Глава третья

Пользоваться помощью колдуна, как равно и верить в его сверхъестественные силы, наш народ считает за грех... С. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила

1

Петух кукарекал задиристо и самоуверенно - как будто являл себя миру и утверждал: "Я - самый-самый! Полюбуйтесь на меня, какой я!" Куры кудахтаньем соглашались: "Точно, самый-пресамый. Ого-го какой!" Звякало ведро; подбитым аэропланом гудела оса. Макс открыл один глаз, потянулся и с удовольствием зевнул. Сон частенько приносит с собой страхи, порой подсознательные и оттого еще более ужасные - но в то же время во всем мире не сыскать врачевателя более искусного, более талантливого и универсального, нежели сон. Именно во сне совершается чудесное превращение: ты ложишься в постель больным и бессильным, с раскалывающейся головой, с высокой температурой, с заложенным носом - а проснувшись, к собственному удивлению обнаруживаешь, что и голова прошла, и температуры нет, и дышать стало намного легче. "Наверное, это потому, что телу проще справиться с болезнью, когда мы не мешаем ему своим неверием, - решил Макс. - Это как с боязнью темноты: кажется, закроешь глаза и все само собой пройдет - исчезнут бабаи из шкафа, теневые великаны уйдут из-под окна и так далее. Смешно, конечно, по-детски... но действует же!" И впрямь, действовало. Во всяком случае, Макс сейчас чувствовал себя как никогда хорошо. Он пошевелил руками-ногами, проверяя свои ощущения и наслаждаясь осознанием того, что тело снова ему подчиняется. Как же сладостно было дышать полной грудью, пропуская теплый воздух через нос в легкие! Как же легко было двигаться - мальчик казался самому себе легчайшим воздушным шариком или светящейся тучкой, все на свете было подвластно ему, все - выполнимо. С удовольствием одевшись, Макс помчался к умывальнику, чтобы как следует вычистить зубы и хорошенько умыться, сбрасывая последние крохи недомогания. Дядя Юра застав его там, только удивленно покачал головой. Не то, чтобы Юрий Николаевич не знал о способностях деревенских знахарей (в конце концов, Настасья Матвеевна, получившая в наследство от своей матери соответствующие знания и дар, не раз лечила от разных хворей и сыновей, и мужа), - нет, просто такая значительная перемена в самочувствии племянника не могла оставить дядю равнодушным. Да и, признаться, за годы, проведенные в городе, он отвык от некоторых сельских реалий. Например, почти забыл, что на свете существует так называемая "нетрадиционая медицина". То есть, забыть-то не забыл, но верить в нее перестал. И в самом деле, так часто за последние годы попадались ему на глаза всяческие объявления а-ля "Сниму порчу с вашего сотового телефона" и "Отведу сглаз от вашей любимой кошки", что чувство отторжения возникало к ним почти на подсознательном уровне. К тому же Юрий Николаевич, как и всякий человек, связанный с искусством, так или иначе, а находился в оппозиции к общепринятым взглядам, моде и прочим продуктам, порожденным массовым сознанием. Да и память, согласно одной ей ведомым законам, убирала подальше все ненужные воспоминания, в числе которых были и воспоминания о маминых целительских способностях. Вот поэтому Юрий Николаевич так сейчас удивлялся, наблюдая за племянником, еще вчера находившемся на грани между жизнью и смертью, а сегодня энергично плескавшимся у умывальника. - С добрым утром, козаче. Надо бы, наверное, спросить, как ты себя чувствуешь, но мне и так все понятно. В норме? - Так точно! Только кушать зверски хочется, - признался Макс. - Ну так в чем проблема? Пошли к столу, сейчас организуем. Только-только закончил завтракать, как на дворе зашелся лаем Рябый. "Дениска", - решил Макс. Так оно и было. Дениска явился в дом, прижимая к пузу миску. - О, а ты ужо выдужау, - констатировал он. - А я тут табе трохи чарниц прынес. Будзешь есци? Впрочем, удивленным от скорого Максового выздоровления Дениска не выглядел. Создавалось впечатление, будто он даже не сомневался в подобном исходе. Что, честно говоря, казалось подозрительным. - Твае набрали? - спросила бабушка, кивая на миску. - Ага. Яны учора у ягады хадзили - вось и прынесли трохи. Черника была крупная и сладкая, Макс с удовольствием съел пару ложек, но потом пришлось остановиться: в живот больше не помещалось. - Ну што, пайдзем кузнечыкау разсажываць? - предложил Дениска. - Нет, - вмешался Юрий Николаевич. - Максимка только выздоровел - пускай сегодня дома посидит. - Дядь Юра... - Извини, козаче, но мы все вчера здорово переволновались. Ради нас с бабушкой - давай-ка ты отложи приключения на завтра. Договорились? Дениска, я уверен, принесет ваших кузнечиков сюда, и вы здесь с ними разберетесь. Тот кивнул: - Няма пытаняу. Чэкай мяне на лавачцы, перад вашай хатай - я хутка. И он побежал к калитке - а Рябый не преминул проводить мальчика звонкими собачьими ругательствами. - Макс, - заговорил Юрий Николаевич, и по тону его сразу стало ясно, что разговор предстоит серьезный. - Макс, я хотел бы тебя кое о чем попросить. Во-первых, сегодня, пожалуйста, не уходи со двора. Побудь рядом с домом: я уверен, что с тобой все в порядке, но ради профилактики... ну, ты