Заходим в огороженное тонированным стеклом помещение, здесь уже ждут нас старые институтские приятели. Последние годы встречаемся не часто, только если есть повод, типа дня рождения, свадьбы, или рождения сына, как в прошлом месяце у Антохи Кравцова. Довольный папаша помню, поил нас прямо на улице возле винного магазина — водкой без закуски — и угощал всех прохожих. А больше я ничего и не помню кроме его довольной рожи. Только как проснулся дома почему-то в одном ботинке. Да, старость не радость. После определенной дозы алкоголя вечер просто стирается. Но хуже всего года сказываются на похмелье. Я тогда двое суток приходил в себя, попивая только минералку и прячась от прямых солнечных лучей.

Сейчас Антоха выглядит совсем не так бодро, как при нашей последней встрече, и совсем не так радостно. Улыбка, которой он встречает меня, выглядит скорее вымученной. Рядом с ним сидит и уже заливает в себя порцию коньяка Жора. Георгий Иванович для своих студентов и Жорик для тех, кто помнит, что семейное право, которое он нынче преподает, он посещал ровно два раза: на вводной лекции и на экзамене. Жора улыбается почти так же, как Антоха, только глаза у него погрустнее, он уже дважды папаша.

Мы с Максом здесь единственные, у кого не сложилось. У друга — по его собственному жизненному принципу, у меня… А впрочем, сегодня об этом думать хочется меньше всего.

Довольно быстро мы доходим до той кондиции, когда ужасно смешным кажется вспоминать, кто как чудил в былые времена. Скользкие темы жен и детей не затрагиваем, видимо, с указания Серегина, который бдит, чтоб все были на позитиве. А тема эта такая, не из самых приятных в связи с некоторыми событиями.

Когда лица друзей становятся чуть расплывчатыми, а их шутки кажутся все смешнее, я понимаю, что набрался. Расслабленно откидываюсь на диванчике и соглашаюсь на кальян, который все втирает мне Макс. Он исчезает за дверью нашей уединенной ложи, а возвращается уже с широченной лыбой на лице. И хоть я уже достаточно пьян, мозг ещё шевелится и подсказывает: сейчас будет то, что я его просил не делать.

И когда по всей кабинке, где мы сидим, раздается громкая музыка эротического характера я издаю громкий стон и закрываю лицо руками. Нет. Ну, нет. Я же его просил без этих вот…

Но то, что происходит дальше, напрочь сносит мне голову, потому что в дверях появляется не полуголая девица в блестящих лоскутах, которую я ожидаю, а огромная, гигантская свинья!

Пока я прихожу в себя, приятели заливаются хохотом. Больше всех — Серёгин. У него, кажется, сейчас случится приступ, так сильно он ржет. Тем временем нечеловеческих размеров хрюшка, плавно покачивая мягкими боками, проходит внутрь под "Happy birthday" в исполнении Мэрилин Монро, неся в руках торт с нереальным количеством свечей. Она доходит до нашего стола и замирает. Кажется, сейчас должно начаться представление, но его не случается. Свинка просто стоит. И я голову готов дать на отсечение, пялится на меня.

Мне под этими поросячьими глазками становится совсем неуютно. Даже слегка страшно от таких габаритов. Меня вообще всегда ростовые куклы пугали, а тут еще и свинья — малоприятное создание. Я даже немного отодвигаюсь от стола, пытаясь вжаться в диван сильнее. Может, если притвориться мёртвым, этот треш закончится, так и не начавшись? Но что-то мне подсказывает, что если я сейчас отключусь, в сознание меня будет приводить именно это двухметровое создание, вон, на ней даже костюм развратной медсестры одет. На свинье. Развратной медсестры. Остановите землю, я сойду.

Сквозь сковавший меня ужас предчувствия слышу, как сменяется трек. Хрюшка отмирает, ставит злополучный торт, призванный напомнить, сколько мне лет, на стол и делает несколько шагов назад.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В этот момент в моем мозгу только один звук: no, no, no, no, no. Голосом того парня, что стал мемом.

Хватаюсь за бокал с коньяком и жадно заливаю в себя всю порцию залпом. Соберись, Влад, нужно просто это пережить. С друзьями расправишься позже.

Свинка начинает плавные движения мягкими конечностями, не забывая вилять хвостиком, медленно стягивает с себя белые перчатки и бросает в меня. Мама, за что мне достались друзья-дебилы? Что за дикий треш? Оглядываюсь на приятелей, те радостно ржут и громко аплодируют. Мне одному до одури страшно от этой великанши?

