— Я тоже скучала.

Проведённое время в кругу семьи дало свои плоды: я более или менее привыкла к собственной комнате, смогла уверенней контактировать с людьми, которые разрывали мой телефон звонками. Друзья расспрашивали меня, по какой причине я так резко пропала. Но всё, что я могла им сказать, это глупое «не знаю».

Единственный человек, от которого я так и не дождалась звонка, это Дэйв. Странно, ведь ему явно сказали о том, что я вернулась домой. Сама я лишь несмело поглядывала на его имя в контактах, так и не решаясь сделать первый шаг. И меня разрывало от беспокойства, страха.

Плевать.

Я не понимала саму себя, не понимала своё состояние. Чувствовала, что чего-то не хватает. И в глубине души понимала, что речь идёт далеко не о Дэйве.

Но кого тогда мне может не хватать?

Как-то неосознанно взяла в руки свой блокнот, прижалась спиной к прохладной стене, накрыла ноги одеялом и, подточив карандаш, открыла первую страницу, чтобы освежить в памяти свои работы и найти новые ошибки. Но рисунки вскрыли не то, что я ожидала. Вместо ярких фрагментов жизни, я увидела исчёрканные зарисовки. У всех моих друзей были чёрные волосы, глаза. Они выглядели не так, как люди вокруг.

В трясущемся состоянии пальцы пролистывали страницы, водили по толстым линиям, которые продавливали белые листы. Как я могла нарисовать такое? Таких людей даже нет.

Совсем неожиданно в голову словно воткнули что-то идеально заточенное и стали ковыряться внутри, волшебным образом затрагивая глубины сознания и открывая коробку, которую кто-то хотел навсегда спрятать от меня.

Я продолжала разглядывать каждый тёмный штрих.

— «Тёмные», — сорвалось с моих губ, обжигая нежное нёбо.

С каждой секундой становилось только хуже, но моё любопытство заставляло меня продолжать смотреть и пытаться вспомнить, как бы тяжело ни было. Если не своих друзей, то кого я рисовала? Почему волосы чёрные? Такого же не бывает.

В голове какой-то механизм отдергивал мои руки, но я упорно возвращала их на место, не понимая толком, что со мной происходит. Мышцы всё больше истощались.

«Привет от Брайена»

На последней странице, в самом низу, выведена эта надпись. Имя эхом разносилось в голове, набирая громкость. Звуки смешивались и превращались в один сплошной гул, пока женский голос не разрезал всё выкрикнув со всей силы это имя.

«Ты всё равно его вспомнишь, ты всё вспомнишь. Я помогу»

Набрав в лёгкие побольше воздуха, я закричала, чтобы унять этот настойчивый голос. Но девушка внутри меня была громче. Она, что есть мочи, звала его, не жалея связок. Я испытывала её боль на себе, погружалась вместе с ней в невыносимую тоску.

Я откинула в сторону блокнот и ещё больше завизжала, обретая хриплость.

Но голос девушки продолжал терзать меня.

«Они лишь заглушили, но не вырезали. Ты бы не смогла его забыть».

— Кого я не смогла забыть?! Зачем ты зовёшь его?! Что ты хочешь от меня?!

«Он должен тебя спасти».

— Кто он?! От кого меня надо спасти?!

«От них, от всех!»

— Уходи! Прошу! Хватит!

Меня ослепило. Я совершенно ничего не видела, как бы ни пыталась раскрыть свои глаза шире. Только силуэт девушки мерещился мне среди мрака. Я смотрела на неё, на сливающиеся с темнотой волосы, на треснувшие губы. Девушка лежала, тяжело дышала, цепляясь за жизнь.

Я погрязла в собственных галлюцинациях.

— Я не могу тебя спасти! — кричу ей.

Она обращает на меня внимание и кое-как шевеля губами шепчет:

— Ты же до сих пор его любишь.

В ту же секунду рвота подступила к саднившей глотке, звон в ушах нарушил ориентацию в пространстве, а невыносимая головная боль скинула моё тело с кровати. Женский голос становился всё тише, словно кто-то или что-то пыталось навести порядок в моей голове. Я боролась сама с собой.

Слушала её приглушённый шёпот, закрыв уставшие глаза, пока трясущиеся цепкие руки не стали поднимать меня с пола.

