Он не мог быть жив, просто не мог! Она тряхнула головой сквозь новые слезы, нашла один кинжал, потом другой и бросилась на Жрицу Ночи.

Та увидела ее и с рычанием развернулась, выставив когти...

И тогда Шторм, также шатаясь и неуверенно шагая вперед, словно кто-то толкал ее и одновременно держал, налетела на жрицу с одной стороны, а с другой в нее врезался бедный мертвый Андур.

Зажатая между ними, Врасабра упала единственным доступным ей способом: с беспомощным криком она упала вперед на поджидающие клинки Голубки.

Когти и кости заскрежетали в коротком исступлении, в результате которого Голубка застонала от боли, но Андур встал между ней и рычащей жрицей, стоя как щит. Когда агония отступила от Голубки, вместо нее она набросилась на него.

Прикусив губу от все еще мучительной боли, Голубка обняла своего мертвого возлюбленного и снова и снова вонзала кинжалы в то, чего больше не могла видеть.

Через некоторое время жрица издала тихий вздох, и клинки Голубки нашли только воздух.

Она выронила их, пошатнулась и попыталась упасть, но руки Андура отыскали и подхватили ее, сильные и нежные... и холодные.

Слезы ослепили ее и хлынули, как водопад. Холодно, так холодно...

Свет на ее лице был теплым и золотистым. Солнечный свет – полуденный солнечный свет. Голубка устало открыла глаза, напрягаясь от боли.

Но боли не было.

Как такое может быть? Она лежала на спине, обнаженная, но укрытая собственным одеялом. Снаружи?

Кто-то тихонько фыркнул рядом с ней – признак пробуждения, который показался ей знакомым.

Голубка повернула голову. Сонная Шторм потягивалась, как кошка. Лаэраль спала рядом с ней, в том же луче солнечного света. Все они лежали на поросшим мхом берегу возле дома, под своими одеялами, и длинная, знакомая тень лежала на одеяле Шторм.

Ее источник сидел на своем любимом пне и наблюдал за ними, на его лице играла грустная улыбка.

– Андур? – тихо спросила Голубка у дяди Эльминстера.

– Похоронен с честью. Его тело хорошо послужило мне, на то короткое время, когда оно было мне нужно.

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и кивнула.

Эльминстер дал ей помолчать, пока она не была готова спросить что-то еще.

– Жрица Шар?

– Мертва и увезена далеко отсюда. Мать Тайн была не слишком довольна.

– Что случилось с Местом? – тихо спросила Шторм.

– Сметено заклинанием Лаэраль – и дикая магия, и все следы камней. – В голосе дяди Эла прозвучало восхищение.

Голубка вздохнула и откинула одеяло, чтобы посмотреть на себя. Как она и ожидала, от кровавых ран, которые должны были остаться, не осталось и следа.

– Ты исцелил нас, да и себя тоже. Плетение?

– Плетение, – спокойно подтвердил Эльминстер.

– Неужели... неужели так будет всегда? – спросила Шторм. – С помощью правильной магии ты можешь все исправить?

Дядя Эл посмотрел на нее долгим, ровным взглядом.

– Большинство порезов и тому подобного я могу излечить, шрамы и все такое. – Он поднял руку и прикоснулся ко лбу. – Здесь, наверху, шрамы гораздо труднее убрать. Так что не ищи себе проблем больше, чем хочешь принять.

Голубка увидела, как дрогнули веки Лаэраль, и поняла, что она очнулась и лежит, прислушиваясь.

– Значит, мой Андур ушел, – сказала она, сумев произнести эти слова без дрожи, – а мы все перепугались и, кроме того, испытали сильную боль. А ты позволяешь нам драться друг с другом и попадать в такие переделки и ничего не делаешь, чтобы остановить нас, хотя ты мог бы кричать у нас в головах и даже подчинить наш разум и заставить нас ходить, действовать и говорить так, как ты хочешь.

Она села, посмотрела на обеих сестер, потом снова на Эльминстера и добавила:

– Мы были для тебя настоящими маленькими сучками, снова и снова – и ты позволял нам это. Почему? Разве Мистра так приказала тебе?

