- Как думаешь, они тебе верят, Утер? – спросил коренастый стражник, крепко держащий слугу за руку, и тут же ответил – Отнюдь, как и я.

- Отнюдь нет, - поправил обвиняемый. При виде пустого взгляда стражника, Утер объяснил: - «Отнюдь» означает «совсем», а не отрицание.

- Подобные заумности лишь доказывают, что ты достаточно умён, чтобы совершить такое преступление, - ответил страж, сильнее сжав руку. – Твоя внешность уже наталкивает на размышления.

Последняя фраза была такой же бессмысленной, как и сдерживающая – предположительно – хватка стражника. Внешностью, которую можно описать только как «демоническая», Утера одарило неудачное заклинание. Кожа огрубела и приобрела закоптело-багровый оттенок; маленькие, но заметные клыки выбивались из-под тёмных губ. Пара загнутых рогов на голове служила не только для усиления впечатления – они были острыми, точно клинок убийцы. Ещё и физической силой Утер теперь обладал не менее устрашающей - если бы он захотел, то смог бы стряхнуть конвоира лишь слабым движением плеча, и разбить кандалы на запястьях, просто потянувшись.

- Лишь одно спасёт тебя сейчас, - продолжал стражник, проталкивая Утера в дверь. – Хороший адвокат.

- Хитроумный оксюморон, - усмехнулся дворецкий, прищурив жёлтые глаза-разрезы. Получившееся выражение являло собой странную смесь веселья и злости. – А говорят, в городскую стражу хотят вступить только кретины.

Небольшой выводок детишек, всегда околачивающихся перед входом в Клуб Браввортов, разразился хором насмешек, когда демоноподобный слуга появился на улице. Он постоянно гонял прочь этих прохвостов, всегда имевших обыкновение обчистить карманы любого члена клуба, достаточно пьяного или глупого, чтобы предоставить им такую возможность. В свою очередь, беспризорники издевались над дворецким всегда, когда выпадал шанс – привязывая палочки к головам в качестве рогов и изображая ужас при виде его устрашающих черт. Но на самом деле эти перепалки давно стали игрой между детьми и слугой. И теперь, увидев наручники на запястьях Утера, они проглотили издёвки и просто таращились на него в подавленной тишине.

Один из стоявших в самом конце группы мальчишек – щуплый, но отважный – подобрал вывалившийся из мостовой камень и прицелился в голову солдата, не защищённую ни шлемом, ни даже волосами. Он отвёл руку назад, готовясь бросить снаряд, но чья-то твёрдая ладонь прервала манёвр. Паренёк вскрикнул от неожиданности. Несколько человек оказались достаточно ловкими, чтобы незамеченными подобраться к уличным сорванцам, никого из них не насторожив.

Артус Цимбер, однако, когда-то и сам шнырял по тем же безнадёжным улочкам и искал убежища в тех же заброшенных лачугах, что эти дети теперь зовут своим домом. Годы походной жизни, полной путешествий, отточили те навыки выживания, что он здесь приобрёл – и укрепили их чуточкой приобретённой мудрости.

- Сделаешь только хуже, - предупредил Артус, высвободив предполагаемый снаряд из хватки паренька и бросив на землю.

Стук камня о камень привлёк злобный взгляд конвоира:

- Что происх?… - но когда он заметил стоящего среди детей мужчину, то прервался на полуслове и покачал головой. – Цимбер. Вижу, все ещё шаришься по выгребным ямам? Не пора ли тебе найти друзей своего возраста?

- Как только я их нахожу, Орсини, ты их тут же арестовываешь, - пересекая грязноватую, мощёную дорожку, он шутливо поинтересовался: - Что же он такого сделал – помял пальто не того человека в оперном гардеробе?

- Только то, что действительно имеет значение, - всё, что сказал Орсини.

Этот ответ заставил Артуса отступить на шаг. Он знал сержанта Орсини ещё с тех времён, когда он сам шнырял по этим улицам. Для Пурпурного Дракона – такое название носили самые доблестные из солдат короля – у него был на удивление гибкий взгляд на закон. Орсини позволил многим ворам избежать поимки – если они действительно в чём-то нуждались, и их преступления были продиктованы лишь выживанием, а не жадностью. Но одну вещь солдат принимал серьёзно – убийство. Он преследовал мужчин и женщин, обвиняемых в оном, со страстью, граничащей со слепой яростью. Будто бы каждое убийство было нападением лично на него самого.

