— Кого это ты ищешь?

Она сократила расстояние между нами длинными, элегантными шагами.

Приблизилась, присмотрелась.

Её аромат был сильным. Подавляющая смесь мокрых листьев, опавших веток, лесного гриба.

— Нет, — выдохнула я.

Это были не только опавшие листья; это был оттенок осени.

Земля, холод и близкая смерть.

Гниющая.

Я была так сосредоточена на Артемис, что не заметила, как один из её подменышей подкрался к нам сзади. Тупая боль пронзила мою голову, и…

ГЛАВА 37

ТЕЯ

Первое, что я осознала, очнувшись, было то, что я не на кровати. Где бы я ни была, там было жёстко и холодно. Достаточно холодно, чтобы я обрадовалась своей зимней принадлежности — для человека тут было бы совсем плохо.

Мой взгляд заметался по тускло освещенной комнате. Помещение напоминало большой бетонный подвал или, возможно, склад со стенами из решеток, как в тюрьме старого Запада.

Я медленно села, моё тело напряглось. Звон цепей — я посмотрела вниз и увидела свою лодыжку в металлическом наручнике, прикреплённом к стене. Я на мгновение запаниковала. Они не только приковали меня к стене, они сняли с меня ботинки и убедились, что металл прилегает к моей коже — что могло означать только одно: это было железо.

Затем я обыскала комнату и увидела ещё дюжину тел — фейри — в других камерах.

— Ты проснулась, — шёпот слева от меня — милая маленькая желтая фейри с большими круглыми глазами. Она сидела, подтянув колени к подбородку.

— Что это за место? — спросила я.

— Тюрьма Осеннего Двора, — ответила она. — Ты здесь уже пару часов.

— Алан! — я ахнула. — Меня привели с другим фейри? Немного выше меня, большая рыжая борода?

— Он вон там.

Она указала мне за спину на другую камеру.

Я резко обернулась. Алан лежал на земле без сознания.

Я услышала отчетливый звук рвоты — скорее всего, у кого-то развивается железная болезнь.

Тихий звон цепей вернул моё внимание к жёлтой фейри.

— Я Габби, — сказала она.

— Не разговаривай с ней, Габс. Она одна из придворных фейри, — недовольное шипение заставило волосы на моём затылке встать дыбом.

— Тогда почему она здесь, с нами? — Габби запротестовала. — Может быть, у неё есть новости снаружи.

— Снаружи? Как долго ты здесь находишься?

Я получила смесь ответов от дней до недель. Габби откашлялась.

— В основном недавно, некоторые из нас находятся здесь гораздо дольше, если их содержание служит какой-то цели.

Я попыталась размять свою больную спину, гадая, как долго они планируют держать меня здесь.

— Я Тея.

На лице Габби отразилось удивление.

— Я уже слышала твоё имя раньше.

— Моё? — спросила я. — Кто бы мог говорить обо мне?

Она моргнула и отвернулась в дальний угол комнаты.

— Киган! Ты очнулся?

— Киган? — мой рот открылся от удивления.

— Теперь очнулся, — его знакомый голос эхом отозвался из темноты справа от меня.

— Тея пришла в себя — сказала Габби.

Он громко выругался. Я могла видеть, как он копался в камере в тусклом свете.

— Как раз вовремя. Какого чёрта тебя схватили?

— Я не планировала этого, — сказала я. — Ты в порядке? Что с твоим лицом?

Киган сидел у стены, держась за живот.

— Как ты узнала, что меня ударили по лицу? Хотя всё в порядке.

— Мы с Аланом нашли тебя на земле без сознания, — сказала я. — Мы остановились, чтобы помочь тебе, а потом нас схватили.

— Хорошая попытка, но, похоже, что та же сучка, что ударила меня, достала и тебя. Вот почему мы все здесь, — он неловко хмыкнул. — И меня допрашивали о местонахождении Кэролайн.

Я взглянула на его живот, за который он осторожно держался. Запах засохшей крови витал в воздухе.

— Чёрт возьми, Кэролайн, — проворчал он. — Если её задница тоже окажется здесь…

— Кончай со своим стояком на Кэролайн, — прорычал бирюзовый фейри из другой камеры. — Она в основном бешеная, такая чокнутая как она, ничего не сможет сделать, чтобы помочь нам.

— Ей становится лучше! — рявкнул Киган.

— Не помогаете, ребята, — добавила Габби.

Я чувствовала, как начинает болеть голова, и это не имело никакого отношения к железу вокруг меня.

— Раз уж мы теперь вместе вляпались в эту историю, не расскажете ли вы мне немного больше о том, что происходит?

Я прекрасно понимала, что все в помещении были сосредоточены на нашем разговоре.

— Отлично. Что ты хочешь знать?

— Почему? Почему Артемис делает это?

Я не смогла сдержать дрожь в своём голосе.

— Разве это не вопрос на миллион долларов? — Киган рассмеялся, пусто и безрадостно. — История стара как мир… месть.

— Месть?

— Да, Кэролайн ввела меня в курс дела. Теперь у неё есть ясность, вот почему я пришёл. Чтобы рассказать тебе, что она видела.

И тут раздался стон — Алан.

— Алан, — прошептала я. — Ты в порядке?

— Уф, — он перекатился на бок. — Чёрт. Твою мать.

— Летний фейри, с которым ты была раньше? — спросил Киган.

— Да?

Я преодолела небольшое расстояние до края своей камеры.

— Он плохо перенесёт этот холод, — предупредил Киган.

— Он ещё не присоединился ко Двору, разве это не должно помочь? — спросила я, пытаясь разглядеть лицо Алана в темноте.

— Летний фейри есть Летний фейри, независимо от их принадлежности.

— Я могу сказать, что ты подменыш. Я не знаю, насколько ты новенькая, но не верь всему, что тебе говорят фейри врат, — сказала Габби ершисто.

Прежде чем я успела спросить что-нибудь ещё, нас прервал другой страдальческий звук от Алана. Я снова повернулась к нему.

— Алан, ты меня слышишь?

— Тея? — он застонал и попытался сесть. — Святое дерьмо, что со мной не так? Я чувствую себя так, словно у меня грипп, только хуже. Намного хуже.

— У тебя на ноге железное кольцо, тебя от него тошнит, — сказала Габби

— Думаю, я смогу это исправить.

Я протянула руку сквозь прутья, стараясь, чтобы Алан не дотрагивался до железа больше, чем необходимо.

— Ты можешь взять меня за руку?

— Что ты имеешь в виду, ты можешь это исправить? — зарычал Киган.

— Ну же, ещё немного.

Я проигнорировала Кигана, сосредоточившись на Алане, когда наши кончики пальцев соприкоснулись.

— Есть какое-то изменение? — спросила я, пытаясь передать ему своё исцеление.

— Может быть, немного, — его голос всё ещё звучал очень дискомфортно.

— Ты можешь подвинуться ко мне поближе?

— Эй! — крикнул Киган. — Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду, что можешь помочь с его болезнью?

— Я могу исцелить его, ясно? — огрызнулась я. — Что-то, из-за чего меня, вероятно, убьют в один прекрасный день, и я громко кричу об этом для тебя. Поздравляю, придурок.

Он выругался. Несколько других начали роптать.

— Это хорошо, — пропищала Габби. — Тея, как только ты исцелишь своего друга, как ты думаешь, сможешь ли ты исцелить другого?

— Я могу попробовать, но я хочу взамен несколько чертовых ответов, без всякой чуши.

Алан, казалось, почувствовал себя лучше.

— Ты можешь подойти поближе, не касаясь прутьев? — спросила я.

— Да, подожди.

Он медленно потащил своё тело по полу.

Только когда мы оказались лицом к лицу, всего в паре сантиметров от железных прутьев, он остановился.

— Похоже, мне нужно… поцеловать тебя, — прошептала я, благодарная, что тёмная комната скроет мой румянец.

— Что? — спросила Габби.

— Да, это самый сильный способ провести исцеление. Так я, э-э… разбудила Алана ранее.

К чести Алана, он просто наклонился вперёд и закрыл глаза, хотя я чувствовала его дискомфорт.

Я прижалась лицом к прутьям, насколько это было возможно, наклонившись под странным углом благодаря моим рожкам. Едва почувствовав покалывание от прикосновения железа, я прижалась губами к его губам и вложила в поцелуй свою силу.