Зайдя в посадку, стали собирать хворост.

«Иван, посмотри за дорогу, сады цветут, к осени должны яблочки вырасти, если война их не погубит, – говорил Коля, – помнишь мы два года назад ходили в сады под Кошницей, собирали «джонатаны», какие вкусные, сейчас бы похрустеть свежим яблочком».

«Да, были времена», – сокрушался Иван.

Тут неожиданно, что-то с силой ударило по каске Ивана. Она улетела на несколько метров. «Хорошо, что ремешок не завязал», – пролетела мысль в голове Ивана, – «Коля, на Землю», – крикнул Иван и вовремя, вторя пуля ударила в дерево, где только что стоял Коля.

«Опять эта сука снайпер по нам стреляет, когда его уже грохнут», – мрачно отозвался Коля из какой-то ямы. «Давай по тому ровику отползать к своим», – предложил другу Иван.

Через полчаса, друзья грязные, все в колючке предстали пред грозные очи командира казачьего подразделения. «Где дрова лесорубы х…вы, я вас спрашиваю», – кричал командир, – где твоя каска … …»?

Мы все рассказали, после чего командир отправил нас приводить себя в порядок, пообещав при этом сделать с нами и нашими матерями, что-то осеменаторско-осенезаторское.

«Может выпьем после такого стресса», – предложил Коля. «Нет», – отказался Иван, – «сейчас уже почти стемнело, скоро обстрел начнется, а может эти сволочи еще и в атаку пойдут».

Но тут неожиданно, в садах, на стороне националистов, раздалась беспорядочная, автоматическая стрельба. «Что за хрень», – ни к кому не обращаясь сказал Иван.

На позициях сразу была объявлена тревога. Командир сказал, что в эфире донцы и оуновцы просят прикрыть их выход с позиций националистов возле насосной станции.

«Только оуновцев здесь не хватало», – сказал Коля. «Иван, Николай, Вася, Никифорович, берите автоматы, пулемет, гранаты, пару «мух» и дуйте к дороге напротив насосной, будете прикрывать наших братьев», приказал командир, – «бегом».

Мы, схватив все вышеперечисленное, побежали. Залегли у дороги, стали ждать. Стрельба становилась все ближе и ближе. Трассеры летали над головами. Мы увидели, как с той стороны дороги в сумерках нам кто-то машет, мы ответили. «Стреляйте вон по той высотке у насосной, быстрее, а то нам хана», – прокричал человек. Иван приказал всем открыть огонь. Никифорович стал полевать из пулемета высотку, а мы открыли огонь из автоматов.

Вскоре показались донцы и оуновцы с какой-то ношей. Перебежав дорогу, они упали рядом с нами. «Не останавливаемся уходим к нашим позициям», – проговорил здоровенный оуновец. Бахнув пару раз из «мух» по высотке, мы стали перебежками уходить к своим. Только мы отошли метров на пятьдесят, как на нашу позицию стали падать мины.

Добежав до позиций, мы все спустились в окопы и разошлись по своим боевым постам, так как бой разгорался не шуточный. Командир кричал в рацию чтоб прислали подкрепление из города и бронетехнику.

Позиции засыпались тяжелыми минами как никогда раньше. Как будто националисты потеряли что-то важное и теперь хотели если и не вернуть это так уничтожить, а заодно и нас.

В тоже время идти открытой силой на нас они не решались. Знали, что у нас есть чем ответить, не то, что в первые дни войны, когда у нас были только палки и бутылки с горючей смесью.

После полуночи обстрел немного стих. Со стороны Дубоссар к нам прибыл автобус с подкреплением, состоящим из взвода гвардейцев и два гусеничных минных заградителя ГМЗ-3, усовершенствованные умельцами механического завода Дубоссар – машины были обшиты дополнительными листами железа, а сверху на броне установлены пулеметы.

Командир позвал к себе в блиндаж, нас прикрывавших отход донцов и оуновцев, а также еще нескольких авторитетных казаков. В блиндаже была полутьма, за столом, на котором попискивала рация и лежал автомат, сидел командир, вдоль стен расположились донцы и оуновцы. Тот самый здоровый оуновец командовавший видимо при прорыве стоял возле командира и что-то горячо доказывавший ему обернулся на нас, когда мы вошли.

