— Почему здесь все знакомы друг с другом? — спрашиваю я у Софи.
— Та самая теория шести рукопожатий. Только у американских китайцев их, похоже, всего два, понимаешь?
Не понимаю. Лично я не знаю тут ни души, но в этот самый миг одиночество, которое я испытываю, замещается еще более странным чувством единения с окружающими. Дома, когда мы ездили семьей в торговый центр, на нас, бывало, оборачивались, но сейчас с меня будто стряхнули национальную принадлежность, как в детской игрушке «Волшебный экран». Какое неожиданное облегчение!
Пока мы медленно продвигаемся вперед, к нам подходит Лихань, балансируя подносом с прозрачными пластиковыми стаканчиками. Софи хватает два стаканчика и толстые соломинки в придачу.
— Классика, — говорит она. — Терпеть не могу все эти сиропы, которые сейчас добавляют.
В нижней части кофейно-сливочной жидкости медленно перекатываются какие-то темно-коричневые шарики. Сверху стаканчик закрыт пластиковой пленкой.
— Что это? — озадаченно интересуюсь я.
— Баббл-чай! — Софи протыкает целлофан соломинкой и высасывает шарики. — Ты что, в самом деле никогда не пробовала? Это взбитый чай на молоке с шариками тапиоки.
— Ну как же, слышала.
Я с подозрением кошусь на диковинную жидкость: раньше мне как-то не приходилось дегустировать напитки с шариками. Однако в подражание новой подруге я прокалываю пленку на стаканчике, слегка переусердствовав и вызвав усмешку Софи. Потом делаю глоток холодного сладкого чая с вязкими шариками.
— Ой, вкусно!
Софи снова усмехается.
— Эвер! Ты — «Твинки»[22]!
Я хмурюсь. То есть я похожа бисквит фирмы «Хостесс»: белая внутри, желтая снаружи? Грейс Цзинь из нашего молодежного церковного кружка рассвирепела бы, если бы ее посмели так обозвать, но я не злюсь. Просто раздавлена… уже в который раз. Даже в толпе американских китайцев я выгляжу недостаточно американо-китайской. От внезапного приступа тоски по далекой Перл у меня подкашиваются ноги.
Тут к нам подваливает компания парней: высоких и низких, хлипких и дюжих, волосатых — один даже с усами и жутковатой козлиной бородкой. Ребята знакомятся с нами, а я обнаруживаю, что их всех объединяют две общие черты: они собираются в лучшие вузы страны (Калифорнийский и Пенсильванский университеты, Стэнфорд, Массачусетский технологический) и потеют не меньше, чем я. Влажный воздух, можно сказать, обслюнявил меня. Мужское внимание, жаркие веселые взгляды, рукопожатия — от всего этого слегка шалеешь.
Рядом останавливаются две девушки, чтобы представиться.
— Привет, я Дебра Ли. — И девушка с голубыми, стриженными под мальчика начесанными волосами крепко пожимает нам руки.
— Я Лора Чэнь, — говорит ее подруга в кепке с эмблемой «Нью-Йорк янки».
— Мы президентские стипендиаты[23], — сообщает Дебра. — Познакомились в Вашингтоне.
— И виделись там с президентом.
— И нас пригласили в эту поездку.
— Ой, Деб, нам пора бежать. — Лора сверяется с часами и выдает извиняющуюся улыбку. — Мы спешим на встречу стипендиатов с членом комиссии… Увидимся!
Они убегают прежде, чем мы с Софи успеваем вставить хоть слово.
— «О, пардон. Нас ожидает ВИП», — закатывает глаза Софи. — Эх, до чего же бесит!
— Точно!
Я выбрасываю недопитый баббл-чай в урну: у меня резко пропал аппетит. Теперь все яснее ясного. Родители послали меня сюда для усовершенствования. Как говорится, «железо железо острит»[24] — а хорошо заточенный зубрила оттачивает другого зубрилу. Вот только здесь собрались не просто зубрилы, вроде меня, а настоящие вундеркинды уровня чудо-мальчика.
— Ван Аймэй, — приветствует меня из-за регистрационной стойки грузная женщина лет сорока в зеленом ципао. Ее перманентные кудерьки с проседью — словно надетая на голову каска.
— Я Эвер.
