Р.Райт-Ковалева
Канарейка в шахте, или мой друг Курт Воннегут
Один американский студент возвращался в университет после каникул в родном городке. Раннее утро. Пустой вокзал. Скучно. Наконец открывают книжный киоск.
"Полистал книжки, - рассказывал он мне потом, - дрянь, дешевка. Но одна понравилась: на обложке смешная картинка - две руки, на пальцах переплетена веревочка. И название занятное: "Колыбель для кошки" - мы в детстве тоже так играли. Купил, стал читать - не оторваться, чуть поезд не пропустил. Тогда я собирался стать ученым, и оказалось, что в этой забавной и грустной книжке говорится о серьезнейших вещах, и главное - об ответственности ученых перед человечеством, об опасности изобретений и открытий, попадающих в руки безумцев или бесчеловечных убийц, и о том, что - главное и неглавное в отношениях между людьми.
В университете книга пошла по рукам: раньше никто не знал этого писателя. Стали искать его произведения, прочли все, что могли. И тут вышел новый роман - "Бойня Э 5, или Крестовый поход детей". Лучшей книги я давно не читал..."
Этот молодой американец, теперь - профессор Ноквилского университета, Дон Финн, - стал горячим пропагандистом произведений Курта Воннегута. Посылая мне его книги, он писал, что до выхода "Колыбели для кошки" и "Бойни Э 5" Воннегут был почти никому не известен: его романы считались "научной фантастикой", выходили в бумажных обложках, в дешевых изданиях, и ни денег, ни славы автору не приносили.
Изданная у нас в "Библиотеке фантастики" "Утопия14" тоже прошла незамеченной.
Но когда вышли на русском "Колыбель для кошки" и "Бойня Э 5", советский читатель полюбил Курта Воннегута не меньше, чем его соотечественники.
Перевод обоих этих романов был одним из самых памятных событий в моей долгой литературной жизни.
Отношения переводчика с переводимым автором - штука сложная, я бы даже сказала, интимная, душевная. Если это классик - уходишь в глубь веков, стараешься проникнуть в ту эпоху, восстановить реалии, традиции, нравы давно ушедшего прошлого. Но если автор - твой современник, живет сегодня где-то рядом, хотя и на другой стороне Земли (а как часто мы забываем, что Земля круглая!), то возникает - должна возникнуть! - живая связь, личная приязнь, когда, как говорит мой любимый герой из повести Сэлинджера, "прочтешь его книгу - и хочется позвонить ему по телефону".
Мне очень хотелось позвонить Курту Воннегуту по телефону, но первым позвонил он сам: он читал лекции в английских университетах, я работала в парижском Музее Человека, собирая материал для книги об одной из первых групп Сопротивления. Голос по телефону был удивительно мягкий, даже робкий, и только к концу разговора, условившись встретиться в Париже, мы оба рассмеялись, когда он сказал:
"Вы меня сразу узнаете - я длинный-предлинный, и волосы длинные, и усы..."
Суббота. Холл одного из небольших отелей Парижа. И навстречу мне из глубокого кресла подымается огромного роста, очень элегантный человек с курчавой шапкой волос и совершенно детскими, широко раскрытыми глазами.
Эта встреча стала началом многолетней дружбы. Воннегут присылает мне все свои книги - часто еще до выхода, в верстке, и много пишет о себе, своих планах, своей работе.
Как-то он сказал, что писатель на этой планете - как канарейка в шахте: в старину шахтеры, проверяя, нет ли в забое опасных газов, брали с собой эту птичку - она особенно чувствительна к малейшим изменениям в атмосфере, незаметным для людей.
"Писатель - сверхчувствительная клетка в общественном организме, говорит Воннегут. - И эта "клетка" первой должна реагировать на те отравляющие вещества, которые вредят или могут повредить человечеству".
"И еще одно: людей часто гнетет одиночество, чувство оторванности от других, от жизни. Нет, как прежде, большой родни, добрых соседей, друзей детства. И писатель может стать "связным", он может объединить вокруг себя тех, кто думает, как он, верит в то, во что он верит... И не отнимайте у меня веру в счастье человечества: я не мог бы выйти из частых своих пессимистических настроений - а для них так много причин! - если бы у меня не было этой "робкой, солнечной мечты!" - этой моей утопии..."
Жизнь у Курта Воннегута была совсем не легкой, и сохранить оптимизм было не так-то просто. Он говорит, что на его поколение "черной тенью легла Великая Депрессия - та волна банкротств, разорений, страха и уныния, которая обрушилась на моих родителей в начале 30-х годов".
В маленьком городе Индианаполисе, где первыми архитекторами стали дед и отец Курта, это было особенно заметно: все знали друг друга, и каждый видел, как складывается судьба соседа, как рушатся все планы, все мечты... "Мой отец мечтал выстроить огромный дом, где бы жили все дети, рождались внуки и правнуки. И ничего из этого не вышло... Поэтому он всегда был грустный, подавленный, и мать у меня тоже была вечно чем-то озабочена, всегда предсказывала всякие беды... Кроме того, она страшно злоупотребляла снотворными, и это окончилось трагически: однажды ее так и не смогли разбудить..."
Курт - младший в семье; его старший брат Бернард - известный физик. "Его специальность - что-то сложное, связанное с облаками, - рассказывал Курт. - Недавно брат очень огорчился, узнав, что этими искусственными облаками во время войны во Вьетнаме вытравляли урожаи на полях. А кто не приходил в ужас, когда "науку" обрушили на Хиросиму?".
Отец хотел сделать и младшего сына ученым, и Курт поступил в университет, переходил с факультета на факультет, но не успел доучиться: для Америки тоже началась война с Гитлером, и Курт ушел добровольцем - сначала в военную школу, а потом за океан, на фронт, в пехоту.
Но воевать Курту почти не пришлось: он попал в плен после того, как его часть разбили в Арденнах, и он, беспомощный, голодный, много дней бродил один по лесу... В плену он пробыл недолго, но навеки запомнил эти месяцы: пленных американцев отправили работать на витаминный завод в Дрездене, жили они на складах бывшей бойни и в феврале 1945 года пережили чудовищную бомбежку Дрездена - об этом и рассказано в романе "Бойня Э 5".