понимаешь. Я ведь отвечаю перед твоим отцом за то, чтобы с тобой ничего не случилось. Это уже не говоря о том, что я попросту переживаю за тебя. Обещаешь? - Обещаю. А во-вторых? - А во-вторых, - вздохнул дядя Юра, - скажи - только честно - ты помнишь, что с тобой вчера было? - Ага. Правда, не все. - Понятно. Так вот, я попросил бы тебя особенно по этому поводу не распространяться. В первую очередь здесь, в деревне. Договорились? - Договорились. А... - Все вопросы потом, - Юрий Николаевич предупреждающе поднял ладони. Ступай - Дениска, наверное, тебя уже заждался. Конечно, ничего подобного - скорее всего, Дениска только добрался до дома. Просто дядя Юра не хотел говорить о вчерашнем. И Макс подозревал, что "потом" ему так и не удастся обсудить случившееся - дядя будет под разными предлогами уходить от ответа или же вообще объявит тему запретной. Это показалось мальчику ужасно обидным и несправедливым: в конце концов, Макс как-никак имеет самое прямое отношение ко вчерашним событиям! Лекарь упоминал о каком-то долге, который теперь появился у мальчика. И Юрий Николаевич явно знает, о чем идет речь - знает, но намерен молчать. Нечестно! Но не спорить же - поэтому Макс молча отправился на скамеечку, дожидаться Дениску. Он опустился на твердые, точно камень, доски и принялся разглядывать дорогу, разделявшую дом бабушки и Гордеичихи. Ничего особенного, дорога как дорога, неширокая, грунтовая. Только машины по ней, похоже, редко проезжают. Глухомань... Впрочем, все в этой деревне говорило о полуизолированности от окружающего мира. Даже название - Стаячы Камень навевало мысли об одиночестве. Скрипнула Гордеичихина калитка, появился Дениска с трехлитровой банкой в руках. Он быстрым шагом пересек дорогу и бухнулся рядом с Максом, бросая на приятеля пытливые взгляды. Похоже, Дениске очень хотелось о чем-то спросить, но он пока не решался. Вместо этого, занялись кузнечиками. Оказалось, что вчера, после случившейся с Максом неприятности, Дениска не забыл про насекомых: набросал им листьев и веточек, чтобы кузнечики не умерли от голода и чтобы им было на чем сидеть. "А то, - объяснял Дениска, - яны усё чэплялися адзин з одным, навит двох загрызли". Нужно, предложил Макс, взять литровые банки и порассаживать кузнечиков по одному, максимум - по двое. Тогда и наблюдать за ними будет интереснее, и жить они будут дольше. "Выпрыгнуць", - покачал головой Дениска. "Возьмем пластиковые крышки, проколем дырки и накроем", - словно маленькому, объяснил ему Макс. Принялись за дело. Дениска пробивал дырки в крышечках, Макс вытаскивал из общей банки пленников и рассаживал по отдельным квартирам. Ловить кузнечиков оказалось занятием нелегким - они, само собой, в руки не давались и все время норовили лягнуть в ладонь. Одному даже удалось вывернуться и укусить Макса, так что тот непроизвольно вскрикнул и выпустил насекомое. - З табой усё гаразд? - спросил Дениска. - Було б прыкольна вылечыцца за дапамогаю чарцячника, а патом памерци ад кузнечыкавага укусу. Неловкая попытка завязать разговор на интересующую приятеля тему - это Макс понял сразу. И задумался: поддержать беседу или перевести в другое русло? С одной стороны, дядя Юра просил, чтобы Макс помалкивал о событиях этой ночи. Наверное, не зря просил - значит, были на то какие-то причины. Но это с одной стороны. А с другой - дядя ведь, похоже, не собирается объяснять Максу, что вчера случилось. А вот Дениска наверняка знает о "чэрцячънике", или чертячнике. Может, и немного, может, только туманные слухи - но лучше туманные слухи, чем вообще ничего. И кстати, дядя Юра просил "особенно не распространяться", а не молчать. Конечно, получается нечестно - ну так и с Максом поступили не совсем справедливо. Он оказался в должниках у этого чертячника, - выходит, должен постараться как можно больше разузнать о нем. Мальчик исподтишка взглянул на Дениску, делая вид, что занят выуживанием из банки очередного кузнечика. Тут ведь еще вот какая история: нужно разобраться, можно ли безоговорочно доверять новому приятелю. Дениска вызывал у Макса двоякое чувство. Сперва мальчика смутили напористость и энергичность Гордеичихиного внука. Макса, по природе своей спокойного и не подверженного неожиданным всплескам активности, чуть-чуть отталкивал темперамент Дениски, больше, наверное, подошедший бы какому-нибудь итальянцу. И еще это запанибратство... Но они-то - запанибратство, шедшее от природных простоты и открытости, да энергичность - и были теми чертами характера, которые делали Дениску симпатичным и привлекательным. И Максу почему-то казалось, что уж другом Дениска будет самым настоящим - другом, для которого немыслимы предательство или полумеры: дружить так дружить! И мальчик решился. - Послушай, - сказал он, - насчет чертячника... Ты ведь что-то о нем знаешь, правда? Дениска удивленно посмотрел на него: - А табе хиба не сказали?! И ошарашенно покачал головой, даже отложил камень, которым собирался в очередной раз стукнуть по шляпке гвоздя, чтобы пробить в крышке еще одну дырку. Макс вздохнул и, в свою очередь, перестал заниматься кузнечиками. Похоже, предстоял долгий и серьезный разговор.