– Да, это было утром. И что же я отвечаю, учитывая, что меня там нет? Или Эльминстер ищет по лесу, а ты любезно прибежала за мной раньше него?

– Дядя Эл спокойно курит свою трубку и посмеивается над болтовней лорда Марлестура. А ты безжалостно дразнишь его, отчего бедняга Андур запинается больше обычного, и забавляешь дядю до того, что он задыхается от дыма.

– Я что?

– Кажется, я сказала, безжалостно дразнишь его, – ответила Шторм с напускным спокойствием.

Возможно, магия Голубки и была слабее, чем у двух ее младших сестер, но с умом у нее все было в порядке. Ее глаза едва успели сузиться, прежде чем она прошипела:

– Лаэраль! Она снова приняла мою форму, маленькая ведьма!

Она перевернулась в воздухе так неожиданно, что магия Места подбросила ее на расстояние вытянутой руки ближе к старым камням, и добавила сердито:

– Я хочу, чтобы она прекратила делать это!

– Ах, – ответила Шторм, улыбаясь высоко взошедшей луне, – так же как дядя Эл хотел бы, чтобы ты перестала ходить сюда?

– Дядя Эл может засунуть свою трубку туда, где он почувствует ее жар, и засунуть туда конец своей бороды! – злобно прорычала Голубка, вырываясь из волшебного «Места» и ударяя босыми ногами по мертвым листьям и мху под ногами. – У меня есть планы на Андура Марлестура!

Шторм хихикнула и весело сказала в спину удаляющейся старшей сестре:

– Только представь себе. Смею предположить, что и у него есть планы на тебя.

– Маленькая сучка! – рыкнула Голубка, приветствуя ее. Из ее глаз посыпались серебряные искры, пробивающиеся сквозь спутанные волосы, – верный признак ярости. По крайней мере, Голубка, пробивающаяся сквозь деревья, выглядела именно так.

Голубка, на которой не было ничего, кроме рваных и сильно помятых бриджей лесника и пылких юных рук лорда Андура Марлестура, выглядела удивленной и немного встревоженной.

Еще мгновение назад она приникала губами к губам местного молодого лорда, юная грудь нежно касалась его, но теперь...

Теперь она надеялась, что дядя Эл окажется здесь.

Андур, в свою очередь, смотрел на нее с ужасом и стыдом, размышляя, кого же он держит в руках, если это не его Голубка.

Голос его возлюбленной ­– разъяренной Голубки, которая только что прилетела, – раздался в быстром, гневном пении где-то за его плечом, и Андур в страхе отбросил нежную фигуру в своих объятиях и бросился к деревьям, слепо убегая в ночь с несчастным криком.

Ярко-синяя молния пронзила ночь позади него, и Андур с воплем ужаса бросился лицом в кусты.

– Ах ты, сука! Ты, сука, вмешиваешься! – прорычала Голубка, когда ее молния ударила в защиту, которую дядя Эл сплел вокруг Лаэраль, и безвредно разлетелась в стороны. Единственное, что она сделала, – это сорвала с младшей сестры маскировку и открыла истинный облик Лаэраль всему лунному Фаэруну вокруг них.

Лаэраль пожала плечами, развела руками и надулась:

– Я просто немного повеселилась и, добавлю, оказала тебе услугу, показав, чего на самом деле добивается высокий и могучий лорд Марлестур!

Голубка набросилась на нее, подняв руки, чтобы сгрести и цапнуть, но Лаэраль рассмеялась и была уже в другом месте. Если быть точным, она стояла в центре поляны дома в вихре искр заклинания.

– Я прекрасно знаю, чего хочет Андур, Лаэр, и это не объятия с пятнадцатилетним подростком, который за всю свою короткую и извращенную жизнь научился только одному – играть в тупые розыгрыши.

Задыхаясь, она взвизгнула и бросилась в лес, где скрылся Андур Марлестур, и загибающиеся ветки заплясали у нее за спиной.

Через мгновение Лаэраль пожала плечами и подошла, чтобы подобрать плащ, который Андур так неуклюже расстегнул и отложил в сторону несколько дыханий назад. Держа его перед собой, она позволила себе одно короткое хихиканье.

– Это было жестоко, Лаэр, – сказала Шторм, стоя у нее за спиной.

Лаэраль обернулась и почти сердито пожала плечами.

– И что? Голубка проводит все свое время, бросая вызов дяде Элу, будучи с ним по-всякому жестокой, а он для нас – все! Наш повар, наша прачка, наша швея, наш дровосек...

Шторм вздохнула.

– Да, мне тоже не нравится, когда мне запрещают что-то делать. А дядя Эл говорит нам не делать так много вещей.

Лаэраль с отвращением покачала головой.

– И так же как Голубка ты попадаешься на его удочку – тут же бросаешься делать эти запрещенные вещи, как он и задумал. При всем своем превосходстве и взрослости, вы обе в большинстве случаев просто тупицы.

Шторм и Лаэраль в ярости столкнулись почти нос к носу в лунном свете, их серебряные локоны колыхались на плечах, как раздраженные змеи. Поэтому ни одна из них не заметила человека, которого они называли своим дядей и который ухмылялся про себя за ближайшим кустом терновника.

Они были бедствием, эти трое, а боги, в конце концов, дали ему только две руки. Но иногда они устраивали восхитительное развлечение. Хотя бедный молодой Андур, наверное, сейчас так не думал...

Темный лес был полон шипов и колючих веток, и не прошло и нескольких минут, как задыхающийся, измученный Андур Марлестур, лорд Тарнвуда, окончательно потерялся.

Заблудившись и испытывая сильную боль: порезы там, где его не кололи, ушибы от стремительных падений с невидимых обрывов на неожиданные камни, Андур стонал, глотал воздух и, пошатываясь, бежал вперед. Что-то грохотало среди деревьев далеко позади него, и от этого холодный страх подступал к горлу, почти душил его. Он должен был выбраться из леса, должен был найти знакомую башню Тарнвуда...

Перед ним в лунном свете показалась открытая местность. К счастью, он пробился вперед сквозь трещащие ветки и чуть не упал на... гладкие камни каких-то старых, исчезнувших руин. Высокая женщина с темными волосами и темными глазами стояла у их основания, обнаженная и прекрасная, ожидая его с холодной и голодной улыбкой.

– Вот ты где, лорд Марлестур, – сказала она, приветственно протягивая руку.

Андур в недоумении уставился на нее, его взгляд привлекли ее улыбка и ее... ее... Она стояла гордо, гладкая кожа цвета слоновой кости сияла в лунном свете и он смотрел на нее.

– Да, – тихо прошептала она, почти смиренно повернув голову в сторону. – То, что я могу дать, ты можешь получить...

Неуклюжие ноги Андура споткнулись, и он, шатаясь, упал на камни, а через мгновение его обхватила рука, мягкая плоть прижалась к нему, и ледяной клык вонзился ему в горло.

Жрица крепко прижала его к себе и он харкал кровью – Всевышняя Шар, сколько крови! – содрогался, бился в судорогах и умирал.

Затем Врасабра Помазанная позволила Пожирателю внутри себя проявиться настолько, что множество ртов выплыли из-под ее плоти и стали сосать. Их длинные языки слизали все следы крови Андура Марлестура, после чего она позволила его телу упасть на камни, где разбушевалась магия, а сама с только что очищенным кинжалом удалилась.

Чтобы не дать Пожирателю разжать челюсти и разрывать на куски, ей потребовались все силы, так что она задыхалась и пошатывалась не меньше Андура, пока возвращалась к деревьям. Но Жрица Ночи обучались быть сильными, а Врасабра была очень хорошей Жрицей Ночи.

Чтобы приманка сработала, тело Андура Марлестура должно быть достаточно целым, чтобы его узнала девица, которая каждый день с ним болталась.

И, клянусь всей Святой Тьмой самой Шар, приманка сработает.

– Андур? Андур!

С ночным зрением у Голубки все было в порядке, и она уже видела смерть. Андур Марлестур был еще теплым, его широко раскрытые глаза изумленно смотрели на луну, рот был приоткрытым и... обескровленным. Но как, за столь короткое время, можно было...