Слышится глухой стук входной двери. В проеме снова появляется подруга, немного взволнованная и явно смущенная.

— Что здесь происходит? — наконец, отмираю я.

— Боже, Май, вот это мужчина! — горячо выпаливает она.

— Что?

Не нравится мне начало этого разговора!

— Я вчера на заказ вместо тебя поехала, а там — он. Странно все как-то вышло, он думал, что в костюме ты и у нас вышел не самый дружелюбный разговор. Он сунул мне пару тысяч и говорит такой: когда Майя выздоровеет, пусть позвонит, у тебя мой номер есть.

— Стой, а откуда у тебя его номер?

— Так он как заказчик его оставил. Слушай дальше! Короче, приезжаю домой, а тут ты — почти бездыханная. Врачи — дебилы без лекарств. Просто написали, что нужно, типа, разбирайтесь сами. Ночь на дворе. А ближайшая круглосуточная аптека черте где. Я паниковала, потому что даже попросить привезти некого. И тут вспомнила об этом странном чуваке, он-то на машине был, я видела возле бара. И просто внаглую ему позвонила. Он спал уже, но сорвался и приехал… с лекарствами. И помог тебя ими напоить, ты тут такое представление устроила: хватала меня за волосы, вырывалась, а потом лапала Влада.

Гуся начинает смеяться, а мне ни фига не смешно. Она хоть понимает, как подставила меня?

— Потом еще сидел возле тебя, проверял, снижается ли температура. Ох, Май, чувствую пойдешь ты по следам нашей Ксюхи… Будет у Аллы ещё одна история о том, как она девочек своих устраивает.

— О чем ты вообще? — это не я выкатываю глаза, это они сами, честное слово.

— Да брось, стал бы чувак просто так переться ночью с лекарствами, а потом ещё утром перед работой время тратить, приезжать, если бы…

— Молчи, — приподнимаю ладонь вверх. — Просто молчи.

— А что такого? Он что, преследует тебя? — голос подруги опускается до подозрительного шёпота.

— Да нет, конечно. Просто… сложно все, Гусь.

И я не уверена, что хочу все ей рассказать. Она щурится, словно считывает информацию с моей черепной коробки, она знает меня лучше всех на свете и я всегда, всегда всем с ней делилась. Но тут…

— Да он даже ничего мне не сказал… — увожу ее с тонкого льда нашего разговора.

— Глупая, — улыбается она. — Настоящие мужики мало говорят и много делают. Так что расслабься, Май. Он по уши твой, я точно знаю.

Ох, подруга, лучше бы ты была не права.

Глава 15. Пенсионная реформа в действии

Влад

— Ну, как вчера прошло? Посрамили пресные выпуски "В мире животных"? Показали пресловутому Дроздову, о чем надо снимать документалки?

— Что ты несёшь… — откидываюсь в кресле и смотрю в глаза своему недалекому другу, бесцеремонно ввалившемуся в кабинет.

— Это я о твоей двухметровой свинке сейчас. Срослось? Перетекло в жаркие хищные игрища? По красным глазам вижу, срослось, — ухмыляется Серёгин, разваливаясь на диване в углу.

— О, да, ночка выдалась жаркая, — устало бормочу я.

— О, нет, только не говори, что снова кот помешал.

— Нет, гуси.

— Чего?

— Слишком долго объяснять.

Сжимаю пальцами переносицу, пытаясь унять головную боль. Ещё только время обеда, а уже хочется сдохнуть. Бессонная ночка не прошла даром.

— У тебя там "живой уголок" что ли завелся? А как же телки? Без телок уголок — не уголок! — наигранно качает головой друг.

— Макс, отвали, а?

— Дружище, я тебе добра желаю. Пора выходить из сумрака и обновить кровать. А лучше — расшатать ее так, чтоб соседи завидовали!

— Все было. И кровать, и девчонка, и громкие стоны, не переживай за меня, — и пускай с удовольствием все это никак не связано, а кровать была вовсе и не моя, все — правда.

— Что-то ты без энтузиазма все это говоришь. Что, подвёл боевой друг? Заржавел в ножнах? Загрустил без битвы? Могу посоветовать отличные таблеточки!

— Пошел вон. И дверь за собой закрой.

Перевожу взгляд на экран компьютера и возвращаюсь к проверке подлинности выданных доверенностей.

