— В-выбор? — совсем растерялась я. — Какой выбор? — повторила бестолково.

Правда, ответа не получила. Мама сидела и продолжала смотреть на меня с улыбкой, пока я делала выводы из сказанного ею.

— Хочешь сказать, что я… Но ведь… — начала и замолчала, не зная, как реагировать на подобное. — То есть Рафаэль… Он…

— Ты просто не подвержена парности в привычном её понимании, — не очень-то радостно пояснила родительница.

Она поднялась с дивана и отошла к окну, уперевшись ладонями в подоконник. Постояла так немного и только потом продолжила говорить снова.

— Это не плохо и не хорошо. Это просто есть, — заметила напряжённым тоном, глядя исключительно на улицу. — Ты вольна делать свой собственный выбор, не оглядываясь на будущие последствия. Даже если встретишь свою истинную пару, всегда сможешь от неё отказаться в пользу другого, — полуобернулась ко мне, прожигая почерневшим взором с алыми бликами на дне зрачков.

— Ты так уверена в этом? — больше констатировала факт, чем спрашивала. — С чего бы? — нахмурилась.

— С того, что твой дед такой же, — стало мне ответом. — Да и я проходила нечто подобное в своё время.

Я даже не сразу нашлась со словами. Только и могла долгое время молча смотреть на стоящую у окна, пытаясь осознать услышанное.

— То есть папа — не твоя истинная пара? — совсем растерялась. — А бабушка? — нахмурилась.

— Бабушка не истинная, верно. Она — Изменённая, — вздохнула мама. — Ты же помнишь по истории о стычках людей-учёных и оборотней?

Ага, помню.

Сотню лет назад человеческие учёные крали оборотней и ставили на них эксперименты, в результате которых появились люди с нашим геном в крови. Они не стали оборотнями в полном смысле этого слова, но и людьми тоже быть перестали. Впоследствии им отвели территорию, где они и живут по сей день почти в изоляции. Из-за неспособности к продолжению рода их численность постепенно уменьшается.

— Но бабушка же… родила. И вы все оборотни, — выразила вслух свои мысли.

— Бабушка особенная, — с гордостью отозвалась мама. — Но и ей помогли забеременеть. А потом уже организм сам во время беременности подстроился. К тому же, метка деда помогла активировать ДНК оборотня у неё. Да и его тоже тогда подвергли особым экспериментам. Вот он и сделал по итогу такой необычный выбор, — мягко улыбнулась. — А его истинной паре ввели сыворотку, притупляющую парные инстинкты звериной сущности, чтобы она тоже смогла жить своей жизнью.

Сыворотка, значит…

— А папа? — вернулась я к насущному.

— А что папа? Мы с ним истинная пара, — хмыкнула родительница, вернувшись к созерцанию городского пейзажа за стеклом. — Просто он был не единственной моей истинной половинкой, — замолчала и вновь заговорила далеко не сразу. — Разделение сущностей. Эмпатия. Не знаю, что виной этому. Но был ещё один… Изменённый, — выдохнула, опустив голову.

Изменённый…

Да они с дедом похожи больше, чем мне думалось.

— Его звали Джейкоб Риз, — продолжила свой рассказ она. — В отличие от твоего отца, нам с Ризом не пришлось даже метками обмениваться. Связь установилась почти сразу. Я на расстоянии чувствовала его. Он — меня. Я тогда как раз забеременела близнецами. Трудное время было. Для нас троих. Дело усугубляло ещё то, что мальчики тоже тянулись к Ризу, признавая в нём своего. Не отца, но члена семьи.

— А как же папа? — прошептала едва слышно.

Мама посмотрела на меня до того удивлённо, будто я глупость сморозила.

— Как видишь, я с ним, — улыбнулась с нежностью. — И в то время я тоже знала, с кем буду. У Риза, каким бы хорошим он ни был, не было ни единого шанса, — на её лице промелькнула застарелая боль напополам с тоской. — Правда, это не уберегло меня от боли разрыва нашей с ним связи, — снова отвернулась.

— Боли от разрыва?

— Он умер, — призналась она дрогнувшим голосом. — Я тогда участвовала в одном опасном деле по поимке свихнувшегося оборотня, — замолчала на мгновение, а после: — Отца Селены.

Вот тут я окончательно впала в ступор.

