— Извини, сегодня я не в состоянии разговаривать, — произношу я в конце концов, но Мэйхуа и Ксавье уже ушли.

Я пишу Перл, чтобы проверить, не погибла ли она при пожаре, потом изливаю душу Меган в трехстра-ничком электронном письме. Но в итоге удаляю текст, а взамен печатаю: «Я так соскучилась. Надеюсь, вы с Дэном отрываетесь по полной».

* * *

Я просыпаюсь. Сон про балетную пачку с белыми перьями тает. Я цепляюсь за его ускользающие обрывки: смех Рика, испачканные краской пальцы Ксавье. Почему мне приснились они оба? За окном серое утро. Все еще спят, кругом неестественно тихо.

Я изучаю правила семейства Ван. В моей голове возникает новый список: вместо «Учиться только на отлично» — «Сконцентрироваться на том, что нравится»; вместо «Комендантского часа», «Не выпивать» и «Одеваться как монашка» — «Все в меру».

Но правила до сих пор определяются родителями. Не мной.

Я комкаю листок с правилами семейства Ван и отправляю в мусорное ведро. Бросок засчитан. За окном, внизу, во дворе, Марк и его разгневанные азиатские мужчины бредут по колено в воде. Мой взгляд падает на голубые носки, подарок Рика, лежащий на краю стола. Я натягиваю мягкую шерсть на руки и тихо хлопаю в ладоши, ощущая странную пустоту утраты. Словно потеряла какую-то вещь.

Без вечно включенных мини-динамиков Софи в комнате стоит душная тишина. Я начинаю настраивать радиобудильник и наконец натыкаюсь на тайваньскую поп-песню с задорным фоновым ритмом. За ней следует американская песня восьмидесятых. Почти против воли музыке поддаются сначала мои плечи, потом бедра и ноги. Руки в носках медленно рисуют в воздухе кривые линии, набирая скорость по мере того, как песня набирает темп. Пальцы пульсируют в эластичном трикотаже, запястья дергаются в такт. Я начинаю танцевать. Одна песня. Потом другая, третья, мои ноги отбивают ритм на полу. Я вихрем влетаю в пространство между комодами, моя длиннорукая тень оленем прыгает по стенам, пока в глубине души я не осознаю то, что никогда не сумела бы выразить словами.

Когда пятая песня подходит к концу, я начинаю медленно кружиться. Мои голубые руки рисуют круг вокруг тела и к последней ноте опускаются. Глубоко внутри меня пульсирует кровь, бурлит в сердечных камерах. Наверное, стоило в минувшие выходные очутиться на самом дне, чтобы услышать столь нужный мне сигнал к пробуждению.

Я открываю блокнот и составляю новый список. Я уступаю родителям и не противоречу им.

1. Выяснить отношения с Ксавье.

2. Помочь ему с чтением.

3. Подучить китайский (было бы неплохо понять, о чем тайком переговариваются родители).

4. Поставить оригинальный танец для шоу талантов, даже если я не смогу в нем участвовать.

5. Натанцеваться всласть до начала учебы на медицинском.

Я аккуратно складываю носки, подаренные Риком, и кладу их на стол. Разглаживаю крошечные фигурки танцоров.

Через мгновение снова строчу:

6. В следующий раз обязательно дождаться любви.

А потом пишу на верху листка новый заголовок:

План Эвер Ван

Чтобы открыть дверь комнаты, приходится четырежды дернуть за ручку, рискуя ее оторвать. «Да что ж такое!» — мысленно слышу я голос Софи и ощущаю острую боль.

Я спускаюсь по лестнице на площадку, где до сих пор висит приклеенная скотчем голубая афиша:

Ты поешь? Играешь на музыкальном инструменте?

Умеешь жонглировать?

Запишись на шоу талантов прямо сейчас!

Я отдираю афишу от стены и разыскиваю в холле второго этажа Дебру и Лору. Растянувшись на красных ковриках для йоги, они тренируются под Тейлор Свифт. Я сворачиваю афишу в трубочку, нервничая больше, чем перед первым свиданием.

— Привет, Эвер! — говорит Дебра, заканчивая упражнение «подъем ног» и расстегивая на груди принтованную рубашку с бабочками.

— Что случилось? — интересуется Лора, сворачивая свой коврик в рулон.

