Олег Иванович Окуньков, 36-летний программист, считал себя очень невезучим в плане карьерного роста. В данное время он являлся безработным, что сильно било по его самооценке. Из-за этого он волновался до дрожи в коленях: через пять минут ему предстояло убедить экспертную комиссию научно-технического центра «ЗАСЛОН» в том, что у него есть проект, достойный внимания и разработки.

Не меньше него, а даже больше волновался и представитель экспертной комиссии по оцениванию новый проектов – Леонид Генрихович Монин. Он был старше Олега всего на несколько лет, но высокий рост, ранняя седина в иссиня-черной шевелюре и уже проявившиеся морщины на худом вечно угрюмом лице придавали ему солидности. Он, в отличие от Олега давно мечтал о серьезной карьере, но пока не поднялся выше должности простого эксперта по заявкам и руководителя небольшой лаборатории всего с двумя подчиненными.

Они долго шли по длинному коридору, и когда остановились у нужного кабинета, Леонид Генрихович окинул оценивающим взглядом молодого человека. Невысокий и худощавый Олег, с вечно взлохмаченной рыжей шевелюрой, веснушками и по-детски открытой улыбкой выглядел скорее как взрослый подросток, в чьи интересы входят только компьютерные игры. Леонид Генрихович вздохнул: он сомневался, что проект этого нелепого человека примут к рассмотрению.

– Так. Говорить быстро, четко и по делу, понятно? – Строго сказал он парню. Олег только сглотнул и кивнул. – И убери эту пакость! – Леонид Генрихович кивнул на огромные черные часы на руке Олега, которые тот все время нервно потирал. Олег промямлил что-то невразумительное, но часы не снял. Они вошли в кабинет.

Экспертная комиссия, в чью компетенцию входило рассмотрение заявок на новые проекты, состояла из пяти человек. Леонид Генрихович часто работал вместе с ними. Самым главным тут был председатель комиссии, заместитель директора по производству высокотехнологичного оборудования Николай Владимирович. Этот высокий и представительный сотрудник лет пятидесяти находился на ответственной должности уже несколько десятков лет, что значительно сказалось на его характере. Спокойный, немного высокомерный, абсолютно уверенный в том, что только его мнение правильное, он имел значительное влияние на всю деятельность компании. Во всяком случае, все вопросы по новым проектам решались именно через него.

– Я вас слушаю, – небрежно бросил Николай Владимирович, как только Олег и Леонид Генрихович уселись за стол. – Постарайтесь уложиться в регламент.

– У этого молодого человека, господина Окунькова, появилась одна идея, он хочет воплотить ее в жизнь, – быстро и четко проговорил Леонид Генрихович, – но для этого необходимо финансирование и время, а также допуск в лаборатории. Олег, тебе слово.

Олег слегка дрожащими руками вытащил из папки небольшой прямоугольный предмет, похожий на обычный смартфон и положил перед членами комиссии. Никто не произнес ни слова, ожидая объяснений.

– Вот, это я изобрел… Ну, я решил назвать его эмофон, в качестве рабочей версии… – неуверенно начал Олег. Он видел, что эксперты смотрят на прибор не слишком заинтересовано, и понял, что таких проектов «особого значения» в их жизни и без него достаточно. Олег снова нервно потер часы на руке.

– Мы решили назвать его эмофон Окунькова, – поддержал молодого человека Леонид Генрихович.

– Да… Но я не претендую на такое название, – смутился Олег. – А суть в том, что… Я как-то занимался программированием музыкальных систем в расширенном диапазоне, и нашел одну закономерность. Дело в том, что некоторые звуки влияют на психику человека. Это давно известно. Я еще почитал всякую литературу на эту тему и нашел результаты некоторых исследований. Например, ультразвук заставляет человека нервничать, а инфразвук пугает, хотя человек не может услышать и осознать эти звуки. Воздействие идет исключительно на подсознание. Если взять определенные последовательности звуков, они могут дать как положительный, так и отрицательный эффект.

