– Была бы невиновна, – возразил участковый, – ее бы там не держали.
– А были бы доказательства вины, ее посадили бы сразу. А сейчас неизвестно даже, когда суд. Мы с адвокатом прошение подаем, чтобы ей изменили меру пресечения… Она же очень страдает там. И все это из-за вас с вашим московским дружком. С чего вдруг вам утверждать, что она кого-то убила?
Подобная наглость так поразила Францева, что он даже за голову схватился.
– Вы серьезно? Она же на меня с ножом бросилась. А потом на ней два только доказанных убийства.
– А вы в курсе, что там расследование проводилось с обвинительным уклоном? – перешел в наступление Диденко. – Наташа даже понятия не имела, что ее в чем-то подозревали.
– Потому что сбежала, сменила фамилию и имя.
– А про срок исковой давности вам что-нибудь известно? С момента того преступления, которое она даже не совершала, прошло больше пятнадцати лет, так что можете забыть о ее вине, которой и так не было. А то, что вы сейчас шьете ей, вообще ни в какие ворота. Подумать только: хрупкая женщина с хроническими заболеваниями и тонкой душевной организацией вдруг напала на полицейского во время исполнения им служебных обязанностей. Какие обязанности ночью в чужой квартире? Причем вы там были не один, а с молоденькой девушкой. Вам не стыдно? Женатый человек!
– А ваша жена с какого перепугу вломилась в чужую дверь и с ножом набросилась на меня?
– Никто на вас не набрасывался! Вы и сами это прекрасно знаете. Моя Наташа заявила еще при задержании, что она поднималась по лестнице и увидела, что дверь одной из квартир приоткрыта, а возле дверей лежит кинжал. Она подняла его и хотела положить внутрь квартиры, не успела даже за ручку двери взяться, как на нее набросились двое здоровенных мужчин: участковый Францев и второй, оказавшийся сотрудником Следственного комитета России, место работы которого в Москве. А что он делал в нашем городке глубокой ночью в квартире, которую снимает, то есть снимала, директор нашего Дома культуры?..
Николай решил не спорить, тем более Диденко специально завел этот разговор, чтобы не общаться по существу.
– И где теперь некая Нина Лосева, которая огульно обвинила мою жену в подготовке покушения на нее? – продолжил Юрий Юрьевич. – Где? Почему не является на допросы и очные ставки?
– Короче! – прервал его монолог участковый. – Все вопросы к следствию. А у меня другая тема. Можете не общаться со мной сейчас, но потом все равно придется явиться по повестке. Иначе привезут под конвоем, тогда еще и штраф заплатите. К тому же будущее вашей жены меня мало волнует. Это суд определит, а у меня ряд вопросов лично к вам по поводу вашего нового соседа.
– Эдика? – удивился Юрий Юрьевич. – А он-то что натворил?
– Так вы собираетесь продолжить беседу?
Диденко покрутил головой, оглядывая окрестности и раздумывая, потом поежился и согласился с неохотой:
– Ладно, но к вам сейчас не поеду, разумеется. Мне еще на работу надо успеть. Давайте, что ли, ко мне зайдем, а то на улице холодно что-то, вроде март сейчас, а продирает так, словно январь.
Францев и не собирался вести беседу, стоя возле своего автомобиля и прикрываясь от снега. Он открыл дверцу «Нивы», и собака тут же пробралась на заднее сиденье, а Диденко расположился на пассажирском, не предполагая, очевидно, что машина тронется с места.
А когда «Нива» поехала, покрутил головой, глядя в окна.
– А мы куда это?
– К вам, Юрий Юрьевич. Вы человек занятой, времени у вас мало. Начнете на работу собираться, а я стану задавать вопросы.
– Так что же все-таки Дробышев натворил? – спросил Юрий Юрьевич.
Участковый промолчал.
– Если я отвечу на все ваши вопросы, это как-то поможет Наташе? – продолжил Диденко.
– Возможно.
«Нива» остановилась у ворот. Мужчины вышли, следом выскочил пес и потянул хозяина к калитке, понимая, что сейчас его будут кормить.
– Очень по Наташе скучает, – вздохнул Юрий Юрьевич, показав на собаку, и добавил: – Мы вместе с ним скучаем.