Я демонстрирую подругам по клубным похождениям голубую афишу:

— Хочу спросить, не согласитесь ли вы, девочки, поработать со мной над танцевальным номером. — Шоу талантов должно соответствовать цзяньтаньской тематике, но это не столько ограничение, сколько возможность немного рискнуть. — У меня есть идея, основанная на танце, который я сочинила для нас с подругой дома. Можем включить ленты и веера с ваших факультативов. Что касается музыки, то я подумываю о миксе американских и тайваньских песен.

— Круто! — восклицает Дебра.

— Не слишком странно?

— Нет. Я в деле, — говорит Лора. — Сдается мне, Лина тоже захочет к нам присоединиться. Она профи.

— Репетировать можно в строении «Б», — предлагает Дебра.

— Должна кое в чем признаться, — говорю я. — Формально мне запрещено выступать в шоу талантов.

— Из-за фотографии? — хмурится Дебра.

— Да. — У меня начинает сосать под ложечкой. — Нельзя, чтобы Драконша узнала, что я к этому причастна. Я не буду участвовать в шоу. Просто поставлю вам танец. Вдобавок ко всему после злосчастной фотосессии мне лучше не появляться на сцене. Чтобы на меня никто не пялился!

— Чушь собачья, — говорит Дебра, но я спешу выговориться, пока не потеряла самообладание:

— Можем начать завтра после факультативов.

— Завтра экскурсия в храм. А в четверг на Мемориал Сунь Ятсена^[87], — напоминает Лора. — В пятницу — Национальный дворец-музей.

Уже так много препятствий, с каждой неделей наше расписание все плотнее. Забавно, что, когда вы позволяете себе чего-то хотеть, страх не получить желаемое возрастает. Однако я шаг за шагом двигаюсь вперед, вооружившись «Планом Эвер Ван».

— Тогда в субботу, — говорю я.

* * *

Мне надо объясниться с Ксавье. Извиниться и поговорить. Но я чувствую облегчение, оттого что не вижу его в столовой — он никогда не был ранней пташкой. Отстояв очередь на раздачу, я кладу на поднос баоцзы со свининой, когда мимо двойных дверей проходит Марк. Он одет для пробежки — в спортивные шорты и майку-безрукавку.

— Марк, — кричу я и, поставив поднос, бросаюсь к двери, но тотчас сталкиваюсь с Драконшей, держащей в крепких руках стопку хрестоматий. Меня окутывает тяжелый аромат ее духов.

— Аймэй!

Учительница оценивает длину моей юбки и поджимает губы. Но, прежде чем она успевает высказаться, я проскакиваю мимо.

— Марк!

На полпути по коридору тот оборачивается. Его волосы, разделенные посередине пробором, как обычно, падают на щеки прядями цвета молочного шоколада. Взгляд Марка вспыхивает, и он вытаскивает из-под мышки длинный пакет, завернутый в коричневую бумагу.

— Привет, Эвер. Я тебя искал…

— Рик ездил в Гонконг, чтобы встретиться с Дженной?

В этот момент я нагоняю Марка, и он отводит взгляд.

— Чрезвычайная ситуация.

— Что случилось?

— Все… сложно.

— Кто-то пострадал? Отец Дженны?

Марк сует мне в руку бумажный пакет:

— Рик просил тебе передать.

— Что это?

Я разворачиваю бумагу и достаю элегантный, сужающийся к концам посох бо из легкого ротанга с тигровыми полосками.

— Мы были на рынке, ждали, когда Лихань отвезет Рика в аэропорт, и он купил посох.

— Зачем?

— Для палочного боя.

Я краснею.

— Это и так понятно.

Я провожу рукой по полированной поверхности посоха. Он безупречен — заноз не насажаю. Делаю полный оборот. Я бы восхитилась его уравновешенностью, если бы сама не была так неуравновешенна. Рик хочет сказать, что помнит тот несостоявшийся поцелуй? Я уже влюблена в этот посох, мне самой такой не по карману.

— Скажи ему спасибо, — через силу выговариваю я.

— Рик просил передать, что просит прощения и что поговорит с тобой через несколько дней, когда вернется.

— За что он просит прощения?

За поцелуй? За испорченные выходные? Может, пытается извиниться за то, что тетушка воспылала ко мне ненавистью?