— Я не знаю, кто ты, эльф, — почти любезно заметила Клалаэра, — или почему ты решил встать у нас на пути, но, скорее всего, это будет роковое решение. Я могу убить тебя заклинанием прямо сейчас, но я бы предпочла получить ответы на некоторые вопросы. Что это за место? Какая магия кроется здесь, из-за чего это стоит того, чтобы ты потерял свою жизнь?

— Единственное, что поражает меня в людях больше, чем их привычка разделять прекрасный Фаэрун на отдельные «места» без видимой связи с другими, — ответил Звездопад так небрежно, как будто он лениво беседовал со старым другом за бокалом лунного вина, — это их потребность злорадствовать, угрожать и бушевать в бою. Если ты можешь убить меня, сделай это и пощади мои уши. Иначе...

С этими словами он подпрыгнул в воздух, позволив взрывам волшебных палочек шарранцев разрушать лишенные эльфов пни и папоротники, и превратил свой щит в сеть смертоносной силы, которая вцепилась в Начальницу. Она извивалась в воздухе, всхлипывая и рыча, пока ее отчаянные мысленные приказы не заставили Фемтера с ошалевшими глазами подойти и встать под ней. Затем она обрушила свою собственную защиту — и атаку Звездопада, все еще грызущую ее — на беспомощного Заклинателя Ужаса в смертельном потоке, который оставил его шатающейся, ослепленной массой крови и обнаженной кости. Суставы Фемтера Дельдраннуса отказали, и он отправился к своему последнему, вечному объятию с землей. Тут же забытый всеми, он даже не успел закричать. Задыхающаяся Начальница отлетела в воздух, хотя ее заклинание полета начало разрушаться.

Элрин победно взревел, когда его палочки наконец нашли Звездопада, закружив эльфа в рое кусачих снарядов. Амбрегард пытался подняться, его лицо исказилось от боли, когда он наблюдал, как его друга осаждают. Далут направил свою собственную палочку на человека-мага в упор, поверх дымящихся тел павших товарищей, и улыбнулся медленной и мягкой улыбкой испуганному человеку. Затем он развернулся и ударил Ужасную Сестру Клалаэру со всей силой, на которую была способна палочка в его руке. Она рассыпалась, оставив его ни с чем, а плеть, которую так ненавидел и боялся весь Дом Святой Ночи, вспыхнула от конца до конца и закружилась высоко в деревьях, отброшенная бьющимся в конвульсиях дымящимся телом в черной коже. Вдруг скорчившееся тело снова встало в стойку, окруженное потрескивающим черным пламенем, и мертвое лицо Клалаэры с вытаращенными глазами, прогремело:

— Далут, ты умрешь за это!

Голос был хриплым и громоподобным, но двое выживших Заклинателей Ужаса узнали его. Голова Элрина резко повернулась, отрываясь от задачи разорвать бьющееся в конвульсиях, темнеющее тело эльфийского мага.

— Ты лишен благосклонности Шар! Умри без друзей, ложный жрец! — изрекла Темная Госпожа Авроана губами, которые не принадлежали ей. Вспышка черного пламени, которая вырвалось из тела Начальницы, смела священника-отступника, старое и могучее дерево за ним и огромный пень, сотрясла лес вокруг и швырнула Элрина на землю. Последний Заклинатель Ужаса все еще пытался подняться на ноги, когда болтающееся тело Клалаэры, все еще извергающее черное пламя, поплыло вперед.

— Теперь избавимся от назойливых магов, как эльфа, так и человека, и...

Сфера фиолетового пламени, появившаяся из ниоткуда и поразившая то, что осталось от Начальницы, разорвала ее на части, забрызгав деревья вокруг клочьями черной кожи.

— Ах, глупая, это единственное, от чего никто из нас никогда не избавится, — сказал новый голос уменьшающейся и исчезающей сфере черного пламени, которая висела там, где была Клалаера. Элрин уставился на человека в развевающемся черном плаще, который стоял, держа в руке дымящийся, рассыпающийся амулет. — На Фаэруне всегда будут назойливые маги, — сказал новоприбывший умирающему сгустку пламени тоном мрачного удовлетворения. — Я, например.