— Аймэй, — по-генеральски властно отрубает она. Становится ясно, что не мне решать, как меня будут называть этим летом. — Хуаньин. Во дэ минцзы ши Гао Лаоши.
«Добро пожаловать. Я учительница Гао» — это все, что я могу понять из ее слов.
Пока она, отвернувшись, роется в какой-то коробке, Софи шепчет:
— Ее прозвали Драконшей. Нам адски не повезло, что этим летом руководителем смены будет она.
Это прозвище отлично подходит к ее физиономии со спесивым подбородком и носом.
Нас наконец размещают. Драконша выдает нам с Софи ключи от комнаты 39, а также сумку-торбу, на которой изображен тайваньский флаг, напоминающий американский: красный с синим прямоугольником в верхнем углу, только вместо звезд — белое солнце. В сумке лежат ежегодник и карта-схема Тайбэя. Драконша переходит на английский с таким же, как у моих родителей, южноминьским[25] акцентом, чтобы изложить цели программы: изучение китайского языка и культуры, усердная учеба.
— Какие факультативы предпочитаете? — спрашивает учительница. — Каждый длится две недели, затем идут экскурсии.
— У меня сдвоенный кулинарный курс, — сообщает Софи. — Я уже записалась.
— Факультативы? — переспрашиваю я. — Я еще не выбрала.
Софи берет папку с рецептами, а я тем временем пролистываю информационные материалы по факультативам: художественное вырезание из бумаги, игра на цитре, китайское йо-йо, изготовление воздушных змеев, мацзян[26] китайские шахматы, танцы с веерами, танцы с лентами, бой на мечах, танец льва[27], китайские барабаны, гребля на драконьих лодках[28], палочный бой в стиле Мулань, ого…
— Аймэй, родители уже записали тебя на факультативы.
Я вскидываю голову:
— Вот как?
Драконша протягивает мне листок с моим китайским именем наверху:
Китайский язык: группа для начинающих.
Факультатив 1: Введение в китайскую медицину.
Факультатив 2: Каллиграфия.
— Эй, мы с тобой вместе на китайском! — восклицает Софи, но я едва ее слышу.
Они выбрали за меня факультативы!
Точно так же, как выбирали их для меня в старших классах: французский вместо мертвой латыни, дополнительная биология вместо танцев.
— Можно поменять одно из занятий на танец с лентами?
— Увы, к сожалению. Класс набран.
— А на танец с веерами?
— Тоже набран.
— Палочный бой?
Драконша мотает головой:
— Твои родители просили это. Можешь им позвонить.
Воображаю себе безнадежный разговор с мамой: «Китайская медицина — для мединститута. Каллиграфия тебе пригодится. На всю жизнь научишься красиво выписывать рецепты». Будучи за семь тысяч миль отсюда, родители по-прежнему цепко держат мою жизнь в своих невидимых руках.
— Замечательно, — цежу я сквозь зубы.
— Пожалуйста, каждый вечер оставляйте час для домашних заданий, не гуляйте поодиночке, вечерняя перекличка в половине десятого. Мальчикам и девочкам в комнатах вместе не запираться.
— Само собой. — Даже подними Софи руку в скаутском салюте, она не могла бы выглядеть искреннее. — Нам такое и в голову не придет.
Я не могу сдержать улыбку, которая быстро исчезает с лица, когда Драконша начинает разъяснять систему штрафов. Справа от нее на стене висит таблица с китайскими именами всех учащихся «Цзянь-таня» — их столько, что не сосчитаешь. Мы будем получать штрафные баллы за опоздания на уроки, несдачу заданий, использование телефонов во время занятий, отсутствие на вечерней перекличке и если нас застукают после отбоя. Перебор с баллами влечет за собой звонок родителям. Нахватаешь двадцать баллов — не поедешь в двухнедельный тур по острову в конце смены.
— Что? — возмущается Софи. Судя по всему, вышеупомянутый тур чего-то да стоит.
Я мрачнею. Лагерь зубрил с правилами в духе семейства Ван! Драконша с ее южноминьским акцентом и химией а-ля баран здорово смахивает на маму. «Учеба на первом месте. Зачем тебе гулять с Меган, когда вы и так видитесь каждый день?» Лето обещает быть еще хуже, чем я ожидала.
Драконша отворачивается, чтобы убрать наши документы, и я наклоняюсь к Софи:
