Эту историю рассказал мой старинный друг детства. И чем-то она запала мне в душу, и я попытался её записать. Правда, кое-где и кое в чём я её приукрасил, а что-то, может, и забыл. И, как водится, хочу сразу расставить все точки над «i»: все совпадения с реальными людьми, событиями и местами являются случайными.

Приятеля моего зовут Дима Худяков. Это человек, значительное время посвятивший спорту, но не завоевавший спортивных титулов и наград, поэтому сохранивший здоровье и интерес к другим прелестям жизни. И одной из этих прелестей была рыбалка. Только не та её часть, вынуждающая людей часами созерцать неподвижный поплавок или крутить лунки в заледеневшей поверхности озёр и рек, а спиннинговая, чем-то схожая с охотой на хищную и хитрую рыбу, дикую форель. Он мог сутками мчаться по нашим разбитым дорогам в поисках уловистой речушки, а потом часами продираться через непроходимые леса в попытках найти заветный перекат, чтобы поймать этого капризного и сильного хищника. Взять себе одну-две самых крупных рыбины, а более мелкую оставить на вырост. Пойманную добычу он предпочитал либо солить, либо коптить, а после угощать менее умелых, или более ленивых, рыбаков, при этом развлекал собеседников сочными рассказами о рыбалке. Вот и в этот раз он заехал ко мне, взяв с собой небольшую стеклянную баночку с нарезанным ломтиками ароматным деликатесом, лимон и бутылочку коньяка. Я же в ответ смог достать из моего холостяцкого холодильника только сливочное масло и водку. Понятное дело, что свежий батон прилагался. Да и что ещё было нужно для дружеской посиделки, если учесть, что с годами мы встречались всё реже и реже. Быстро собрав на стол, мы уселись друг против друга, и я приготовился слушать его очередную рыбацкую историю. Но история эта оказалась не совсем про рыбалку и красоты нашей северной природы. Но начинаю по порядку.

На эту рыбалку, в середине ноября, подбил Димку и еще двоих наших общих знакомых Володя Бакин. Пустой, в сущности, человек. Работающий где придётся, чаще на небольших рынках, расплодившихся вокруг станций метро, откуда был частенько увольняем то за недостачу, то за пьянку, а то и за драку с хозяином торговой точки. В прошлом увлекавшийся вольной борьбой, и даже получивший какой-то почётный разряд, Бак, как его называли знакомые, ненавидел, когда на него орали, и сразу лез в бой, не обращая внимания ни на что. И, как правило, проигрывал рыночной охране, потом, как обычно, бегал и собирал деньги, чтобы отмазаться от предъяв. Но, будучи трезвым, был тих, обходителен и просто сидел дома, проедая остатки денег, мастеря различные мушки, которые, кстати, ценились у нахлыстовиков и неплохо продавались. Да и сам он был играющим, то есть любил покидать снасть в быстрые речки. Собственного транспорта у него не было, зато времени было предостаточно, и Бак постоянно падал на хвост своим моторизованным по большей части друзьям. А если они были заняты нелёгкими повседневными делами, то сманивал новыми, неоткрытыми местами. И обычно он оказывался прав. Длительные поездки под его руководством хоть и были утомительны, но практически всегда были вознаграждены уловом.

Вот и на этот раз Бак выведал про заветную речушку, никому не известную, и только одному счастливчику удалось там побывать. Команду долго собирать не пришлось. Димка тогда сидел в неоплачиваемом отпуске, с радостью согласился прокатиться и проверить новое место. В машине оказалось свободное место, и его занял давнишний друг Худякова, Женька Сомов, по прозвищу Сом. Женька зарабатывал себе на жизнь трудясь в собственном гараже, ремонтируя «железных коней». Парень он был грамотный, трудолюбивый, но чересчур добрый. Поэтому он много работал и получал мало денег. Худяков неоднократно ему указывал, что расценочки-то надо поднимать. В ответ Женька махал рукой, поясняя, что работа таких денег не стоит. И, когда бывал припёрт к стенке несокрушимыми доводами, только качал головой и говорил, что тогда ему будет стыдно смотреть человеку в глаза. Тогда Худяков разводил руками и прекращал уроки на тему «Как разбогатеть». Бак, конечно, приветствовал появление ещё одного участника, но тащиться третьим номером в Димкиной «пятёрке» он не захотел. И тогда на сцене появился Мирон. Олег Миронов, совладелец крошечного магазинчика по продаже автозапчастей, был общим знакомцем. Цены «для своих» были невысокими, качество ровное, как и везде, можно было набрать в долг, и это было удобно, этим частенько пользовались дружки и знакомые. А что, удобно, взял деталь у Мирона, поставил в гараже у Сома, а деньги отдал потом, когда будут. Поэтому всех связывала не только страсть к рыбалке, но и простые деловые отношения, где все чувствовали себя вольготно. Вот к Мирону, в его грязно-белую «Ниву» и приземлился Бак. Правда, была у Олега одна, но пагубная страсть ‒ алкоголь. Частенько, выпивая бутылочку пива в пятницу, он с трудом начинал осознавать себя лишь во вторник. Поэтому за рулем чаще бывали его друзья.

