Стремясь использовать обострение обстановки на южной границе Московского государства, король в сентябре 1517 года двинул свою армию из Полоцка к Пскову. В состав ее входила наемная пехота (жолнеры). Войском командовал гетман Константин Острожский. Отправляя его в поход, Сигизмунд Казимирович попытался усыпить бдительность Василия Ивановича, начав переговоры о мире. С этой целью в Москву были направлены маршалок могилевский Ян Щит и писарь Богуш Михаил Боговитинович, задержанные в Дорогомилове до конца литовского наступления. Очень скоро выяснилась ошибочность решения о наступлении на Псковщину. Под стенами первой же небольшой русской крепости Опочки польско-литовская армия вынуждена была надолго остановиться, не решаясь оставить этот обнесенный деревянными укреплениями псковский «пригород» в своем тылу. Оборонял Опочку небольшой гарнизон под командованием Василия Михайловича Салтыкова-Морозова. Осада города, презрительно названного литовцами «свиным хлевом», затянулась, сведя на нет главное преимущество литовского вторжения – внезапность. Опочка находилась в излучине реки Великой, за широким и глубоким рвом, что затрудняло действия неприятеля.
Острожский подошел к крепости 6 октября 1517 года и после бомбардировки двинул войска на штурм, рассчитывая легко овладеть городом. Однако защитники Опочки упорно оборонялись и отразили плохо подготовленную литовскую атаку. По-видимому, тогда и был убит «ляцкий большой воевода» Сокол. Понеся огромные потери, Острожский не решился на повторный штурм и приступил к осаде, ожидая прибытия подкреплений и проломных пушек. Войска гетмана попытались овладеть другими псковскими пригородами, но спешившие на помощь Опочке русские рати разбили несколько литовских отрядов. Князь Александр Владимирович Ростовский разгромил 4-тысячную неприятельскую заставу, Иван Андреевич Черный Колычев уничтожил 2-тысячный литовский полк, а Иван Васильевич Ляцкий разбил два еще более крупных отряда противника – 6-тысячную заставу, стоявшую в 5 верстах от главного лагеря Острожского, а затем войско воеводы Черкаса Хребтова, шедшего на соединение с гетманом под Опочку («на пособ королеву войску»). Русские захватили все бывшие у противника пушки и пищали, взяли в числе пленных самого воеводу Хребтова, его брата Мисюря, Ивана Зелепугу «и иных» литовских воинов[245].
Удачные действия русских воевод вынудили Острожского 18 октября 1517 года начать поспешное отступление к своему рубежу, оставив под Опочкой все «воинское устроение», в том числе осадную артиллерию. Раздосадованный Сигизмунд I, получив сообщение об отступлении своего войска, споткнувшегося о псковский «пригород», назвал его «бесовым селом».
Провал завоевательных планов короля стал очевидным, однако переговоры, возобновившиеся между русскими и литовскими дипломатами (после победы под Опочкой 29 октября 1517 года миссия Яна Щита и Богуша Михаила Боговитиновича все же была принята великим князем), также зашли в тупик. Польских послов поддержал и имперский посланник Сигизмунд Герберштейн. 10 ноября он прислал Василию III обширный меморандум, в котором предлагал вернуть Литве Смоленск и пытался доказать необоснованность выдвинутых Москвой обвинений в адрес Сигизмунда I, прежде всего обвинений в клятвопреступлении и натравливании крымского хана на Русское государство. По представлению Герберштейна, выплаченное татарам литовское золото – это всего лишь отступное за безопасность своих владений, а не плата за нападение на земли Василия III. Великий князь должен, демонстрируя свое благородство, отдать Смоленск, и тогда христианский мир убедится, что он взял этот город не из-за корысти или охоты до чужого добра. Во втором меморандуме имперский дипломат высказывал сомнения в достоверности сведений, полученных от пленных татар о согласованности действий Крыма и Вильно.
Уступать требованиям Яна Щита и Богуша Боговитиновича и присоединившегося к ним в качестве посредника императорского посланника Сигизмунда Герберштейна и возвращать Литве Смоленск Василий III не собирался. Польским послам и Герберштейну пришлось покинуть Москву ни с чем. После провала переговоров возобновление военных действий стало неизбежным. К нему готовились обе стороны.
Первой нанесла свой удар русская сторона. В июне 1518 года новгородские и псковские полки во главе с Василием Васильевичем и Иваном Васильевичем Шуйскими выступили к рубежу из Великих Лук. Перейдя границу, они начали наступление на Полоцк – один из крупнейших городов Великого княжества Литовского, важнейший опорный пункт на его северо-восточном рубеже. Этот поход был предпринят в ответ на прошлогоднее литовское нападение на псковские пригороды. На других направлениях действовали войска Михаила Васильевича Горбатого-Шуйского, совершившие набег на Молодечно и окрестности Вильны, Семена Федоровича Курбского, ходившего с ратью к Минску, Слуцку и Могилеву, Андрея Дмитриевича Курбского и Александра Борисовича Горбатого-Шуйского, отряды которых опустошили окрестности Витебска.
