- Знаешь, мне кажется, очень редкие люди могут в такой ситуации смеяться над своей бедой, - задумчиво сказал Андрей. - Ты меня просто удивляешь.
- Да ладно тебе, - я так же легко перешла на «ты». – Я свое уже отплакала. Это непродуктивно. Может, еще не раз придется плакать, чего заранее организм обезвоживать.
Он посмотрел на меня едва ли ни с восхищением. Мы поговорили еще минут десять, Андрей хотел сразу же пойти к лечащему врачу, но, уже попрощавшись со мной, вдруг вернулся.
- Слушай, я думаю, тебе по-любому надо уехать. И как можно быстрее. Даже если ты там ничего и не вспомнишь. Даже если ты вообще из Воркуты или Гвинеи-Бисау.
- Почему? – удивилась я.
- Марин, ты извини, но ведь тебя хотели убить. И, считай, почти убили. А если узнают, что все-таки нет?
Голову тяжело сдавило, в ушах зазвенело.
- Да, пожалуй, ты прав, - прошептала я.
16
«Я свое уже отплакала. Это непродуктивно».
Пожалуй, только одна женщина из тех, кого он знал, могла сказать что-то подобное.
Зайдя в палату и обнаружив на койке у окна нечто, напоминающее персонаж фильма ужасов или экспонат криминалистического музея, Андрей оторопел. Как ему только удалось не выдать себя?
Кошмар, лихорадочно думал он, стараясь глядеть куда-нибудь в сторону. Это даже хуже, чем я предполагал. Надо срочно хоть какую-то тему для разговора придумать. Высидеть минут пятнадцать и уйти. И все. Мама права. Герой из меня никакой. Да, жалко, но не более того. Что делать, я не из тех, кто милосердно ухаживает по сорок лет за лежачим сумасшедшим. Такой уж вот я... спринтер. Один рывок, не более того.
Но вот она заговорила, и что-то волшебным образом переменилось. Было в ее словах нечто, от чего у Андрея мурашки по спине побежали. Он-то думал, что сидит эта самая Марина тут и плачет с утра до вечера. Может, даже о самоубийстве размышляет. А она хоть и стесняется своего уродства, кажется, держится молодцом. И как ей удается? Он бы на ее месте... Похоже, ее и утешать не надо.
Андрей задумался о том, как помочь ей уехать в Сочи, и вдруг поймал себя на мысли: а ведь после того, как первый шок прошел, он перестал обращать внимание на ее лицо. Ну, почти перестал. Во всяком случае, смотрел на нее спокойно и не передергивался внутренне, холодея животом.
А еще вот что было странно. Особо общительным Андрея вряд ли кто-то назвал бы, и хотя ему ни разу не приходилось мучительно выдавливать из себя фразы в разговоре с малознакомым собеседником, определенный барьер между ним и новым человеком оставался надолго. Бывало, что так и не исчезал, даже через много лет. А вот с этой девушкой испарился буквально через несколько минут.
17
День шел за днем. Жизнь казалась похожей на слегка остывший чай. Вроде, горячий, крепкий, ароматный, но... Всего-то на градус ниже нужного – и уже не то. Не бодрит и не согревает. Просто напиток, а никак не удовольствие.
Или так и должно быть? Откуда ему знать?
Но что-то Денису подсказывало: нет, не должно.
Все в Инне его раздражало. Буквально все. Он в конце концов перестал притворяться перед самим собой. Все, что ему раньше в ней так нравилось, теперь вызывало оскомину. И слова сестры о том, что Инна насквозь фальшивая, не шли из головы. А еще, назойливым комаром, крутились слова из песни: «Час да по часу». Что там дальше, Денис не помнил, но и этого вполне хватало, поскольку обрисовывало его жизнь полно и лаконично.
Час да по часу. Утро – и вечер. И новый день. Чтобы снова час да по часу. А еще – капля за каплей, вот и накапал целый бассейн. Все в строку попало. И компьютер, в который Инна влезала без спросу, и поездки по магазинам, и ужимки эти ее противные, откуда только взялись. Да мало ли еще чего!
Он нанял для Инны водителя, флегматичного краснолицего мужичка-боровичка Едва только выдавалась свободная минутка, Олег начинал азартно жать на кнопочки телефона. Впрочем, через неделю Инна настояла на том, чтобы водитель безвылазно находился у себя дома и ждал ее звонка – на тот случай, если ей вдруг понадобится куда-нибудь поехать. Благо, что Олег жил от них через два дома.
- Посуди сам, - сказала она, - а вдруг мне вообще никуда не понадобится? Он что, целый день будет в машине под окном сидеть? Ладно бы у нас дом был с отдельной комнатой для прислуги.
