Я только плечами пожимаю и иду следом за ним. Останавливаемся возле знакомого мне кабинета. Два года прошло, а дверь всё та же. И воспоминания свежие, будто только вчера я сюда зашла, скрываясь от своих телохранителей.

Меня будто кипятком облили, когда вспоминаю, как к этой самой двери, но с другой стороны меня Дёма прижимал. Как целовал несдержанно, не боясь испугать или боль причинить. И что за этим последовало на диване в углу его кабинета. Интересно, он оставил тот диван? И вспоминал ли нашу ночь, каждый раз, когда смотрел на него?

Улыбаюсь. Мой горячий. Мой родной. Мой страстный. Мой любимый мужчина.

Подышав глубоко, чтобы успокоить колотящееся сердце, распахиваю дверь и замираю. Становится больно, чертовски больно, когда вижу какую-то темноволосую девку на столе СВОЕГО Дёмы. Разместила свой дирижабль на белых бумажках и говорит что-то мерзким голосом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но я не та, что в слезах сбежит, не добравшись до правды. Этот мужчина мой. И только мой. И никому его я не отдам.

— Пошла вон! — рявкаю, когда девка пальцами скользит мужчине на шею.

А тот не двигается уже. Потому что меня заметил в проёме. Завис. Не вскакивает. Не пытается что-то объяснить. Не пытается оправдаться, когда в такой ситуации его застала. И за это я его уважаю и люблю. Не бросает слов никогда на ветер.

— Ты кто такая, чтобы здесь командовать? — вскидывает брови эта вобла, убирая свой зад со стола и оборачиваясь ко мне.

— Та, кто тебе волосы выдерет, если от моего мужчины не отойдешь, — улыбаюсь мило, стараясь не беситься, когда улыбку Демьяна вижу. Чего улыбаешься? Я тебе ещё покажу, где раки зимуют за то, что позволил кому-то кроме меня к себе прикасаться.

— Слышь, — подходит ко мне, шипит в лицо. — Я его год обхаживаю. Свалила отсюда.

Я молча обхожу её и двигаюсь в сторону Демьяна. Сидит, лыбится довольно. Ну, ничего. Я тебя сейчас полыблюсь. Опускаюсь к нему на колени. И прикасаюсь губами к его губам. Язычком провожу поочерёдно по каждой. Удовлетворённо улыбаюсь, когда слышу рваный выдох.

— Руки убери, — угрожающе говорю я, когда горячие ладони скользят на талию.

Горячие ладони исчезают с моей поясницы.

Целую его медленно. Растягивая удовольствие. Смакуя вкус его губ. Наслаждаясь частым дыханием и напряжёнными мышцами под ладонями. Теперь я научилась его эмоции улавливать. И сейчас он возбужден. Не только плоть напряжённая это подтверждает, но и слабый огонёк в глазах, который он от меня старательно прячет. Хороший мой, я тебя изучила за этот месяц. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы не угадывать твоё состояние и твои эмоции.

Встаю с его колен. Дёма тянется следом. Я хихикаю и выкручиваюсь из его рук. Иду к двери, которой хлопнула эта вобла и закрываю на ключ. Тут же вспоминаю, как к ней меня Дёма прижимал.

— Что ты здесь делаешь? — Демьян подходит ко мне со спины, но я не позволяю задавать вопросы.

Разворачиваюсь к нему лицом. Смотрю в его карие глаза. Как я могла когда-то думать, что они ледяные? Да там такой фейерверк эмоций, что с ума сойти можно.

Толкаю в грудь, а он послушно отступает к дивану. Падает на него, расставив широко ноги. Как удачно, мой хороший. Улыбаюсь довольно. Коленкой упираюсь в диван, губами исследую его лицо, снимая с сильной шеи галстук, торопливо дёргая пальцами. Дёма дышит чаще, чем когда от пола несколько десятков раз отожмется. И меня это к небу возносит. Как он остро реагирует на меня. Как сильно хочет. Как любит, раз сдерживается. Ведь даже не касается руками. Позволяет самой делать всё, чего мне захочется. А мне много хочется.

— Заведи руки за спину, хороший мой, — прошу в губы. Глаза моего мужчины как у пьяного. Ничего уже не соображает. Плывет мой хороший. И я следом за ним.

Я скрепляю его руки за спиной галстуком. Завязываю узел, скорее всего портя галстук.

Дёма дышит сипло, когда моя грудь оказывается у его лица. Специально расстегнула пару пуговок, прежде чем войти в кабинет. А лифчик белый. Кружевной. Ничего не скрывает от взгляда Демьяна.