А ведь я изучала что-то такое по истории. Только там имён так таковых не было отмечено. Только то, что все действующие на тот момент альфы пострадали от руки того безумца. Его всё-таки поймали и казнили. Но никогда бы не подумала, что тот бурый волк — отец нашей Селены.

— Теперь я знаю, откуда в ней столько коварства, — проворчала я беззлобно.

Мама на это коротко рассмеялась и вернулась ко мне на диван.

— Значит, умер? — припомнила её последние слова о паре.

— Да. Риз спас меня, но сам… Закрыл собой от пули, — грустно улыбнулась она. — Я чуть в Грани не отправилась следом, — тяжело вздохнула. — Трудно нам с твоим отцом из-за этого пришлось. Такого ведь в принципе не должно быть. Один волк — одна пара. Иного не дано. Плюс все оборотни ужасные собственники. А тут… Им всем сложно было меня понять. А я не могла в должной степени объяснить и самой себе происходящее, не то что ещё и им. Поняла только со смертью Риза. Но знаешь, — неожиданно повеселела, — благодаря Джейкобу, мы с Гердой окончательно уверились в том, что наш волк, ваш отец — лучшее, что есть в нашей жизни, как бы пафосно это ни звучало, — рассмеялась, но тут же посерьёзнела. — Его бы смерть мы с Гердой точно не пережили. По сути, мы и выжили лишь благодаря вашему отцу. Ради него. Для него, — мама опять замолчала, уставившись невидящим взором перед собой, словно вернулась обратно в то время.

Впрочем, почему словно?

Так оно и было наверняка.

Я как наяву ощутила её пустоту, будто свою. Но вместе с тем, нечто трогательное и необъятное согревало душу. Любовь в чистейшем её проявлении. Бесконечная, как космос. Наполненная бескрайней нежностью и теплом.

Точно знала, что всё это относилось к нашему папе. Нет, мамочка и нас, своих детей, любила больше жизни, но к отцу эмоции всегда были сильнее. Настоящая зависимость. Нужда. Когда каждое расставание, даже кратковременное, носит в себе болезненный оттенок, что кажется, ещё немного и задохнёшься от одиночества.

Как же я всегда восхищалась и завидовала родителям, мечтая о такой же большой и сильной любви. Они всегда были для меня примером того, какими должны быть отношения в паре. Только вот реальность оказалась слишком суровой. И как теперь быть — не знала.

— Значит, я не подвержена парности? — уточнила и без того известное.

— Почему же? — выгнула брови в удивлении мама. — Очень даже подвержена. Просто не так, как остальные. Ты способна сама выбрать себе пару, но это не значит, что, признав её, ты не испытаешь на себе всю силу привязки. Дед же испытывает. И ты очень даже испытаешь, — насмешливо фыркнула. — Уже испытываешь, — подмигнула. — Ты не запомнила этого. Но ты в свои шесть лет уже встречала Оливейра. Точнее, видела мельком, — улыбнулась лукаво. — Его тогда ранили, и он отлёживался у нас. Мы с тобой проходили мимо его спальни, откуда как раз вышла Селена. На ней был запах Рафаэля. Ты на неё даже зарычала.

Уставилась на неё в изумлении. Как бы ни старалась, никак не могла припомнить этой сцены.

— Ты тогда просто не поняла произошедшего, а после вы и не встречались ни разу, так что тот эпизод остался для тебя чем-то незначимым, — продолжила пояснять мама. — А твой отец вовсе запретил Оливейра знакомиться с тобой. И тому ничего не сказали о произошедшем. Мы посчитали, что будет лучше отложить это до того момента, когда ты сама сможешь принять осознанное решение. Ну, и отдавать маленькую девочку кому-то там, да ещё в столь криминальный город, знаешь ли, не хотелось. Возможно, слишком эгоистично и самонадеянно, но лично я нисколько о том не жалею, если хочешь знать, — посмотрела на меня спокойно и уверенно. — Тем более что это ты признала в нём свою пару, а не он. Так что… — пожала плечами. — Злишься? — поинтересовалась почти сразу о реакции на своё признание.

Честно сказать, не знала, что чувствовала по отношению к выходке родителей, но вот по поводу парности…

— Значит, у меня рядом с ним не было ни шанса избежать этого всего?