— Это какой ещё Владимир Владимирович? — удивилась кукла Ляля.

— Да никакой… забыли… — махнул я рукой. — П-простите, у меня язык слегка не торопится разговаривать, я слегка опьянел потому что… но позвольте мне предложить тост, то есть, позвольте сподвигнуть вас выпить за здоровье хорошего человека… то есть, за КРЕПКОЕ здоровье хорошего человека… за здоровье Балды Ивановны!!

Откуда в моей голове взялась чудовищно-странная идея выпить за Балду Ивановну — я не понимал. Но компания согласилась выпить за её здоровье и спровадила под стол очередную пустую бутылку.

— Это мы выпили за Балду Ивановну! — напомнил я о той, за чьё здоровье мы послушно выпили.

— Конечно, конечно. Всегда рады.

— А хотите ещё выпьем?

— Мы-то хотим. — воскликнула кукла Ляля. — Главное, чтоб вы хотели.

— Хочу ли я, чтоб мы выпили за здоровье Балды Ивановны? — с иронией лёгкого недоумения я посмотрел, как чудесно раскупоривается очередная бутылка. — Если именинница не будет возражать, то я с удовольствием выпью за её здоровье.

— А разве нынче Балда Ивановна именинница? — удивились Ослиные Уши.

— Откуда мне знать, когда там у ней именины. — недовольно буркнул я. — Может, она вообще померла, и мы тут так просто, от нечего делать, пьём за её здоровье. Собственно говоря, почему бы и не выпить?

— Конечно, конечно. Долгих лет ей жизни, а если что — пусть земля ей будет пухом!.. конечно, конечно…

Совокупность обязательных чувств уважения и признательности поскользнулась на сивушных маслах и ударилась лбом об зеркало в прихожей, завешанное скупо-чёрной тканью… интересно, почему мне на мгновение показалось, что зеркало в домике Ноги завешано чёрной тканью?..

— А вы нам не расскажите, что вас связывает с Балдой Ивановной? — полюбопытствовали Ослиные Уши. — Она, может быть, жена ваша?

— П-почему жена?? У меня не может быть моей женой Балда Ивановна!! — я спешно глотнул вина с водкой и сообразил, что теперь непредсказуемо пьян, и обыденная импровизация, доведённая до пророческой анархии, витает в моих мозгах, не обнаруживая место для срочного приземления. — У меня не получилось жениться на Балде Ивановне, потому что я Танечку люблю… Я даже женюсь на Танечке, как только домой вернусь… моментально женюсь… Друзья! Я всех вас приглашаю на свою свадьбу!.. Б-будьте так любезны прийти, иначе обижусь!..

— Конечно, конечно. Не волнуйтесь, Филушка, вашей свадьбы мы постараемся не пропустить.

— Хоть завтра, хоть послезавтра — придём и без приглашения! — пообещала Нога.

— Без жены не возможно долго жить такому принципиально талантливому человеку, как я, невозможно без ласки!.. — раскрывал я сам для себя прелести супружеской жизни. — К тому же, я не тиран в семейных вопросах, и если Танечка захочет вдруг стать Балдой Ивановной, я не смогу ей перечить, а просто повернусь и уйду из дома.

Я упрямо боролся с непослушным языком и с указательным пальцем, который в поисках нужного слова стремился уткнуться в тарелку с винегретом.

— П-поймите, уважаемые друзья, что Балда Ивановна не может быть моей супругой ни за какие коврижки, тут и к бабке-гадалке ходить не надо, ещё чего не хватало… Балда Ивановна — это своего рода песенный сюжет, это вынужденная проекция авторского взгляда через тернии к звёздам, через Ивана-царевича к Адаму, изгнанному из рая, а через прапорщика Удушенко — к козням Кулакова-Чудасова… причём, прошу заметить, что это проекция сугубо внутреннего взгляда, очень невероятно внутреннего и пропущенного через аккуратную фильтрацию… я ведь всё правильно говорю, Филушка?.. да, Филушка, всё правильно!.. через фильтрацию времени и пребывания себя во времени (если вы конечно понимаете, о чём я вам толкую), значит, и через построение слов во внутреннем авторском тексте через вторичное — скажем так — и подспудное содержание текста, когда проекция предъявляет всем, кроме самого автора, ничтожность авторского замысла и гениальность его воплощения… да, друзья мои, хочется иметь необозримые таланты в проявлении каждой своей человеческой сути, в каждом своём шаге, с первого дня пребывания на планете Земля, но получается чаще всего так, что, едва научившись ходить, падаешь на корячки и доходишь доходягой до дешёвого кича… топ-топ-топ…

Я изобразил двумя пальцами как неуклюже топает человечек между блюдом с ананасом и лужицей неловко расплескавшегося напитка. Мой человечек не сумел дойти куда хотел, а живо преобразовался в кулачок, цепко ухвативший заполненный стакан. Я выпил с чувством глубокой утраты по нелепому человечку.