— Скучный ты, Горький. Я тебе все рассказываю, — разворачивается к двери и берется за ручку.

— Хотя я об этом никогда не просил, — кидаю в спину другу.

Дверь захлопывается с глухим щелчком, и я вновь откидываюсь на спинку кресла. В очередной раз берусь за телефон. Никаких сообщений. Вот и сиди тут, гадай, что там с этой несносной девчонкой. С утра выглядела, вроде, бодро. Только глаза на пол-лица и бледная, как смерть. Но хотя бы в сознании.

Даже подумать страшно, что было бы, не позвони ее соседка мне. Видать, действительно, в отчаянии была. О чем их родители думают: отпустить двух девиц жить одних в огромной Москве в ужасающих условиях — уму непостижимо! Как вспомню облезлые стены подъезда старой сталинки, на ладан дышащую деревянную дверь и квартиру, увешанную коврами… Выносить у них, конечно, нечего, но жить там просто не безопасно. Я бы эту дверь плечом на раз снёс. А потом закинул строптивую голубоволосую девчонку на плечо и…

О чем ты только думаешь, Горький? Акстись.

Разблокирую экран и быстро набираю сообщения подружке Майи.

"Как?"

"38"

Снова повышается, значит.

"Таблетки выпила?"

"Ещё рано"

Что значит рано? Опять до бессознанки довести хочет?

Лезу в Гугл справиться о лечении при высоких температурах. Ни черта в этом не понимаю, сам почти не болел, а Оксана сама о себе была способна позаботится. А тут… Ввязался, на свою голову.

Остаток дня провожу то здесь, разгребая завалы документации, то там, мысленно возле скрипучей кровати. Вечером заезжаю домой переодеться, а после в ресторан за живительным бульоном. Голова полна стереотипов, и я прихватывают еще и килограмм апельсинов возле дома Шипучки. Чувствую себя ужасно нелепо.

И это чувство только обостряется, стоит войти в квартиру времен моей бабушки. Узкий коридор словно давит на плечи, заставляя сжаться и продвигаться полубоком. Запах старья забивается в нос и смешивается там с запахом макарон. Переваренных. Тут я эксперт.

Агния встречает меня с благодарной улыбкой и тут же стреляет глазами на пакеты в моих руках.

— Тут… суп. И апельсины. У нее аллергии нет?

— Не. Как и у меня, — кокетливо улыбается подруга Шипучки.

Я вручаю ей пакет, и она тут же ретируется на кухню. Я остаюсь в прихожей, снимать ботинки.

— Май, — кричит девчонка с кухни. — У нас появился свой фей-крестный!

Я ухмыляюсь. С чего это вдруг? Просто небольшой ужин на троих. И апельсины, да.

Агния проходит мимо меня в комнату с какой-то булкой в руках и, жуя, тараторит:

— Май, если ты за него замуж не выйдешь, я заберу его себе, серьезно. Охомутаю, пока ты тут при смерти валяешься и все, будет мне ужины таскать!

Я захожу в комнату как раз, чтобы услышать привычное шипение:

— Гуся, шла бы ты… работать.

Зеленоволосая подружка пожимает плечами и, круто обернувшись, выдает мне ослепительную улыбку. "Не за что" — беззвучно выводит она губами и скрывается в коридоре.

Из кухни доносятся звуки раздираемого пакета и коробок с едой. Я просто стою и смотрю на Шипучку. Выглядит лучше. Хотя все лучше, чем то, какой я застал ее вчера в агонии.

Сейчас она выглядит почти нормально: на голове замысловатый крендель из волос, на теле новая футболка не та смешная и ужасно короткая, что вчера. Ту я запомнил, когда держал Майю в руках, пока ее подружка пыталась заставить ее проглотить таблетки и пальцы ненароком касались раскаленного голого живота. С пирсингом. Взглядом скольжу по одеялу, туда, где скрыта сейчас та серебряная сережка, а ведь той ночью я до неё так и не дошел.

Майя ловит мой взгляд и смущённо натягивает одеяло повыше.

— Как самочувствие? — наконец, выдаю я.

Складываю руки на груди и опираюсь о деревянный комод сбоку.

— Лучше. Спасибо… за все, — тихо произносит она.

Ее взгляд проделывает почти тоже самое, что мой минутой ранее: скользит по моему телу, исследуя, словно что-то представляя. От этого взгляда зажимает затылок, и горячая волна проходится по позвонкам.