Элрин вложил всю свою мощь в выпад против этого нового врага, злобно размахнувшись булавой и подпрыгивая в воздух, чтобы вложить весь свой вес в удар.

Размытый порыв металла, однако, не достиг цели. Пришелец вонзил нож в горло жреца с почти деликатной легкостью, обойдя последнего Заклинателя Ужаса, и вежливо сказал:

— Тентар Терамос, Архимаг Башни Феникса, к вашим услугам... похоже, похоронным.

Поперхнувшись чем-то ледяным в горле, которое не проходило, пока приятный мир деревьев и пятнистой тени темнел вокруг него, Элрин обнаружил, что ему не хватает сил ответить.

* * * * *

Пурпурное пламя внезапно вспыхнуло над Алтарем Шар, опалив стоявшую там чашу с черным вином. Избранный послушник высоко держал светящийся нож, который должен был быть в нем погашен, и усердно повторял свою молитву нараспев, не зная, что вспышки фиолетового огня не были частью этого наисвященного ритуала. Он так сосредоточился на плавных словах заклинания, что не заметил, как Темная Госпожа Дома пошатнулась и упала мимо него на алтарь. Из ее конечностей струился пурпурный огонь. Вино шипело и брызгало под ней, пока она билась, подняв лицо и уставившись на черный круг с пурпурной каймой, украшавший сводчатый потолок высоко вверху. Авроана все еще выгибалась дугой и пыталась набрать достаточно воздуха, чтобы закричать, когда молитва достигла своих последних триумфальных слов... и нож опустился. Обеими руками послушник направил освященный клинок со светящимися пульсирующими рунами на  темных боках вниз, вниз к сердцу чаши, к самому центру груди Темной Госпожи Авроаны. Их взгляды встретились, когда сталь вошла по самую рукоять. Авроана успела увидеть торжествующее ликование, вспыхнувшее в глазах послушника на фоне дикого ужаса от осознания своей ошибки, прежде чем все померкло навсегда.

* * * * *

Задыхаясь, Звездопад сумел приподняться на одной руке. Его лицо исказилось от боли. Большие мокнущие волдыри покрывали весь его левый бок — за исключением тех мест, где расплавленная плоть блестела в свисающих каплях и веревках обожженных сухожилий. Амбрегард, пошатываясь, побежал в его сторону, стараясь не смотреть на Архимага Башни Феникса, своего многолетнего врага. Страх перед тем, что может сделать Тентар, стоящий так близко позади него, был ясно написан на лице Амбрегарда, когда он опустился на колени рядом со Звездопадом и осторожно наложил на раненого эльфа самое мощное исцеляющее заклинание, которое знал. Он не был священником, но даже дураку было ясно, что без посторонней помощи Звездопаду осталось недолго жить. Эльфийский маг вздрогнул в объятиях Амбрегарда, немного осел, затем задышал легче. Его глаза были полузакрыты, а бок все еще выглядел так же, но органы, лишь частично скрытые под ужасными обожженными ранами, больше не были сморщенными и дымящимися. Все же…

Длинная рука протянулась мимо Амбрегарда и коснулась бока Звездопада. Ее пальцы светились исцеляющим сиянием. Вспыхнуло свечение, эльф вздрогнул, и последние осколки чего-то, что висело на цепочке вокруг шеи архимага, рассыпались в летящую пыль. Тентар поспешно поднялся и отступил назад, его рука потянулась к поясу. Амбрегард посмотрел на палочку, которую сжимала его рука, и нерешительно спросил ее владельца:

— Между нами будет насилие?

Тентар покачал головой.

— Когда весь Фаэрун висит на волоске, личные обиды должны быть отложены в сторону. Думаю, что я достаточно повзрослел, чтобы навсегда забыть о них, — он протянул руку. — А ты?

* * * * *

Эльминстер стоял на коленях на холодном камне, пока скользящая, покрытая щупальцами туша приближалась... и приближалась. С почти ленивой легкостью длинное пятнистое сине-коричневое щупальце потянулось к нему, обвилось вокруг его горла. Ледяное пламя страха поднялось по его спине, и Эл задрожал, когда щупальце сжалось почти любовно.