Дискуссии относительно показаний Баха не ослабевают и по сей день. Так, современные российские историки Д. Жуков и И. Ковтун не слишком доверяют генералу СС, отмечая, что, «по мнению ряда исследователей», Бах исказил слова своего шефа. По их словам, «борьбу с СССР эсэсовцы понимали как устранение “еврейско-большевистской системы”, использующей различные народы для сохранения своей власти, что в целом согласовывалось с общей тенденцией германской пропаганды на Восточном фронте… Вместе с тем, поскольку большинство коммунистов относилось к русским, украинцам и белорусам, война превращалась и в противостояние славянам. Однако это противостояние носило политическую, а не расовую (как в случае с евреями) окраску» (Жуков, Ковтун, 2010: 99).

Их оппонентом в российской историографии выступил А.Р. Дюков, чья мощно написанная книга «За что сражались советские люди» (Дюков, 2007) и целый ряд других текстов, в том числе вступительных статей к сборникам документов о преступлениях нацизма (Дюков, 2020; Дюков, 2011), ставят вопрос о признании оккупационной политики геноцидом советского народа. Дюков полагает, что свидетельства Бах-Зелевского достоверны, так как согласуются и с жесткими расистскими заявлениями верховных нацистов, и с последующим ходом войны, вовсе не похожей на «рыцарскую» и «благородную». «Тридцать миллионов подлежащих уничтожению советских граждан – такими… были поставленные перед рейхсфюрером СС “специальные задачи”, – пишет исследователь. – Никогда в истории человечества не планировалось столь масштабных злодеяний; неудивительно, что чудовищную цифру намеченных для уничтожения невинных людей нацистское руководство не осмелилось доверить бумаге, даже будучи полностью уверенным в предстоящей победе». Цель этого геноцида – «расчистка “жизненного пространства” на Востоке, обезлюживание советских земель» (Дюков, 2007: 73).

Ключом к разрешению спора может стать вопрос, который следовало задать еще на Нюрнбергском процессе, но, к сожалению, так и не прозвучавший в зале суда: почему в цитированной генералом СС речи Гиммлера фигурировали именно «тридцать миллионов»? Откуда взялось это число? То, что оно не случайно, доказывается фактом, который стал известен еще в 1940-х гг., но в тот момент не подтолкнул исследователей к дальнейшим поискам.

В 1946 г. были опубликованы записи министра иностранных дел Италии графа Галеаццо Чиано. Согласно его заметкам, Геринг, так ловко изображавший перед высоким судом полное неведение, сказал дипломату союзной державы 25 ноября 1941 г.: «В этом году в России умрет от голода от 20 до 30 миллионов человек. Может быть, даже хорошо, что так произойдет; ведь некоторые народы необходимо сокращать» (Ciano’s diplomatic papers…, 1948: 464). Таким образом, и Гиммлер, и Геринг независимо друг от друга называли практически одно и то же число жителей оккупированных советских территорий, которые должны были умереть. Такое единомыслие верховных вождей Третьего рейха, очевидно, не могло быть случайным.

Мысль о том, что русских «слишком много» и эта масса сама по себе угрожает целям Германии в Европе, циркулировала среди немецких националистов еще в ходе Первой мировой войны. Так, в 1914 г. влиятельная шовинистическая организация – Пангерманский союз – выступила с откровенным меморандумом, в котором говорилось: «“Русского врага” необходимо ослабить путем сокращения численности его населения и предотвращения в дальнейшем самой возможности ее роста, чтобы он никогда в будущем не был бы в состоянии аналогичным образом угрожать нам» (Айххольц, 2002: 63). Однако тогда мнение праворадикальных кругов все же не возводилось в ранг государственной политики. Уверенный поворот в эту сторону был сделан уже при Гитлере.

30 марта 1941 г. Гитлер известил командование вооруженных сил, что поход на Восток будет серьезно отличаться от кампании на Западе. Краткий конспект двухчасового выступления фюрера, составленный генералом Францем Гальдером по горячим следам, зафиксировал такие установки вождя нацистов: «На Востоке суровость – это милосердие ради будущего. Командиры обязаны требовать жертв от самих себя, преодолевать все сомнения» (1941 год…, 1998. Кн. 1: 807). Грядущую войну, по словам диктатора, следовало вести на уничтожение (1941 год…, 1998. Кн. 1: 807). В тот день фюрер заявил, что две категории советских граждан подлежат физическому истреблению: большевистские комиссары и коммунистическая интеллигенция.

