— Пора спускаться. Уже почти одиннадцать. — Софи выпячивает губы, глядя на свое отражение в зеркале, и накладывает второй слой помады. Ее платье из золотого ламе сверкает. — Ксавье и Маттео ждут нас у кухни.

Всю неделю мы вчетвером напропалую флиртовали на факультативе по китайскому (Ксавье со мной, а Софи с ним и Маттео) — обычное дело на «Корабле любви». По всему лагерю ходят сплетки: кто да с кем, и я не могу отделаться от ощущения, что сегодня вечером пересудам будет дан новый толчок.

— Подожди минутку, — прошу я, достаю из ящика мягкую черную рубашку с короткими рукавами и надеваю ее, прикрыв голые плечи, живот и корсетную шнуровку.

Пищит мой мобильник на комоде. Весточка от Перл: «Мама и папа достают меня внеклассным чтением два месяца без тебя я скучаю ты нашла танцевальную студию». Отсутствие знаков препинания свидетельствует о том, что сестричка записала голосовое сообщение, а потом прослушала на ноутбуке — это из-за дислексии. Я отвечаю: «Держись. Прочитай, и они от тебя отстанут. Студии тут есть, но они слишком дорогие, продолжаю искать». Перл: «Они придумают что-нибудь еще». Я: «Ага, я знаю. Держись. Люблю тебя!»

— Готова? — Софи берется за ручку двери и недовольно косится на меня. — Мы идем в клуб. Ты в этом изжаришься.

Я кладу телефон рядом с двумя проигнорированными мной записками Мэйхуа: «Позвони родителям». В зеркале видно, как просвечивают под черной шифоновой юбкой ноги. Неприлично много голого тела. Я одергиваю подол.

— Мне не жарко, — вру я.

— Ты уверена, что…

Стучат. Софи дергает неподатливую дверь.

— Да что ж такое! — восклицает она, берется за ручку обеими руками, и дверь наконец распахивается. На пороге стоит чудо-мальчик с небрежно взъерошенными волосами, в облегающем канареечно-желтом поло и черных штанах. Софи разводит руками: — Все-таки в желтом! Рик, я сдаюсь.

Он ухмыляется — сама желтолицая невинность. Софи была права: желтый чудо-мальчику совершенно не идет. Если сегодняшняя тема — потрясные прикиды, Рик не в игре. Будь на его месте любой другой парень, это даже произвело бы впечатление.

— Я только сопровождающий, не забывай. А кроме того, ты приоделась за нас обоих.

Рик переводит взгляд на меня:

— Эвер! — Глаза у него лезут на лоб. Я тотчас вспоминаю про свои подведенные глаза и накрашенные губы, про черную рубашку, обтягивающую мой длинный торс, и просвечивающую юбку. Рик сдвигает свои медвежьи брови: — У тебя лента развязалась.

— Ой! — Я тянусь к банту на корсете, который завязала Софи.

— Вон там, — нетерпеливо указывает чудо-мальчик и подходит ко мне сзади.

Корсет елозит по ребрам, когда Рик завязывает бант под кромкой рубашки: один, второй узел — теперь точно не развяжется. Как будто мне двенадцать и он мой папа. До чего же унизительно. А Рик даже не замечает этого. Не успеваю я опомниться, как он уже выглядывает за дверь:

— Все чисто. Двинули!

* * *

Когда мы выходим из общежития на узкую площадку за кухней, в небе висит тонкий месяц. Перед нами возвышается увитая плющом стена, и зловоние кухонных объедков заставляет меня наморщить нос. Я прохожу мимо метлы из прутьев, штабелей пластмассовых ящиков и мусорного контейнера размером с грузовик, стараясь держаться подальше от чудо-мальчика. Но остальные идут за мной по пятам. Когда я добираюсь до угла здания, рядом со мной в лунном свете возникает Ксавье. Он сунул руку в карман, сминая дизайнерскую черную рубашку, поблескивающую серебряными нитями. Темные глаза впиваются в меня, уголки губ раздвигаются в легкой улыбке:

— Мне нравится твоя юбка, Эвер.

В отличие от чудо-мальчика, он одет в самый раз для клуба. В ухе у него блестит опаловая серьга: мои родители были бы весьма недовольны, что я оказалась рядом с таким типом. Моя рука неловко тянется к шнуровке на спине, хотя Ксавье не может видеть проглядывающую сквозь нее кожу. Я заставляю себя спокойно встретить его взгляд.

— А мне нравится, что тебе нравится.

— Мистер Е! — Софи берет его под руку. — Счастлива, что вы к нам присоединились.