Выдвинулись на рассвете, начиналось серое, промозглое, осеннее питерское утро. Морось, облетелые листья на Мурманке, колдобины и выбоины, и то время, когда больше всего хочется спать. Но желание проскочить вечные пригородные пробки было не менее сильно. Дорога предстояла дальняя, за Подпорожье, и надо было успеть уложиться в короткий ноябрьский день. Ещё успеть разбить лагерь, приготовить ужин, обязательно выпить, чтобы на следующий день заниматься исключительно любимым делом, не отвлекаясь на пустяки.

Сначала вперёд вырвался Димка с Женькой. Ухоженная любимая «пятёрка» легко опережала проходимую, но тугодумную «Ниву», но по мере удаления от города решено было слабое звено пропустить вперёд, чтобы окончательно не оторваться. Опасения, что противный дождь испортит всю рыбалку, слава богу, не оправдались. За Волховом моросить перестало и только тяжёлые, низкие тучи давили дорогу. Городки и поселки всё чаще стали сменяться глухими еловыми борами, и вот, наконец, проскочив через очередной мостик, «Нива» свернула в лес, и грунтовая дорога встретила рыболовов своими бесконечными лужами. И если раньше «пятёрка» царствовала на асфальте, то сейчас её приходилось периодически останавливать перед огромными лужами, и Сом, развернув свои болотные сапоги, брёл вперёд, проверяя глубину. А прославленный «советский джип» уверенно покорял бездорожье глубинки, совсем забыв о своём менее проходимом собрате.

– Эти уроды, наверно, уже пиво хлещут, – посетовал Худяков, обращаясь к Женьке, когда тот садился в машину после очередного промера. – Мы дороги не знаем. Ладно, завязнем, наверняка догадаются вернуться. А если проскочим нужный поворот? Вот куда прут?

– Нет, проскочить не проскочим. Бак говорил, что дорога одна и деревня брошенная. Там рядом с домами стоянка, так что не проскочим, – многозначительно ответил Сом, закуривая.

– Всё равно уроды!

Примерно через час езды по раскисшей лесной дороге белая «пятёрка» въехала в заброшенную деревню. Из заросших палисадников на рыбаков безучастно смотрели слепыми провалами окон чёрные покосившиеся избы с провалившимися крышами. За сгнившими заборами торчали завалившиеся сараи да одинокие деревья с жёлтой, наполовину облетевшей листвой. Более унылое место, чем брошенное человеческое жильё, да ещё в сырой осенний вечер, трудно себе представить. Но, миновав очередной поворот заросшей ивняком дороги, рыбаки увидели припарковавшуюся на полянке «Ниву» и своих собратьев, разминающих ноги, с сигаретами в зубах. Дима очень горел желанием высказать им всё, что он о них думает, но, выйдя из машины и увидав, где они припарковались, сменил гнев на милость. Рядом с дорогой стоял практически новый дом под чистенькой крышей из шифера. Два окна, выходящие на дорогу, были наполовину прикрыты белой занавеской. Невысокий заборчик был выкрашен в белый цвет. Заглянув за забор, Димка увидел ухоженный двор с посыпанными песком ровными, как по линеечке, тропинками, сарайчик, покрашенный зелёной краской, дальше ‒ огород с чёрным прямоугольником, видимо, убранного картофельного поля, ровные ряды кустов, подстриженных и аккуратных, и плодовые деревья, уже избавившиеся от листвы.