И в этот момент я благодарна, что меня не выдает срывающийся голос и все такое прочее. Наоборот, голос звучит ровно, да я и сама остаюсь спокойной, хоть внутри происходит чуть ли не конец света.

Захар наклоняется ещё ближе.

— Юль, мне сейчас не нужна семья и дети. Поэтому да, если беременность случится, то я отправлю тебя на аборт.

Он серьезно! Он, мать его, серьезно! У него даже ни один мускул на лице не дергается, когда он это говорит.

А мне хочется в воздухе раствориться, чтобы не видеть его.

— А если я откажусь? — продолжаю бороться за наших малышей.

Глаза Захара темнеют. И я чудом не отшатываюсь. Держу спину ровно.

— Не откажешься. Я тебя поэтому предупреждаю сразу, на берегу: никакой семьи и детей. За это ты купаешься в моем внимании и бабках.

— Купить меня решил? Превратить в содержанку?

Скалится.

— Нет, зачем? Предлагаю выгодную сделку.

— И в чем моя выгода?

Я реально не понимаю в чем… в деньгах?

— Ты будешь со мной.

Угукаю.

— Подумай, Красная Шапочка, — гладит меня по щеке, а мне становится мерзко.

Отстраниться хочу. Отмыться от этого прикосновения.

— Подумаю, Серый Волк.

Тошнота становится ощутимой.

Вскакиваю с кресла и хватаю сумочку.

— Извини, мне нужно отлучиться.

Не жду от него ответа и выбегаю в коридор, ведущий в уборные.

В последнюю секунду успеваю закрыться в кабинке, и меня сгибает над унитазом. Выворачивает так, что все кости превращаются в вату.

Меня трясет, все тело содрогается от приступов рвоты. Нащупываю бутылку с водой и делаю спасительный глоток.

— Ничего, крошки, я вас не дам в обиду, — хватаюсь за живот, а по щеке стекает слеза.

Усаживаюсь на крышку унитаза и жду, пока перед глазами перестанет все плыть. Выхожу, придерживаясь за стенку.

— Вам плохо? — на меня испуганно смотрит незнакомая девушка.

Мотаю головой. Выдавливаю улыбку.

— Видимо, съела что-то не то.

— Ох, бывает, — усмехается.

Подходит ко мне и поддерживает.

— Давайте, умойтесь прохладной водой. Должно полегчать.

— Спасибо, — стараюсь выдавить улыбку.

— Вы с кем-то? Может, кого-то позвать.

— Нет, — слишком быстро почти выкрикиваю.

Девушка слегка вздрагивает. А я мысленно даю себе подзатыльник.

— Просто, понимаете, я с парнем на свидании. Ну и вот, представляете, он меня вот такой увидит.

Она усмехается.

— Ну да, такое себе. Извините, мне пора, меня там тоже ждут.

— Да, конечно, спасибо вам за помощь.

Она пожимает плечами.

— Поправляйтесь.

Упираюсь руками в раковину и поднимаю взгляд на зеркало. Бледная, под глазами начинают проявляться синяки. Ополаскиваю лицо прохладной водой и стараюсь глубоко дышать.

Мне начинает названивать Захар. Сбрасываю и заставляю себя выйти.

Я не собираюсь сейчас сбегать. Это не решит проблему, и Захар может меня искать, чтобы переубедить или ещё что-то.

А мне это не нужно. Решать, так конкретно все.

Возвращаюсь к нему.

— Извини.

Он окидывает меня взволнованным взглядом.

— Все в норме?

Прислоняю ладонь к щеке.

— Немного давление подскочило. У меня бывает.

Кивает.

— Так, может, тебе лучше домой? Отлежишься.

— Да, было бы здорово. Извини, что порчу вечер. Видимо, устала сильнее, чем я думала.

Доезжаем в полном молчании. Я не начинаю разговор, да и Захар не спешит нарушить тишину.

Подвозит к дому и поворачивается, как обычно. Окидывает взглядом.

— Может, в больницу, Юль? Ты какая-то бледная.

Мотаю головой.

— Ну прям уж. Буду я ещё кататься в больницу из-за каждого недуга. Завтра буду огурцом. Не забивай голову, — стучу по его виску.

Он перехватывает моё запястье, а я боюсь дернуться и выдать себя. Выдать, что мне не нужны эти прикосновения. Хотя я сама виновата. Чего полезла к нему?

Прижимается губами к тыльной стороне моей руки и смотрит прямо в глаза.

— Подумай над моим предложением. Уверен, нам будет хорошо вместе.

