затараторил:
- Парамба дул распорт...
Я ничегошеньки не поняла. Разве что узнала только одно слово, которое он довольно часто произносил: «дарам», что обозначало дом. Мужской голос принялся отвечать ему, в нём проскальзывали интонации удивления, радости и просьбы. Вопрос - какой именно?
- Алёна, ты нас понимаешь? - уловила я среди незнакомой тарабарщины Ильи родные слова.
- Нет, только первый голос, - я поправила, наконец, взлохмаченные волосы, кое-как заставив себя разжать для этого хотя бы одну руку.
Второй продолжала цепляться за Илью.
- О, значит ты из родственного мира, - обрадовался первый голос, тот самый, который звонкий.
- Чего? - я огляделась и... обомлела от открывшейся мне картины.
Во-первых, стены. Мы очутились в какой-то круглой комнате, стены которой представляли собой грубый серый камень. Если бы не правильная форма, я бы подумала, что мы находимся в пещере. Но ровный отполированный пол с какими-то линиями, отсутствие сталактитов и что там ещё бывает в пещерах, говорили о рукотворности помещения.