Улыбаюсь. Обхватываю его лицо ладошками и смотрю в лицо. Как же я люблю его. Такого непостижимого. Сильного. Мужественного. Терпеливого и внимательного.

Сейчас мои поцелуи наполнены только нежностью к этому мужчине. Лоб, брови, виски, нос, щеки, подбородок и губы. Всё покрываю лёгкими поцелуями. Нежными. Полными любви и благодарности.

Дёма дышит рвано. Сипло. Но не торопит. Даже не пытается высвободить руки. А я вниз сползаю. На пол. На колени перед ним. Между его разведённых ног.

О! Как вспыхнул его взгляд! Этого ты хочешь, хороший мой? Хорошо.

Первым делом стягиваю рубашку с его плеч. Поцелуями покрываю грудь, языком обвожу шрамы. Целую пупок. Дорожку чёрных жёстких волос, которая теряется под штанами. Когда кладу пальцы на ремень, Демьян дёргается.

— Кареглазка… не нужно… — и голос хрипит.

Как он меня назвал? Боже. Сводящий с ума мужчина.

Сдергиваю с огромным трудом его штаны, потому что мужчина помогать не собирается. И с неким страхом смотрю на внушительный бугорок под чёрной тканью боксёров. Прислушиваюсь к себе. Боюсь? Ни капли. Зато хочу безумно прикоснуться. Даже руки подрагивают.

Тяну резинку вниз.

— Милена, — угрожающий рык. Улыбаюсь лукаво и стаскиваю трусы к штанам, которые болтаются у мужчины на щиколотках. — Милена, — начинает дергаться, когда я ладошкой скольжу по его бёдрам вверх. — Прекрати, — просяще. И хрипло. Натужно. По моим нервом проезжаясь.

— Ой. Только не ври, что тебе не нравится, — улыбаюсь я, смотря на него снизу вверх.

Сглатывает тяжело. Взгляд отводит. И я могу представить, какой вид ему сейчас открывается.

Ладошка накрывает его плоть. Стону с ним в унисон. Это такой кайф касаться любимого мужчины. Видеть искажённое страстью лицо. Без вечной маски невозмутимости и безразличия. А потом сменить пальцы губами. Слышать хриплые ругательства. И стоны редкие, которые он сдержать уже не может.

А потом встать резко, когда мужчина обмякнет на диване. Боксёры подтянуть, чтобы прикрыть стратегически важные места.

— Ни одна шлюшка со мной не сравнится, Демьян, — шепчу ему на ухо, губами касаясь его скулы. — Ты мой мужчина. Ещё раз рядом кого-то увижу, оставлю без разрядки. Связанным. И голым. И в таком виде тебя найдут.

Целую его губы и покидаю кабинет, оставив мужчину сидеть со спущенными штанами и связанными за спиной руками.

Довольная собой и своей проделкой, прохожу мимо охранников и говорю милым голоском:

— Вас там хозяин звал.

И выскакиваю на улицу. Чёрт. Уже темно. Не хватало ещё на компанию какую-то нарваться. И я набираю номер Марка, не сомневаясь, что друг приедет за мной.

— Милка? Всё хорошо? — дышит тяжело. Блин. Я, кажется, его отвлекла.

— Ты занят? — мне неловко.

— Немного, — хрипловато смеётся.

— Ладно. Не буду отвлекать, — пытаюсь пойти на попятную.

— Стоять! — громкий рявк в трубку. — Чего звонила? Ты где?

— Под клубом Дёмы. Хотела попросить забрать, — прикусываю губу и скрещиваю пальчики.

— Сейчас приеду. Мы с Аней приедем. Сиди только тихо, Милка. Не вляпайся никуда.

— Хорошо, папочка, — закатываю глаза.

— А мамочка велит тебе не мёрзнуть, — кричит Анютка в трубку. — Только вылечилась. Я прям вижу, что ты снова легко одета. Найди, где погреться.

— Хорошо, — смеюсь я. — Спасибо, ребят. Жду вас.

Марк с Аней приезжают очень быстро. Сажусь на заднее сиденье белой машины, чмокаю ребят поочерёдно в щёки и прошу:

— Могу у вас сегодня на ночь остаться?

— Конечно. А что такое? С Демьяном поссорились? — Аня тут же поворачивается ко мне.

— Совсем немного, — улыбаюсь уголком губ.

— Мы только рады будем, — улыбается Анютка. — Я как раз шарлотку сделала. Маркуша её обожает.

— Ага, — парень насупился. — Ты думаешь, после налёта этого троглодита хоть что-то мне останется?