— Аврора, ты меня слышишь?

Папа положил меня на кровать, а мама попыталась вернуть в чувства.

— Аврора, ты должна принять это? — говорила она, настойчиво приподнимая моё тело.

— Что это? Зачем? — я попыталась раскрыть глаза, но мне так нравилось ничего не видеть.

— Лекарство, у тебя приступ. Оно поможет. Обещаю.

К моим губам прислонили капсулу, а затем стакан с водой. Пришлось принять необходимые медикаменты, чтобы маме стало спокойней.

— Мам, а ты знала, что в темноте тоже бывает хорошо? Мне хорошо, когда он рядом.

С моих уст стал слетать различный бред, пока меня накрывали одеялом. Я сама не осознавала, что говорю.

— Завтра утром всё будет хорошо, не думай об этом.

— Кто такой Брайен? Ты его знаешь? Я могу с ним встретиться? Кажется, я очень сильно по нему скучаю.

Глава 2

Холодный кафель, пожелтевшие полосы между белоснежными плитками. Как же мне надоела эта картина.

Я вновь опускаю свои ноги на пол, всей кожей ощущая, как ужасна атмосфера в этом убогом помещении. Дрожь охватывала побледневшие конечности.

— Кто тебе разрешил встать?

На пороге появился мужчина, скрывавший лицо под маской, и молодая девушка, по всей видимости, стажерка, которую поставили на должность медсестры. Их упрекающие взгляды пугали меня с каждым днём все больше.

Они ведь врачи?

— Я лишь на секунду хотела… Ноги… Пройтись… — шептала я, но никого это не интересовало. Они насильно уложили меня в кровать и укрыли толстым одеялом.

— Ты отказываешься есть, поэтому мы запрещаем тебе двигаться.

Вновь они сковывают моё тело тугими ремнями, чтобы я не посмела и шелохнуться. Но в этом не было необходимости: у меня не осталось сил даже просто покончить с собой. Я чувствовала, как истощается организм и как схожу с ума с каждым днём все сильнее.

— Я просила вас, отставить меня в покое. Я не хочу больше…

Слёзы катились по щекам и, миновав сухие губы, пропитывали подушку. Вновь тошно от окружения, вновь ненавижу саму себя за то, что пострадал он. Боль в груди уже стала частью моего обычного состояния.

— Хватит твердить одно и тоже.

Врач подошёл ближе, чтобы в шею вколоть очередную порцию их особенного лекарства.

— Вы же знаете, что это не помогает. Я непригодна для «светлого» мира.

— Что произошло с твоим дружком из-за того, что он стал непригодным для них? Верно, они его убили. Но мы не такие, мы не убиваем. Мы спасаем.

Вся шея была в гематомах из-за частых проколов острой иглой. Каким-то образом мужчина нашёл живое место на коже и вновь поставил этот несчастный укол.

Я перестала реагировать на боль. Проще спокойно принять это «лекарство», чем пытаться увернуться.

— Я не сумасшедшая. Я не больная.

— Ты говоришь сама с собой. Аврора, ты не здорова. Хватит упираться, позволь нам помочь тебе.

Картинки перед глазами медленно расплывались, белые стены сменялись на тёмный лес.

Галлюцинации.

Я вновь вижу эти чёртовы галлюцинации.

Ночь. Та самая ночь, когда я потеряла браслет. И я совсем одна. Нет никакого «тёмного».

Я забыла его имя. И как бы ни пыталась вспомнить, становилось только хуже. Казалось, что «лекарство» принимало особую форму, чтобы внутри меня блокировать малейшие мысли о «тёмной» стороне. Его стирали из моей памяти.

— Двойная доза должна ускорить процесс. Будет немного больно, но потом мы восстановим тебя.

Я почувствовала, как прохладное полотенце коснулось взмокшего лба.

— Я слышала, что у неё довольно редкий случай. Обычно после первой же процедуры всё проходило, — говорила молодая девушка, обращаясь со мной, как с чем-то уникальным, но одновременно пугающим и отвратительным. Она с любопытством смотрит на меня, я чувствую этот прожигающий взгляд даже сквозь контуженное состояние.

— У нас не получается в её сознании сделать из него её насильника, как это происходило с другими. Она не может его возненавидеть, как и всех «тёмных». Поэтому мы решили просто стереть его из памяти.