- Ага, это раньше называлось «людская», - усмехнулся Денис.
- Ну да, - Инна то ли не поняла юмора, то ли сделала вид, что не поняла. – Так вот, если бы у нас был дом – тогда другое дело. А так что? Я не хочу, чтобы Олег постоянно находился в моей квартире. Хватит мне этой дуры Томы.
Томой звали приходящую домработницу, двадцатилетнюю дочку одной из банковских сотрудниц. Девушку эту Денис знал давно, поскольку Веронику Сергеевну в банк рекомендовала мама – они были подругами. Тома, поздний ребенок, родилась дауненком, школу закончила вспомогательную, однако была очень работящей, честной и болезненно аккуратной. Денис жалел и ее, и Веронику Сергеевну, поэтому сам предложил, чтобы Тома поработала у них с Инной. Тома приходила три раза в неделю, наводила чистоту, стирала и гладила белье. За продуктами Инна по-прежнему ходила сама и готовила тоже сама, хотя Денис предпочел бы Томину стряпню. Он даже намекнул осторожно, что Тома очень хорошо готовит, но Инна от злости чуть не лопнула. Впрочем, девушку она и так невзлюбила, хотя та была тихая и безответная.
- Ну чем тебе Тома-то не угодила? – вздохнул Денис. – Несчастная девчонка, ее пожалеть бы.
- У нас что, богадельня? Не нравится она мне, вот и все. Пойми ты, я не люблю даунов. Мне тяжело находиться с ними рядом и чувствовать себя нормальной.
- Может, нам все-таки купить дом? – рассердился Денис. – Я предлагал, ты не захотела. Продадим обе наши квартиры, добавим и купим. Вон в Озерках сколько коттеджей строят, можно даже рядом с родителями подыскать. Там уж тебе прислуга никак мешать не будет.
Инна неопределенно пожала плечами.
Какое-то время Дениса хватало на то, чтобы держать себя в руках. А потом приехала Вера.
Она позвонила ему и сказала, что прилетела на три дня. Что-то вроде командировки. И из этих трех два уже прошли. Денис расстроился так, словно у него отняли что-то принадлежащее лично ему. «Извини, - вздохнула Вера. – У меня была на то причина».
Они встретились у Казанского собора. Верины длинные волосы в закатном солнце отливали золотом, как черная парча. Мягкое пальто с широким поясом подчеркивало ее стройную фигуру. Она выглядела настолько элегантной и утонченной, – словно с другой планеты! – что у Дениса, привыкшего видеть ее в джинсах и куртке, захватило дух.
Он вспомнил, что один его знакомый открыл фирму, которая за известную плату организовывала алиби для неверных супругов. Возможно, стоило бы ему позвонить?
Вот тебе и бабушка рядышком с дедушкой! Как там про черного кобеля говорят? А еще про ворону, которая зарекалась жрать что-то там чрезвычайно аппетитное.
Перейдя Невский, они пошли по направлению к Адмиралтейству.
- Может в «Лягушатник»? – спросила Вера.
- Спохватилась! – усмехнулся Денис. - Нет больше «Лягушатника». Прощай, молодость! А жаль. Я так эту кафешку любил. Особенно зеленые бархатные диваны. Вот тут, за углом есть обычная мороженица. Зайдем?
- С удовольствием, - улыбнулась Вера. – Во Франции нет такого омерзительно жирного пломбира, как у нас. Кажется, я по нему соскучилась.
- Только по пломбиру? – вполне невинно уточнил Денис, надеясь все же, что не выглядит слишком уж взволнованным дураком-старшеклассником, который впервые пригласил девочку на свидание.
Вера не ответила, только взглянула искоса. Ей, судя по всему, эта подростковая игра тоже нравилась.
Они зашли в кафе, сели за столик. Заказали мороженое и шампанское.
- Ты же за рулем, - испугалась Вера.
- Не-а. Хочешь верь, хочешь нет, но мне нравится иногда ездить в метро. Если не в час пик, конечно. Особенно на эскалаторе. Раньше, лет в семнадцать, у меня была любимая игра. Стоишь на эскалаторе и разглядываешь людей, едущих навстречу. Лица скучающие, кто куда смотрит. И вдруг – глаза в глаза. Какие-то секунды – и все, мы больше не увидимся. Я все думал, кто он, мой случайный визави? Мог сочинить о нем целый роман. И не обязательно это был симпатичная девушка. Усталый мужчина, ребенок, старик – неважно. А сейчас люди избегают смотреть друг другу в глаза. Даже вот так, мимолетно, - заметив легкую Верину улыбку, Денис смутился. - А где твоя Марго?