«Что герои, прибыли, – сказал он нам, – сидите тут, в земле ковыряетесь, а мы за вас всю работу делаем». Наш командир попросил его воздержаться от оценок и обратился к нам, – «вот братья казаки, видите вон тот сверток в углу»? Мы все посмотрели в угол. Там завернутый в плащ-палатку кто-то лежал. «Это наш снайпер, за которым мы так долго охотились, – продолжал он, – Микола, ну давай развяжи свою добычу, покажи нам». Здоровенный оуновец подошел к свертку, без труда поднял его и стал разматывать. К нашим ногам из плащ-палатки выпал снайпер, нет не снайпер, снайперша, очень молодая и как нам показалось очень красивая блондинка в камуфляже. Весь вид портило только то, что она была без сознания и огромный синяк под глазом.

«Ух ты какая красивая, – проговорил Коля, – кто это ей такой «фонарь поставил»?

Между тем Микола начал рассказывать, – «сидели мы на позициях у плотины и узнали, что у вас тут завелся снайпер, которого вы не можете обезвредить, ну и решили мы его поймать, тут еще ваши донцы вызвались помочь – отомстить за Сазонова таким образом. Выбрались мы на сторону молдован и сидим в засаде, осматриваемся тихонько. Смотрим на вашей стороне в посадку идут два «оленя в касках с топориками, ну видимо за дровами (недобро смотрит в нашу сторону). Заметили какое-то движение в саду возле насосной станции, присмотрелись, девка с СВД и недалеко от нее два молдована с автоматами, прикрытие (смеется). Успела она пару выстрелов сделать пока мы молдован резали, ох и покромсали мы их, мама родная не узнает. Тут и девка нас заметила, сразу начала скулить, сучка, отпустите мол, я никого не убивала. По акценту поняли, что она с прибалтики. Ну дали ей в глаз чтоб не пылила, взяли ее и пошли. Так бы и дошли, если б два оленя донца не зацепили растяжку. Они то погибли сразу, козлы, да вот моего бойца Сашко зацепило, вот его жалко, не донесли умер уже рядом возле дороги. Ну а как растяжка сработала так молдоване стали стрелять куда попало, хорошо хоть вояки с них никакие, а то хрен бы мы оттуда вышли. А ваши дровосеки то живые остались», – и он снова посмотрел на нас с недоброй усмешкой.

Командир приказал медсестре привести снайпершу в чувство. Наша Галка медсестра взяла нашатырь и поднесла его к носу блондинки. Та стала морщиться и очнулась. Испуганно обведя нас глазами, она ползком забилась в угол, и вся сжалась. Командир поставил возле себя стул и сказал ей быстро на него сесть, – «давай быстро садись, а то второй синяк поставлю».

Она медленно поднялась и осторожно, как кошка, подошла к стулу и села, – «дайте пожалуйста воды», – с четким прибалтийским акцентом проговорила снайперша. «Мы тебе щас такой воды нальем, мало не покажется», – кричали все вокруг, особенно недовольны были донцы и оуновцы. Командир сказал ей рассказать, как ее зовут, откуда она и чем тут занималась.

Девушка, стуча зубами от страха, представилась спортсменкой разрядницей из Риги по имени Сауле. Сказала, что приехала заработать деньги, которые ей очень нужны для лечения больной матери, но никого убивать она не собиралась.

Тут Микола подошел к ней с винтовкой СВД в руках и сказал ей показывая на пять зарубок на прикладе, – «что ты … сука, вот зарубки, что не убивала что ли»? И он снова ударил ее рукой по тому же глазу. Девушка упала на пол, зарыдала, стала просить прощения, – если бы я не стреляла меня бы убили молдоване, там сумасшедшие люди, они убивают, насилуют, я хотела уехать домой, но меня не пустили, сказали пока всех русских не убъем никуда ты не поедешь».

«Да в расход ее, кричали вокруг», – какой-то донец, видимо с криминальным прошлым предложил изнасиловать ее, люди даже схватили ее и уже начали раздевать. Но наши казаки вместе с командиром воспротивились, – «отставить, здесь не тюрьма». Пока все спорили вокруг, Микола и его товарищи оуновцы взяв девку, находившуюся в полуобморочном состоянии, выволокли на улицу и потащили к гусеничным заградителям. Микола все время мрачно повторял, – «разорвем суку тягачами, разорвем суку тягачами. Мой дед в сороковые этих поляков и немцев на Украйне сотнями резал и лошадьми рвал. Конец тебе прибалтийская тварь». Блондинка, что-то бессвязно говорившая окончательно потеряла сознание.