Улыбаюсь. Точнее, изображаю улыбку и выхожу.

Машу ему вслед, жду, пока его машина скроется из виду. Ноги отказываются послушно держать мое тельце, и я падаю на заснеженную лавочку.

Из меня вырывается всхлип. Зло вытираю слезы, но они не желают прекращаться.

Достаю телефон.

— Ад, — голос дрожит, — ты сейчас занята?

— Юлек, что стряслось?

— Занята? — уже почти скулю в трубку.

Боль разрывает все тело. Всхлипы становятся сильнее.

— Еду. Ты дома?

Угукаю.

Часто-часто глотаю слюну, чтобы меня снова не вырвало. Беру в руку горсть снега и сжимаю его.

Жду подругу и не решаюсь встать на ноги. Боюсь, сразу грохнусь на притоптанный снег.

Машина Адки тормозит, но скользит по легкому гололеду, останавливаясь чуть подальше моего подъезда.

— Ты дурная?! — орет подруга на весь двор. — Ты какого черта голой жопой на холодной лавке сидишь?!

Подбегает ко мне, периодически поскальзываясь, и сдергивает меня с лавки.

Я чуть ли не повисаю у неё на руках, пока она продолжает отчитывать меня:

— Совсем башкой не думаешь! Ты какого фига такой опасности детей подвергаешь! А если простынешь, ты хоть подумала, чем может обернуться это твое сидение на холодном? Юля!

Она встряхивает меня как куклу и заглядывает мне в лицо.

— Боже, что с тобой?

Всхлипываю.

— Ну-ка, домой.

Заталкивает меня силой в подъезд, чуть ли не волоком дотаскивает до квартиры. Роется в сумке в поиске ключей.

Заботливо раздевает.

— Так, чай горячий! — кричит из кухни, пока я растекаюсь на диване. — Ванну нельзя, душ тоже. Опасно! Так что чаем буду отпаивать, пока не лопнешь.

Забегает в гостиную, заворачивает меня в плед и вручает большую кружку с ароматным чаем.

Сама усаживается на пол и смотрит на меня так пронзительно, что снова слезы подкатывают.

— О, горе ты мое, ну что такое? Что могло случиться за несколько часов, пока мы не виделись?

— Он сказал про аборт, — вышептываю непослушными и одеревеневшими губами.

Адка удивлённо хлопает глазами.

— Ты ему сказала? — пищит и закусывает губу.

Мотаю головой.

— А как тогда? Юль, постарайся не плакать, милая, — поглаживает меня по ноге.

Обхватываю кружку и не чувствую тепла. Кажется, я промерзла вся изнутри после разговора с Захаром.

— Он сказал, что ему не нужна семья. Никаких случайных залетов, да и неслучайных тоже. Дети ему не нужны.

— Так, и ты сказала, что ты забеременела? — продолжает разбираться подруга.

Мотаю головой. Опять.

— Нет, я спросила: а если я все-таки забеременею?

— И?

Адка меняется в лице. Скорее всего, до неё доходит, что именно было дальше.

— Он сказал, что отправит на аборт решать проблему.

— Охренеть, — выдыхает подруга, — вот же козел.

Ударяет кулаком по своему бедру и стискивает зубы.

Угукаю. Глаза снова наполняются слезами.

— Слушай, а если ему сказать?

В ужасе округляю глаза и в панике трясу головой.

— Только через мой труп он узнает о беременности, — резко отставляю стакан, и часть чая расплескивается, — не вздумай никому говорить.

Хватаю Адку за рукав и сжимаю ткань в руке.

— Ты меня слышишь, Ада? Не вздумай даже! — повышаю голос.

Подруга кивает.

— Юль, я никому, ты же знаешь. Но мало ли, вдруг когда он узнает, то передумает.

Встряхиваю подругу.

— Ада, ты меня слушала? Он ясно дал понять, что отправит меня на аборт! Аборт!

Всхлипываю и складываюсь пополам.

— Все, все, извини, Юль, — гладит меня по волосам, — никто не узнает, пока ты сама не решишь по-другому. Выдыхай, милая.

— Это только мои дети. Захар пусть катится к черту.

Адка вздыхает.

— Ты что-то решила уже, да?

Знает меня. Знает, как я могу быстро принимать решения.

Киваю.

— Поделишься?

— Сначала надо с ним встретиться и отказаться от всяких отношений. Поработаю, пока живот не будет виден, у Сергея Витальевича, денег накоплю. Квартиру эту продам.