Но глава рейха поделился с военными отнюдь не всеми планами. После разгрома противника нацисты не собирались создавать новую, небольшевистскую Россию; они, в полном соответствии с предшествующей пропагандой, шли на Восток за «жизненным пространством». К 1941 г. в Советском Союзе проживало 198 млн 712 тыс. человек, причем за последние предвоенные годы это число росло в основном за счет снижения смертности (РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 41. Д. 189. Л. 19–20)[12]. В рейхе было всего девяносто миллионов немцев, и окружение фюрера это соотношение категорически не устраивало (BA NS 19/4008)[13]. Нацистов, как и их предтеч тридцатью годами ранее, пугала громадная численность восточных соседей, в самом факте которой виделась угроза германской гегемонии в Европе. Кроме того, логика поселенческого колониализма, планы массового переселения избытка немцев на Восток подводили гитлеровцев к мысли, что на захваченных землях им придется планомерно менять соотношение германского и местного населения в пользу первого.

В свете этого необходимо обратить внимание на то, что сразу после подписания плана «Барбаросса» руководство Германии потребовало от нацистской медицины найти способ быстрого, дешевого и незаметного способа стерилизации крупных людских масс. Первые опыты по тайному провоцированию бесплодия с помощью облучения были проведены на узниках Освенцима под руководством оберфюрера СС Виктора Германа Брака: пока люди заполняли анкету у конторки, их незаметно обрабатывали рентгеном. Уже 28 марта 1941 г. рейхсфюрер СС получил первый, довольно оптимистичный отчет. По словам личного референта Гиммлера Рудольфа Брандта, его шеф был очень заинтересован в этих экспериментах и жаждал получить инструмент, «который можно было бы применить против врагов Германии, таких как русские, поляки и евреи… Рабочая сила стерилизованных людей могла бы эксплуатироваться Германией, в то время как угроза их размножения была бы пресечена. Эта массовая стерилизация была фрагментом гиммлеровского расового учения; часть его времени и забот были посвящены этим опытам…» (Brandt).

Первые исследования, однако, выявили нежелательные побочные эффекты: облученные в Освенциме люди начинали болеть и умирали. В СС же стремились овладеть методом, который не сказывался бы на трудоспособности жертв: иными словами, рейху нужны были бесплодные рабы. Поэтому специалисты «черного ордена» искали другие способы достичь желаемой цели. Осенью 1941 г. Гиммлер получил письмо от провинциального врача из судетского города Комотау Адольфа Покорного, который предложил использовать для массовой стерилизации сок южноамериканского растения каладиум. «Если, – рассуждал Покорный, – стало бы возможно производить препарат, который через небольшое время после его приема незаметно лишает человека возможности иметь потомство, то в нашем распоряжении оказалось бы новое могущественное оружие. Мысль о том, что три миллиона большевиков в нашем плену могут быть стерилизованы – то есть не сумеют продолжать род, но сохранят работоспособность, – открывает богатейшие перспективы» (Pokorny – Himmler…). Почему скромный доктор из медвежьего угла был уверен, что всесильному шефу СС будет интересна его идея? На допросе Покорный показал, что о программе поиска способов массовой стерилизации он узнал от пациента – высокопоставленного офицера СС или СД по фамилии Фойт[14]. Этот чин, увидев на столе у врача медицинский журнал со статьей о возможностях каладиума, сказал доктору, что о подобных вещах следует известить Гиммлера. «Он исходил из того посыла – я не знаю, это была его собственная идея или он сообщал мне это как известия из Берлина, – но он сказал, что у немецкой семьи в среднем было два ребенка, тогда как у славянского народа – восемь-двенадцать детей. Его замечание подводило к мысли, что Гиммлер хотел применить эту массовую стерилизацию к различным общностям, особенно к славянам» (Transcript for NMT 1…). Глава СС действительно прочитал меморандум Покорного с большим интересом и отдал приказ начать исследования с каладиумом. За ходом этих работ он следил в течение всего 1942 г., пока не убедился в их провале. В дальнейшем его внимание вновь привлекли опыты по стерилизации с радиацией и кислотами (Яковлев, 2020).