Он едва приподнимает уголки губ, словно ему лень улыбнуться как следует. Проходя вперед, Ксавье мельком касается моей руки. Я вдыхаю терпкий запах одеколона и ощущаю холодок в животе: в этот вечер все кажется мне неизведанным и опасным.

— Диоровский «Фаренгейт», — шепчет Софи. — Ну разве он не прелесть?

— Эвер, сделай для меня кое-что, ладно? — раздается прямо у меня над ухом шепот чудо-мальчика, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности.

— Что?

Мой голос звучит неровно. От Рика пахнет улицей. То есть травой и свободой.

— Держись подальше от Ксавье.

— Чего-чего? — Я поворачиваюсь к чудо-мальчику, наши носы случайно соприкасаются, и я, тихонько ойкнув, отшатываюсь назад.

Прежде чем он успевает ответить, между нами вклинивается толпа — десять, пятнадцать человек, вот их уже два или три десятка: красивые, все в блестках и браслетах, с бледной, освещенной лунным светом кожей. Попутчиков у нас гораздо больше, чем я ожидала. Кто-то прыскает со смеху, и дюжина голосов тут же предостерегающе шикает. Чуть впереди Ксавье прислонился к увитой плющом ограде, засунув большой палец за ремень, и разговаривает с Лорой (уже без кепки «Янки») и Деброй — обе очень мило смотрятся в маленьких черных платьях.

Все жаждут вырваться на свободу, за исключением Рика — сопровождающего. Чем больше я об этом размышляю, тем сильнее меня бесит его предупреждение: опять же, именно так сказали бы родители. Может, Ксавье и плейбой, зато он идеально подходит для того, чтобы помочь мне сегодня нарушить несколько правил.

— Куда дальше? — интересуется Дебра, откидывая назад голубые волосы.

Я отгоняю мысли о сопровождающем.

— На мостки. Там есть лестница. Мы с Софи все проверили. Как только перейдем реку, ловите такси.

— И не шумите, — добавляет Софи.

Мы прокрадываемся вдоль ограды к бетонному столбу с лестницей, уходящей в ночное небо. В нашем плане побега мы не учли только одно: яркий месяц освещает голубую трубу, как прожектор. А это значит, что в течение целых двух минут, которые понадобятся, чтобы пробежать по мосткам, мы будем видны как на ладони из всех цзяньтаньских окон, выходящих на реку.

— Хорошо, что нас так много, — шепчу я, когда Софи начинает карабкаться наверх в своих туфлях на шпильках. — Всех домой не отошлют.

Но от страха у меня сосет под ложечкой.

Лестница ведет в туннель, образованный изогнутыми металлическими прутьями. Тут пахнет ржавчиной. Пока я взбираюсь на трубу, легкий ветерок играет моей шифоновой юбкой. Мысленно поторапливая Софи, я зажимаю юбку по бокам, всем телом ощущая присутствие чудо-мальчика сзади, на нижних ступеньках. И почему я не пропустила его вперед?

В конце концов я вскарабкиваюсь на вершину столба высотой с трехэтажное здание, где ветер остервенело треплет волосы, застя мне глаза.

— Подожди, — кричу я.

Ветер уносит слова и овевает меня крепким, слегка отдающим рыбой речным запахом. Я хватаюсь за крашеный поручень и вглядываюсь в темную воду внизу. Тут же жалею об этом и в приступе головокружения снова перевожу взгляд на море манящих тайбэйских огней впереди. Земля обетованная. По мосткам за мной уже тянется вереница силуэтов.

— Скорее, — шепчет Софи.

Я вцепляюсь в поручень и сосредоточенно вышагиваю по металлической сетке, спиной ощущая воображаемые взгляды из цзяньтаньских окон.

— Они уже добрались до другого берега, — щекочуще близкий голос чудо-мальчика заставляет меня снова подпрыгнуть от неожиданности. Нужно перестать так остро реагировать на каждое его действие. В самом-то деле!

— Круто, — холодно отвечаю я.

Я делаю еще один осторожный шаг вслед за Софи. Потом другой, третий. И тут под моими ногами раздается грохот, сотрясающий мостки. Какая-то сила бросает меня прямо на потную спину Софи. Она вопит, а я отчаянно пытаюсь сохранить равновесие. Моя нога соскальзывает с края. Я ударяюсь ребрами о сталь, и моя туфля, описав дугу, падает в чернеющие воды реки. Пытаясь удержаться, я ловлю руками воздух, и тут чудо-мальчик обхватывает меня за талию, не давая мне взлететь, словно ремень безопасности.