Однако под Полоцком русскую рать ждала неудача. Осада и артиллерийский обстрел этой мощной крепости не дали результата. Укрепления, усиленные в начале XVI века, устояли. Немаловажную роль в успешной обороне города сыграла построенная в 1501 году прочная бревенчатая стена. Она тянулась от правого берега Западной Двины до левого берега Полоты и прикрывала Великий посад с востока. Осада затягивалась, у стоявших под Полоцком новгородцев и псковичей закончились припасы. Кроме того, подоспевшее литовское войско воеводы Волынца (по-видимому, Яна Боратынского[246]) уничтожило переправившийся через реку Полоту на фуражировку большой русский отряд, вынудив Василия Шуйского снять осаду и уйти к своей границе.
В 1519 году русские развернули наступление вглубь Литвы – к Орше, Молодечно, Могилеву, Минску, дойдя до Вильны. Помешать этим действиям литовцы не могли. Почти одновременно в южные районы Великого княжества Литовского и Польши началось вторжение 40-тысячной татарской армии Богатыр-Салтана. 2 августа 1519 году в сражении под Соколом ею было разбито 20-тысячное войско гетмана Константина Острожского.
В полосе русского наступления крупных сил у литовцев не было, поэтому они довольствовались обороной хорошо укрепленных городов и замков. Штурмовать их московские воеводы не пытались, ограничившись разорением всей восточной части Литовского княжества. Нападения русских войск продолжались и в 1520 году. Эти успешные рейды, а также начавшаяся война Польши с союзником Москвы, Тевтонским орденом, длившаяся с 1519 по 1521 год, вынудили Сигизмунда I возобновить переговоры о мире и согласиться уступить Руси Смоленскую землю. В мирной передышке нуждалась и Русская держава, пережившая в 1521 году одно из самых страшных татарских нашествий. Присутствие войск требовалось на южных и восточных рубежах, которым продолжали угрожать новые крымские и казанские нападения, поэтому Василий III вынужден был заключить перемирие, отказавшись от части своих претензий к Литве. Это касалось, прежде всего вопроса о возвращении пленных и требования о присоединении к своему государству Киева, Полоцка и Витебска. Договор о пятилетнем перемирии между Московским государством и Великим княжеством Литовским был подписан 14 сентября 1522 года литовскими послами: полоцким воеводой Петром Станиславовичем Кишкой, подскарбием Богушем Боговитиновичем и писарем Иваном Горностаевым. Несомненным успехом русской дипломатии стало перечисление в перемирной грамоте среди московских городов Смоленска, отвоеванного в 1514 году. Литовские послы вынуждены были согласиться с потерей территории в 23 тыс. км2 и населением в 100 тыс. человек. Но вызволить московских воевод, большинство которых попало в плен к противнику после битвы под Оршей, не удалось. Литовская сторона лишь пообещала избавить пленных от оков. Большинство узников окончили свои дни на чужбине, не выдержав суровых условий содержания. Тяжелее всего приходилось пленным, находившимся в Новгороде-Литовском и Берестье. Сами литовцы писали о них: «А оброку им ничего не дают, только что сами про Бога выпросят» и «о страву[247] стоскнуют велми: не будет ли жалованья господарского? Не можем дей стрывати с голоду». Чуть лучше содержались пленные в Киеве и Слониме, но в последнем городе узники были «вси покованы». Содержавшиеся в оковах в Вильне Иван Челяднин и его товарищи вынуждены были просить денежной помощи у имперского посла Сигизмунда Герберштейна, посетившего пленных по дороге в Москву. Согласно «Реестру вязней московских» (список русских пленных), составленному в 1538 году, в различных литовских замках и дворах находилось 166 человек, из которых больше половины (84 человека) – участники «Великой битвы» (Оршинского сражения) 1514 года. К этому времени умерло 163 пленных, в их числе – именитые воеводы: И. А. Челяднин, И. Д. Пронский, Ф. М. Киселев, кн. Б. В. Ромодановский, Д. В. Китаев, Д. А. Плещеев, С. И. Годунов и многие другие[248]. На переговорах 1542 года Москва предлагала за возвращение своих пленных воевод уступить Литве город Дроков, однако королевские послы требовали более значительных территориальных уступок. Из перечисленных в «Реестре» узников на родину, помимо названных в документе 26 беглецов, посчастливилось вернуться лишь очень немногим. Одним из них был князь Михаил Иванович Голица Булгаков, командовавший русской ратью в Оршанской битве. Он был отпущен в Россию только в 1551 году. В литовском заточении этот воевода провел около 37 лет, пережив почти всех своих товарищей по плену. После возвращения на Родину он принял монашеский постриг в Троице-Сергиевом монастыре. Старец Иона (такое иноческое имя дано было Михаилу Голице при пострижении) умер в обители Святого Сергия не позднее 1558 года.
