Данные сохранившихся верстальных и разборных «десятен» того времени позволяют согласиться с выводом М.М. Денисовой и П.П. Епифанова о том, что русская конница XVI в. была отнюдь не разношерстной и пестрой, плохо вооруженной толпой, а войском, оснащенным по требованию правительства более или менее единообразным оружием преимущественно русского производства.
Другие виды клинкового оружия — палаши и кончары — встречались в России редко, как правило, они доставлялись из-за границы и стоили дороже сабель. Некоторые из сохранившихся палашей представляют собой шедевры оружейного искусства. Например, палаш кн. М.В. Скопина-Шуйского с обоюдоострым клинком, длиной 86 см, позолоченной рукоятью, крестовина которой украшена драгоценными камнями, ножнами, покрытыми красным бархатом.
В XVII в. в полках «нового строя появляются шпаги как уставное оружие солдат, рейтар, копейщиков и драгун, хотя в документах середины XVII в. отмечено, что шпагами были вооружены и московские стрельцы. Русская шпага имела широкий, но короткий, прямой и плоский клинок. Качество этого оружия, по-видимому, было не очень хорошим. Во время русско-польской войны 1632–1634 гг. армия Шеина, уходя из-под Смоленская, оставила в лагере, среди пришедшего в негодность оружия и снаряжения «2944 шпаги худых и ломаных, и обломков шпажных». Формирование в конце 1630-х гг. новых солдатских и драгунских полков потребовало от правительства принять надлежащие меры по их вооружению. Недостающее пришлось закупать за границей. В 1640 г. там было приобретено 12 578 шпаг с ножнами. Делали их и русские оружейники. В 1668 г. изготовлявшиеся на тульских заводах П. Марселиса шпаги («с крыжами и с ножнами») обходились казне в 20 алтын (60 коп.) за каждую. Иногда, в качестве «бокового оружия» солдаты использовали не только шпагу, но и саблю.
Усиление защитного доспеха повлекло за собой трансформацию русского копья в пику. В XVI в. московские воины продолжали применять копья с длинным древком и железным наконечником, рогатины (копье с длинным и широким наконечником, под которым находились две перекладины, предохранявшие оружие от глубокого проникновения в рану) и «совни» — вариант рогатины с секировидным, изогнутым лезвием вместо копейного наконечника. Обычные копья постепенно вышли из употребления уже в XV в… Последним большим сражением, в котором приняли участие копейщики, стала битва 1455 г. под Старой Руссой между московской и новгородской ратями. Копье заменили пикой, «списой» (спицей) — разновидностью этого колющего оружия, с узким граненым наконечником-жалом. Пики двух видов — «малые» и «долгие» — использовали солдаты «полков нового строя» для рукопашного боя. В 1678 г. в Пскове на Казенном дворе находилось «440 спис долгих» и 1300 более коротких «полуспис». Древко этого оружия изготовлялось из ясеня и только в крайнем случае из ели. Верхнюю часть «спис» оковывали. О том, как это требовалось делать сообщил Вальгаузен: «А окову на пиках быти с конца полосами железными двум, по меншей мере, пяти пядей длиною быть, чтобы ни конным, ни пешим копья не мочно пересечь, и что полосы длиннее, то копье крепчае и надежнее копейщику». Лучшими считались копья, древко которых было в палец шириной.
На вооружении конницы в качестве дополнительного вооружения оставались и метательные дроты — сулицы. Как об оружии русской кавалерии о них упоминал Александр Гваньини, отметивший, что короткие дротики московитов непохожи на венгерские и польские.
В качестве боевого оружия продолжали использовать железные кистени в виде гирьки с шипами, прикрепленными цепными звеньями к рукояти, буздыганы (булава, у которой навершие («яблоко») усажено гвоздями), длинные продолговатые кинжалы в ножнах, описанные Сигизмундом Герберштейном: «продолговатые кинжалы, висящие наподобие ножей, спрятаны у них в ножнах до такой степени глубоко, что с трудом можно коснуться до верхней части рукояти или схватить ее в случае надобности». Усиление защитной брони воинов вызвало к жизни чекан или клевец — в виде железного или медного молота с рукоятью до 60 см; удар острым бойком обуха пробивал панцирь или любой другой вид защитного доспеха. Шестоперы («пернатки») на железной рукояти длиной до 60 см представляли собой «начальнический жезл», который возили перед воеводами в походе.