Николай понимал прекрасно, что Диденко говорит все это не просто так, и грусть у него наигранная. Скорее всего, Юрия Юрьевича разрывает от злости, от ненависти к нему – простому участковому, который задержал его жену и в протоколе указал, что Диденко Наталья набросилась на него с ножом и дважды пыталась ударить его, оставив на его шее царапину от уха до ключицы. А еще наверняка Юрия Юрьевича бесит тот факт, что мент-нищеброд теперь непонятно как стал обладателем особняка в элитном коттеджном поселке.
Они вошли в дом, и сразу хозяин не преминул уколоть незваного гостя:
– Не обращайте внимания, – вздохнул Диденко, – что в доме не прибрано: хозяйка – сами знаете где, а мне недосуг, да и желания особого нет. – И, увидев, как Францев снимает куртку, добавил: – Можете не разуваться, грязи и без вас достаточно.
Это было уже грубо, но участковый стерпел. Да он и не ожидал другой встречи, а потому сразу приступил к делу.
– Мне известно, что у вас с Дробышевым были неприязненные отношения.
– Ничего подобного, – возразил Диденко, – мы не дружим – это правда, но здороваемся при встрече. Хотя, впрочем, он ко мне с претензиями пытался подъехать, мол, твоя жена Алечку убила. Кто ему такое наплел? Но потом, уже после того как он стал совсем уж близким соседом, пришел ко мне с бутылкой: мол, забудем прошлые обиды, кто старое помянет… А еще интересовался, когда суд будет. С таким злорадством спрашивал, как будто собирается туда прийти и потешаться.
– Понятно, – кивнул Францев, – машину ему вы ремонтировали?
– «Мерседес»? Не ремонтировал. Так он и не обращался ко мне никогда. Видимо, обслуживался на фирменной станции или как-то сам справлялся. – И наконец Юрий Юрьевич вспомнил: – Так он же продал свой «мерс». Теперь у него «Нива», а ее-то чего ремонтировать: разумеется, там любой дурак справится…
Диденко замолчал и вдруг до него дошло.
– Вы спросили, какие были с ним отношения… Были? То есть вы хотите сказать, что Эдика нет больше?
Николай кивнул.
– На машине разбился? – выдохнул Юрий Юрьевич.
– Почему вы так решили?
– Так вы интересовались, кто ему машину ремонтировал. Вот я и подумал.
– Не на машине. Его в городе убили. Там этим делом местные занимаются, а меня попросили опросить соседей и узнать, у кого с ним были неприязненные отношения.
– А почему вы меня об этом спрашиваете? – удивился Диденко. – С народом поговорите, с другими соседями. И потом, он же с какой-то девицей теперь живет.
– Жил, – поправил Францев.
– Разумеется, – согласился Диденко, – а как его убили?
– Ножом в сердце.
– Да вы что? – не поверил Юрий Юрьевич. И тут же встрепенулся: – Вам не кажется, что это уже само по себе о чем-то говорит? Мою Наташу сейчас судить будут за убийства, которые она, я уверен, не совершала, и вот подтверждение моей правоты. Только дурак может поверить, что Наташенька кого-то убивала ударом ножа в сердце.
– Это вы кому говорите! – вскипел участковый. – Я ее, как вам известно, лично брал, так она меня дважды ножом достать пыталась. В грудь меня саданула, если бы не книга в кармане, прямо в сердце попала бы, а потом еще в горло хотела.
– Да потому что вы на нее напали, и она защищалась… Темно было.
– Темно было в чужой квартире.
– А вам лишь бы посадить невинного человека. Вам же за мою Наташку миллион рублей премии выписали. Это все знают. А потом вы дом здесь купили. А здесь сами знаете какие цены. Вон Эдик Дробышев продал свой за тридцать миллионов… Не успел выставить на продажу, сразу нашелся покупатель… – Юрий Юрьевич замолчал и продолжил: – Так, может, его из-за денег убили?
– Там солидный покупатель, – покачал головой Францев, – у него серьезный бизнес: он семенами торгует.
– Семенами? – вскричал хозяин дома. – Мошенник, значит. Мы с Наташей как-то купили и помидоры, и огурцы… много чего разного, но ничего не выросло. Разве что какие-то сорняки, сурепка да тимофеевка – так Наташа сказала. Пришлось потом все вырывать и почву просеивать… Вы же знаете, моя Наташенька специалист по растениям. Она посмотрела на пакетики с семенами и сказала, что это предприятие Синицы, а значит, товар хороший, потому что его везде рекламируют. Надо будет в глаза этой Синице посмотреть.