Дальше — хуже. Очень медленно, выписывая восьмёрки своей необъятной задницей, хрюшка расстегивает медицинский халат. Там оказывается шесть сисек в блестящих бюстгальтерах. Словно кто-то влез в мои кошмары и осуществил худшие из них. Чувствую, как начинает потеть затылок и дёргаться кадык. Стены начинают давить, а я снова шестилетний пацан, застрявший в гримёрке родителей, среди огромных кукол.

Свинка тем временем достает из кармана гигантский малиновый стетоскоп, вставляет в не менее гигантские уши и движется ко мне. Выискиваю пути к побегу, но, как назло, справа — стена, слева — Антоха. И уже поздно, нежвачное парнокопытное взгромождается ко мне на колени и принимается слушать пульс, прижимая к своим шести сиськам. С искаженным ужасом лицом выискиваю поддержки в лице друзей, но все, как один, снимают происходящее на телефон. Предатели.

Хрюшка подскакивает, картинно зажимая рот рукой, и поворачивается ко мне спиной. Снова двигает необъятными телесами, наклоняется вперед, сгибаясь в три погибели, выставляет свой крючковатый хвост перед моим лицом и начинает стягивать ярко-красные трусы с своей плюшевой задницы. Хочу закрыть глаза, чтоб не вспоминать потом этот момент, просыпаясь в холодном поту среди ночи, но не в силах. Это как смотреть на крушение поезда: страшно, но какого-то черта, глаз не отвести.

Труселя уже оказываются у самых колен зверушки, когда слышится глухой стук, гигантская голова откатывается на добрый метр, и из-за широкой филейной части свиньи я вижу голубые волосы.

Мать твою.

Глава 5. Мисс Пигги

Майя

Ненавижу. Свою. Работу.

Всем сердцем и особенно носом. И если плясать по утрам с детишками ещё куда ни шло, вкусняшки и милые улыбки прилагаются, то вот эти вечерние заказы — просто мрак. Мрак, содомия и пот.

Держу в руках гигантский кусок поролона и уговариваю себя его одеть. Так, сначала ноги, потом торс, руки. Голова — последней. От запаха внутри почти тошнит, синтетика пополам с по́том, ммм… Все оттенки удовольствия.

"Пять тысяч рублей, Майя. Пять тысяч рублей".

Начитываю себе мантру, пока залезаю в душный костюм. Господи, если мои родители когда-нибудь узнают, как их дочь строит карьеру в Москве, сгорят со стыда. Это ещё хуже, чем залететь неизвестно от кого и вернуться в отчий дом. Хотя нет, пожалуй, последнее хуже.

Этим себя и успокаиваю.

Огромный костюм мне великоват. Сильно. До меня в нем работала Галя "90-60-90", под нее и заказывали. Но на одном таком мероприятии она умудрилась скадрить, без пяти минут, жениха в этом уродском прикиде — и тут я просто хлопаю стоя — и укатила в безбедную безработную жизнь под руку с "богатеньким Ричи". И так он достался мне. Костюм. Не "Ричи". Вместе с пятью тысячами раз в неделю. Если повезёт, десятью.

А ещё чесоткой.

После каждого выступления я, как прокаженная, сдираю свою кожу, пытаясь избавиться от зуда. На химчистку реквизита Алла, владелица нашего агентства по устройству праздников, тратится не особо часто. Экономная женщина. И бессердечная. А ещё скупая, как дядя Скрудж, и такая же не симпатичная. Но что толку сейчас об этом рассуждать, когда пытаешься закрепить огромную поросячью башку, которая так и норовит отвалиться. Липучки внутри держатся на одном добром слове, честно, но я стараюсь придерживать ее еще и подбородком, чтоб не качало из стороны в сторону, когда я буду выплясывать для очередного несчастного.

К точно оговоренному сроку я, вся такая эффектная в костюме мисс Пигги, подхожу к вип-комнате одного известного бара. Народ тычет в меня пальцем и ржет, я вхожу в роль и отвечаю всем воздушными поцелуями от мисс свинки и помахиванием хвостиком. Главная фишка костюма — твое лицо в нем никто не видит, а значит, ты можешь творить, что угодно. На реальный стриптиз я бы никогда не решилась, а тут… пффф… Пять тысяч рублей, Май.