— Д-друзья мои!.. но наше с вами ничтожество нам же самим доподлинно и понятно, а следственно оно является щедрым ничтожеством, а щедрость — если со всех сторон посмотреть — понятие богоугодное, и я поневоле начинаю обращаться за помощью и верой к Нему… через собственные инстинкты и падучую болезнь — к Нему!.. и когда Он промолчит, ничего не говоря достаточное количество времени, я наконец-то успокоюсь, и посчитаю, что всё со мной и про меня наконец-то решено… А тот хитрый факт, что Балда Ивановна не может проявить благосклонность и выйти за меня замуж — этот факт, поверьте, ничего во мне не прибавляет и не убавляет… я всё правильно говорю, Филушка?.. да, всё правильно!.. она, кстати, и могла бы стать моей женой, если б я с точностью не знал, что она может стать ещё женой кого-нибудь другого (либо ДО меня, либо ПОСЛЕ меня), который мог бы быть гораздо занятней меня, как личность и как — вообще… как чёрт меня знает что…

У меня возникла весёлая мысль о сватовстве и я пробежался глазами по застолью.

— А-а-а… вот вы где… Ослиные вы Ушки?.. хе-хе!.. скажите да всю правду доложите: могла бы быть Балда Ивановна вашей… извиняюсь, хе-хе… вашими жёнами?..

— Что за странный вопрос… — покраснели Ослиные Уши.

— А-а-а… ага-ага-ага…

— Никак бы не смогла Балда Ивановна утешить нас супружеством, уверяем вас.

— Ну, если не эта Б-балда Ивановна, так какие-нибудь другие Б-балды Ивановны… они смогли бы стать вашими жёнами?.. с теми самыми, с которыми только смерть разлучит нас… и вас…

— Да куда им! — запротестовали Ослиные Уши. — Это совершенно невозможно.

— А вот вы-бы приласкались к ним с подарочком да с комплементиком, то да сё, вот бы мы тогда и взялись с пирком за свадебку… Чёрт-то Шпареный — верите ли? — почернеет от злости!.. Не для тебя, дескать, ягодка созрела!!

— Нет, это совершенно невозможно. И жёны для нас потребны весьма персонального качества, с индивидуальным естеством, и с Чёртом Шпареным тут никто ссориться не желает… К тому же, за Балду Ивановну тост выпит, как за вашу возможную супругу, а мы на чужих жён не засматриваемся…

— Тогда давайте пожелаем здоровья и себе и своим жёнам! — я с восторженным умилением послал воздушный поцелуй воображаемой Танечке, на которой мысленно уже успел сто раз жениться.

Все, нисколько не смущаясь туманности моих речей, подхватили:

— Ваше здоровье!.. И ваше здоровье!.. Будем живы — не помрём!!

— Крепкое здоровье необходимо всякому человеку, здесь не нужно быть студентом-ветеринаром, чтоб вычислить лики будущего, лежащие на поверхности… — заявила кукла Ляля. — Стоп! отчего у меня в стаканчике пусто?..

Налили. Я выпил, озорно побарабанил пальцами по столу и оглянул компанию.

— Между прочим, я могу вам песню спеть. — интригующе сказал я.

— Песню? — обрадовалась Нога. — Слушайте, Филушка, да вы — золото, а не человек. У меня здесь сроду никто своих песен не пел. Конечно, спойте. Дать вам гитару?..

— А у вас есть гитара? — удивился я. — Разумеется дайте мне её. Щас сбацаю.

В моих руках очутилась старенькая шестиструнная гитара, на которой я ловко взял пару аккордов, убедившись, что гитара настроена, и хрипловато запел.

Я ЕСТЬ

   Я есть такой, кто до меня

   задумал быть таким, как я…

   придумал все мои дела,