Холодным оружием пехоты служили бердыш и тяжелая сабля турецкого типа, которые с середины XVI в. являлись уставным оружием стрельцов. Бердыш представлял собой вид топора с лезвием полумесяцем, который через сделанные на обухе отверстия небольшими гвоздями крепился к длинной, в рост человека, рукояти (ратовищу). Нижняя часть лезвия заканчивалась небольшой «косицей», которая с помощью гвоздей крепилась к ратовищу; затем место крепления стягивалось прочным ремешком. Первые бердыши имели остро отточенную верхнюю часть лезвия, превращавшую это оружие не только в рубящее, но и колющее. На нижний конец древка насаживалось железное копьецо для втыкания бердыша в землю при стрельбе из ружья, для которого он служил подсошком. Бердыш — отечественное изобретение, изготовляли его только в России. При этом кузнецы, которым поручалось выковывать такие секиры, руководствовались эталонными образцами, присылавшимися из Москвы. Лезвия боевых бердышей достигали в длину от 23,5 см в XV–XVI вв., до 60–80 см в XVI–XVII вв. Их использовали не только стрельцы, но и военнослужащие полков «нового строя», а также драгуны, сражавшиеся в пешем строю. Стоимость бердышей, изготовлявшихся в середине XVII в. на заводах Петра Марселиса под Тулой, составляла 5 алтын (15 коп.) за штуку.
В народной среде были широко распространены простейшие, но надежные образцы оружия ударного типа — дубина и ее вариант «ослоп» — тяжелая деревянная палица, обитая на толстом конце железом или утыканная гвоздями.
* * *
Характерной особенностью развития доспехов XV–XVII в. явилось почти полное исчезновение щитов и широкое распространение булатных доспехов, часто очень высокого качества. Такими доспехами дорожили, передавая их по наследству от отца к сыну. Показательны в этом отношении слова князя Андрея Михайловича Курбского, трижды раненного, но вышедшего живым из жестокой сечи под Казанью, благодаря «збройке» праотеческой, «зело крепкой». Русские служилые люди прекрасно осознавали ценность хороших доспехов. Об этом свидетельствует получившая широкое распространение в XVI в. практика обмена панцирями и байданами между дворянами, которым предстояло выступить в поход, и теми, кто не участвовал в нем. Среди заимщиков защитного вооружения встречались очень знатные люди. Так, собираясь на войну Ф.М. Нагой занял у князя А.И. Стародубского три панциря и 6 шеломов, Д.Г. Плещеев — у князя С. Шестунова семь лошадей и панцирь, в другом случае уступив свой «пансырь меделянский» А.Д. Басманову.
Головы служилых людей предохраняли «шеломы» или русские «шишаки», с характерными плавными контурами и высоким навершием («шишом»), а также «мисюрки», состоявшие из небольшого металлического назатыльника с крепившейся к нему кольчужной сеткой. Воеводским шлемом являлась «ерихонка», сделанная в виде «железной шапки» с «наушами» (металлическими бляхами, прикрывавшими уши), козырьком и защитной стрелкой. Небогатые дети боярские из городов и их холопы использовали «бумажные шапки», стеганные на пеньке или вате и покрытые бархатом, атласом или сукном. Между покрытием и подкладкой нашивались металлические пластинки. Такие «шапки», как правило, изготовлялись в виде ерихонок.
Среди русских шлемов «науши» изготовлялись только у ерихонок и «бумажных шапок». Обычные шишаки и мисюрки имели «бармицы» — кольчужные сетки, закрывавшие лоб, щеки и затылок бойца. Среди боевых наголовий того времени встречаются восточные образцы. Гораздо реже употреблялись европейские шлемы. Из 92 «железных шапок», имевшихся в 1599 г. у Бориса Федоровича Годунова, 68 было московской работы, 20 — восточных и только 4 — литовских.
Средняя стоимость шлема составляла 1 руб. Как правило, именно в эту сумму оценивалось наличие боевого наголовья на дворянских смотрах XVI в.
