Иногда А. Азимов тоже иронизирует, как, например, в рассказе "Лжец", но несомненно, что проблема его занимает всерьез.

Немало и советских писателей "на полном серьезе" подходят к этой очень современной теме: автомат и человек.

Но остается та же разница. То, что пугает и тревожит американского литератора, зачастую лишь забавляет советского.

И это естественно; ведь проблема роботов - будем рассматривать ее как частную сторону гигантской проблемы автоматизации вообще - не существует сама по себе, лишь как самостоятельное дитя технического прогресса. Она теснейшим образом связана с проблемами социального устройства общества. Между тем даже А. Азимов, крупный ученый, не допускает (или не хочет допустить) и мысли о том, что ведь в будущем, которое он описывает, общественные порядки могут претерпеть и кое-какие изменения, что вовсе не обязательно сохранять на веки вечные и такие, мягко выражаясь, не лучшие плоды цивилизации, как капиталистическая конкуренция, угроза безработицы, современная система американских выборов и тому подобное.

Советскому читателю куда легче ответить на вопрос, когда следует опасаться автоматизации, кибернетизации и вообще механизации человеческого мышления и существования, а когда не следует. Человек никогда не превратится в робота, а робот в человека. Человеку ни к чему лишать себя непосредственного общения с природой, с дарами земли, ему не нужна замена естественных чувств поддельными, даже если эта замена и осуществлена самыми совершенными средствами.

Значение, которое придает автор этой проблеме, подчеркнуто и тем, что рассказ "Молекулярное кафе", где он выступает в защиту человека от "избытка кибернетики", дал название всей книге.

Впрочем, лучше всего сказал об этом сам И. Варшавский в коротеньком предисловии к сборнику. "Я не верю, - пишет он, - что перед человечеством когда-нибудь встанут проблемы, с которыми оно не сможет справиться. Однако мне кажется, что неумеренное стремление все кибернетизировать может породить нелепые ситуации. К счастью, здесь полемику приходится вести не столько с учеными, сколько с собратьями-фантастами. Что ж, такие дискуссии тоже бывают полезными. Думаю, что в этих случаях гротеск вполне уместен, хотя всегда находятся люди, считающие этот метод спора недостаточно корректным..." Но мы все время говорим "роботы", "автоматы" и будто не замечаем лукавинки, которую зачастую прячут фантасты в уголках глаз, когда с самым серьезным видом заставляют придуманные ими электронные мозги напрягать свои мыслительные способности и выдавать различные сентенции. Конечно, это говорят не роботы, а люди - люди в шаржированном, суперкибернетическом обличье.

Разве не угадываются тезисы иных участников споров о возможностях кибернетики в весьма убедительных и поэтому особенно смешных доказательствах невозможности существования органической жизни, которые произносят досточтимые автоматы класса "А" с трибуны местной научной конференции ("Вечные проблемы")? 3а два миллиона лет роботы успели позабыть, что сами они всего лишь потомки автоматов "самого высокого класса", когда-то оставленных людьми с целью сохранить следы человечества на покинутой планете.

Хочу оговориться: из этого не следует, что участники нынешних дискуссий о кибернетике, отрицающие принципиальную возможность создания электронного мозга, обязательно являются неблагодарными потомками существ, в отдаленном прошлом высаженных на Землю высокоразвитыми машинами.

Думаю, что это вовсе не обязательно и что их сходство с персонажем рассказа доктором философии, заслуженным автоматом класса "А", высокочтимым НА-54-26 имеет чисто функциональный характер.

* * *

Именно в таких рассказах, как "Роби", "Вечные проблемы", "Поединок", "Маскарад", "Секрет жанра", где неразрывно слились пародия и памфлет, веселая улыбка и едкая издевка, и скрываются секреты жанра, которыми владеет И. Варшавский.

Но очень опасно вписывать многоугольники живых писательских дарований в окружности критических схем. То тут, то там какой-нибудь из углов многоугольника обязательно вылезет за пределы плавно вычерченной окружности. Так происходит, например, когда от первой части книги "Автоматы и люди" с еще не исчезнувшей улыбкой переходишь к единому циклу новелл, объединенных заголовком "Большой космос". Улыбка исчезает особенно в "Возвращении", где воссоздается ситуация трагическая. Но здесь уже не упрекнешь И. Варшавского в каком-то вольном или невольном подражании. Это свежо, остро и может быть отнесено к лучшим вещам сборника.

Впрочем, автор долго не удержался на высокой трагедийной ноте и заключил цикл "Большого космоса" веселой шуткой "Неедяки", где все вернулось на "круги своя": и люди, и автоматы, и внеземные создания, и сам И. Варшавский.