– Короче, – прервал увлекшегося ученого Николай Владимирович. Остальные члены комиссии так и молчали, осматривая прибор скучающими взглядами.

– Ага, ну и вот… – запнулся изобретатель. – Это ведь все можно запрограммировать. Я так подумал, что с помощью звуков неслышимого спектра можно запросто улучшить или ухудшить настроение буквально за несколько секунд. Я изобрел программу-конвертер, которая переводит ряд звуков в нужный режим. Программы элементарные, можно даже ввести устойчивые значения, типа каких-либо эмоций или состояний. Например, вводим эмоцию «восторг», включаем конвертер, и буквально через пару секунд у всех вокруг улучшается настроение! А люди даже не поймут, почему это произошло, ведь звуков-то они слышать не будут. Вот, смотрите, – он судорожно схватил свой прибор, включил и начал вводить какие-то символы на экране.

– Эй, ты что делаешь? – возмутился председатель комиссии. – Ты собираешься это проверять сейчас на нас?

– Ну… – тут же стушевался Олег, – я пробовал как-то на себе, все получилось…

– Ну-ка положи! – сердито рявкнул на него Николай Владимирович. – Мы тебе не подопытные кролики. И что значит – на себе проверил? А если бы у тебя мозг поджарился из-за этого излучения?

– Это же просто звуки, – совсем оробел Олег, откладывая эмофон. – В крайнем случае, можно просто закрыть уши…

– В каком еще крайнем? Прежде чем испытывать это на людях, нужно все тщательно проверить!

– А какое практическое применение возможно для вашего прибора? – вмешался кто-то из членов комиссии.

– Не знаю, – окончательно сник ученый. – Просто улучшать людям настроение. Разве этого недостаточно? Конечно, постоянного эффекта не будет: как только прибор выключить, воздействие прекратится, разве что эмоция будет держаться какое-то время самостоятельно. Но даже если только на время включения… Это же так важно в современном мире! Может, для лечения депрессий…

– Для лечения депрессий больше подойдут старые добрые таблетки, – фыркнул Николай Владимирович. – Я уже молчу о том, что проверить работу вашего прибора вы не сможете: вряд ли кто-то согласится стать подопытным кроликом. Ступайте и заберите это нечто отсюда. Леонид Генрихович, останьтесь на минуту, – он подождал, пока Олег покинет кабинет. – Зачем ты привел его сюда? Мы рассматриваем заявки без участия их авторов.

– Его заявка была несколько раз отклонена…

– Неудивительно! Воздействие инфразвука на человеческую психику давно изучено и даже неоднократно применялось на практике. Но результат трудно спрогнозировать, да и воздействие идет на всех вокруг, трудно сделать выборку. Так что производство таких приборов нерентабельно.

– Я тоже так думал. Но потом мы пересеклись с Олегом, случайно, – продолжил Леонид Генрихович. – Он лично объяснил мне принцип действия. Особенность этого прибора не только в конвертере звуков, но и в специальной когерентной трубке, которая обеспечивает направленное излучение. Благодаря этому воздействие на человека будет точечное и всегда предсказуемое. Подопытный всегда будет испытывать ту эмоцию, которую ему запрограммируют.

– Этот прибор мог бы заинтересовать не только медиков, – задумчиво произнес один из членов комиссии.

– Спецслужбы точно в стороне не останутся, – ухмыльнулся другой. – Да и военные. В той же разведке этот прибор может сыграть серьезную роль.

– Хорошо, – нехотя согласился Николай Владимирович, – принимай этого Олега под свое крыло, устрой его к нам на испытательный срок. Пусть работает над своим прибором, у тебя как раз есть подходящая для этого лаборатория и пара человек в качестве проектной группы, а мы поищем инвесторов. Присмотрись сам к его эмофону. Если там что-то и правда ценное, то стоит дать шанс. Но результаты должны быть разносторонними. Проверьте не только положительные эмоции, а полный их спектр. Если результаты будут стабильны и воздействие доказано, то, возможно, мы этим и займемся. А нет, так нет. Непризнанных гениев у нас и без Окунькова достаточно. Все, иди.