- Меня обвиняют в убийстве нашего дражайшего графа Леонска, - подтвердил опасения Утер.

- Самое время кому-то с ним разобраться, - пробормотал под нос Артус, а затем, громче, уточнил: - А почему они решили, что ты переплюнул в этом деле других «почитателей» графа?

Слуга изогнул зловеще-острую бровь:

- Потому что я – дворецкий, а в библиотеке Браввортов чуточку больше тэйских детективных историй, чем нужно. В итоге свершилось – меня превратили в клише. Наверняка очень гордятся собой.

- Забыл упомянуть тот факт, что это ты оказался первым на месте преступления, - вклинился Орсини – голос жёсткий, тело напряжено. – И полклуба перед этим слышало, как ты угрожал смертью почтенному графу.

Подробности Утер адресовал в ответ Артусу, не вояке:

- Одна из крылатых обезьян сбежала из библиотеки, - пояснил он. – Я преследовал беглянку по всем задним залам, надеясь поймать до того, как леопард леди Элинны её учует. Во время погони я услышал звуки какой-то кутерьмы в одной из комнат. Когда дверь, наконец, удалось открыть – при втором свидетеле, - дворецкий намеренно выделил окончание фразы, но сержант Орсини абсолютно никак не отреагировал. – Тело графа было обнаружено… в весьма неприглядном состоянии.

Утер не стал даже объяснять свою угрозу графу Леонска. Не было необходимости. Артус и сам был в комнате отдыха в тот день, когда граф, используя методы, доведённые им до совершенства в бытность жалким пьянчугой, вызвал очень публичную и очень, прямо-таки пугающе яростную реакцию Утера. Дворецкий редко попадался на подобные приманки, закинутые членами клуба – настолько редко, что данный инцидент живо отпечатался в памяти всех, кто оказался ему свидетелем.

- Ну, - обронил Артус мгновение спустя, - с очищением твоего имени у нас не должно возникнуть особых проблем.

- Судя по использованию множественного числа, могу заключить, что ты поможешь доказать мою невиновность?

Орсини потянул Утера за руку, надеясь заставить того двигаться к зарешёченной повозке, ждущей выше по улице на главной дороге. С тем же успехом офицер мог пытаться сдвинуть здание Клуба Браввортов со своего магически укреплённого фундамента.

- Не трать время, Цимбер, - сказал он. – Городская стража проведёт собственное расследование.

Утер бросил короткий жёсткий взгляд на лысую макушку Орсини.

- И это в точности та причина, по которой мне нужен кто-нибудь хотя бы с толикой мозгов, чтобы найти настоящего убийцу, - дворецкий прорычал слова так, что конвоир задумался, как же глубоко укоренился демонический фасад слуги.

- Сделаю всё возможное, - уверил Артус. – Надеюсь то, что я не состою в клубе, никак не помешает.

- То, что ты не один из Браввортов, лишь ещё больше заставляет меня желать твоей помощи, - хмыкнул дворецкий. С лёгкостью стряхнув вялую хватку Орсини, он положил ладони на плечи Артуса. – Мою защиту не просто будет выстроить. Нужно учесть моё… состояние, а также особенности места убийства.

- Где?

- Комната Переговоров.

С этими словами Утер двинулся по узкой улочке. Орсини пришлось шевелиться, чтобы поспевать за ним – на каждые два широких шага слуги приходилось три его. Артус отстранённо наблюдал за ними. Его ум уже сконцентрировался на сложностях предстоящего задания.

Неверное заклинание, исказившее внешность Утера, сделало его невосприимчивым к любой другой магии, включая заклятья, которые городская стража использовала для определения правдивости утверждений подозреваемых. А ещё чарами не добыть никаких улик с места преступления. Комната Переговоров стала зоной «мёртвой магии» за пару дней до случившейся с Утером неприятности, причём из-за тех же сотрясших мир событий, из-за которых невинное заклинание вышло из-под контроля и изменило беднягу. Вызванная кризисом Смутного Времени нестабильность магического плетения превратила Комнату Переговоров в место магической пустоты, где ни одно заклинание не могло быть прочитано, а зачарованные предметы переставали работать.