– Нет, – ответил волшебник. – Так же, как я стараюсь не командовать вами тремя.

– Даже когда мы ввязываемся в неприятности?

– Да. Жизнь – это обучение, девочка, или это вообще не жизнь, а просто существование. И лучше всего усваиваются те уроки, которые ты усваиваешь сам, и усваиваются они труднее всего.

– Но тебя чуть не убили, – внезапно сказала Лаэраль, усаживаясь так, чтобы взглянуть на него яркими глазами. – Я почувствовала это, когда...

– Когда Мистра направила в тебя всю силу Плетения. Я был почти готов, да.

– Но почему? Ты сделал что-то... глупое?

– Несколько вещей. Видишь ли, малышка, я еще усвоил слишком мало уроков.

– И Мистра доверяет тебе воспитывать и обучать нас?

– Полагаю, вы трое пользуетесь ее полным доверием.

– Что?

– Это вряд ли изысканный вопрос, не так ли? Подбери слова еще раз.

Лаэраль поджала губы, сморщила нос, затем недовольно сказала:

– Прошу прощения, добрый дядя, но неужели мои уши меня предали? Я почти уверена, что слышала, как ты сказал, что мы, три сестры, пользуемся полным доверием богини.

– Да, это так.

– И в чем именно она уверена, что мы можем сделать?

Эльминстер язвительно улыбнулся.

– Ну, конечно же, научить меня необходимым урокам.

Шепчущая корона

Молодая Леди Дасклейка в одиночестве стояла в зале для празднеств, в последних золотистых отблесках заходящего солнца, и ждала смерти.

Дасклейк и Великий Тентор находились в состоянии войны всего лишь день – но битва между Аэриндель и Раммастом, Лордом Великого Тентора, началась, когда они оба ещё были детьми. Он хотел её себе – в качестве рабыни и игрушки – уже больше двенадцати лет, а Раммаст был не из тех мужчин, что привыкли ждать долго.

Он придёт за ней, и скоро. Аэриндель задумалась, хватит ли ей сил удержаться за те три столпа, что она ценила превыше всего: свою свободу, свою землю… и свою жизнь.

Зная, что грядёт, она отослала слуг – но при этом понимала, что за ней из-за приоткрытых занавесок и не до конца запертых дверей с беспокойством наблюдают глаза. Глаза тех, кто боялся, что она решит забрать собственную жизнь.

Новость о смерти её брата тяжёлым покровом опустилась на дворец – но большая часть веса легла на Леди Аэриндель. Она до сих пор не могла поверить, что больше никогда не услышит, как эхо его звонкого смеха отражается от высоких стен этого зала, и никогда не ощутит, как его сильные руки хватают её за тонкую талию и крутят затем над головой.

Но новости были прямыми и ясными. Дабрас погиб от драконьего огня, сказали мрачные ветераны, протянув полурасплавленную рукоять меча и показывая собственные ожоги в подтверждение. Так она стала правительницей Дасклейка.

Хотя и небольшой по размерам, Дасклейк когда-то был широко известен – и внушал страх – благодаря человеку, стоявшему во главе, магу Табрасу Грозовому Посоху. И этот человек со слабой улыбкой и печальным взглядом был отцом Аэриндель. Он был самым сильным из всей длинной родословной знаменитых правителей дома Саммертин, начиная с Орбрара Старого, деда Аэриндель, которого та ни разу не видела, и заканчивая Аскласом, Орнторном и другими личностями из давно минувших дней, известными лишь по легендам. Маленькое, но гордое княжество, старейшее во всём Эсмельтаране, Дасклейк расположился на поросших лесами холмах между озером Эсмель и Облачными Вершинами. Теперь оно принадлежало ей.

Если она сможет им управлять. Аэриндель угрюмо выглянула в окно, по высоте бывшее в семь раз больше неё, на озеро, чьё имя и носила эта страна. На исходе ясного и прохладного летнего дня его воды выглядели тёмными и безмятежными. Зелёные Луга дальше к северу всё ещё казались полотнищем золотого света, но западнее сиреневые пики Гребня возвышались подобно стене, насылая ранний ночной сумрак на её землю.