Клик и всё. По спине пробегает холодок, а мозг транслирует только хорошие воспоминания. Как же сложно решиться на этот шаг.

Чего ждать? Сколько можно мучить себя? Дать Нику свободу и пусть делает что хочет. Нянчится с этой актрисой, смотрит ей в рот.

Заходит Валентин.

– Ая, я взял твой любимый раф с фисташками, – нажимаю отправить и захлопываю ноутбук. – Что-то случилось?

– Нет. Все в порядке. Спасибо. Я не хочу.

– Ты сегодня одна поедешь или Ник заедет? – он не в первый раз интересуется этим.

– Почему тебя так волнует мой муж? – смотрю с прищуром. Валя выглядит как нашкодивший ребенок. Глазки бегают, открытого взгляда избегает. Что он сделал? Он и раньше боялся мужа, но сейчас трясется только произнося его имя.

– Я п-просто с-спросил, – роняет свой стакан с кофе. Чертыхается, пытается вытереть рукой брызги.

– На вот, – передаю ему салфетки.

– С-па. С-спа.

– Не за что. Ты какой-то нервный стал после больничного. Может тебе к врачу?

– Я не могу. Маме сделали операцию. Но нужны еще деньги на восстановление.

– Как хорошо, что квоту так быстро дали. Обычно люди годами ждут. Если тебе нужна помощь ты обращайся. Я всегда помогу, – глаза Валентина стекленеют, он нервно глотает.

– Спасибо. Я тут рылся в твоем ноутбуке. Хотел найти заказ Семеновых и помочь с ним. И видел фотографии. Это твои работы?

– Да. Так балуюсь немного. Фотографирую то, что понравится.

– У тебя отлично получается. Тебе бы выставку.

– Да о чем ты? Какая выставка? Это так несбыточные мечты. Мне бы поучиться у мастеров.

– У Дино Нери, например?

– Ну ты загнул! Он легенда! Его курсы это выход на международный уровень. Тут талант нужен, институт искусств за плечами. А не курсы для фотографа.

– Ты себя недооцениваешь. А взять тех же Семеновых? – пожимаю плечами.

– Они просили что-то необычное, пришлось включать фантазию. Ты их фотографии не трогай. Я сама обработаю.

– Тебе нужно пойти на курсы к Дино! – не унимается Валек, набирает что-то на ноутбуке, а потом с торжественным видом поворачивает ко мне экран. – Вот! Он открыл набор! Три недели и бесценный опыт! – я с жадностью смотрю на объявление. В грезах уже рисую Милан, строгого, но справедливого учителя. Практика на показах, с лучшими моделями, знания, которых так не хватает. А потом спускаюсь с небес. Какие мне курсы?

– Это все, конечно, замечательно. Но у меня кружок робототехники, собрание в садике, клиенты, – и развод. Не самое лучшее время для воплощения мечты.

– И что? Ник не может что-ли присмотреть за Даней? У тебя же есть еще мама.

– Валь. Все сложно. Спасибо тебе за поддержку. Но нужно быть реалистом. Мне некогда строить карьеру.

После садика и кружка, едем домой.

– Мам! – восторженно кричит Даня. –Смотри какая машина! – спорт кар ревет на всю улицу и тормозит рядом с нами. Я отступаю, обнимая сына.

Вот же зараза! Летают по двору. Больше места что-ли не нашлось?

Стучу в окно, готовясь растерзать мерзавца.

– Молодой человек! Вы совсем охамели?

Дверь, как крыло птицы взлетает вверх, и из машины выходит Ник. Перемещает дорогие очки на лоб. Взгляд скользит по мышцам, обтянутым черной футболкой, джинсы с модными дырками. И на запястье, которое опоясывает дорогие часы.

– Ну здравствуй, жена, – холодно говорит он.

Даня вырывает руку и с криком «папа!», бежит к нему. Ник подхватывает его на руки, обнимает зажмурившись.

– Ты закончил со съёмками? Больше не поедешь? – тихо спрашивает сын, уткнувшись в шею Ника. В носу начинает свербить, а внутри множится холод.

– Не уеду.

Я стою растерянно сжимая ручки сумки, задыхаясь от его наглости.

– Смотри, что я тебе привез, – отодвигает сиденье и достает пакеты из детского магазина. И букет. Подходит ко мне. – А это тебе.

– Думаешь приедешь весь такой раскрасавец, подаришь букетик и всё? Все проблемы забыты? Тебя не было две недели! – шепчу я, пока Даня. Засовывает подарки под мышку, берет Ника за руку.

– Пап, пошли домой, – ведет его к подъезду.

Мне только и остаётся, что тащиться за ними следом.

– Я есть хочу, – говорит Даня. – В садике тушеную капусту с рыбой давали, а я ее не люблю, – морщится сын. – А ты пап, будешь есть?

– С удовольствием. Что там мама приготовила? – заглядывает через плечо.

– Там, где был, поесть то не мог? – бурчу я. Чувствую как он хмыкает за плечом, пока я переворачиваю шницель.

– А ты не для меня готовила? Другого ждала?

– Что за чушь ты несешь? Я тебя уже давно не жду. Но твоя ревность выглядит смешно, особенно после того, как ты сбежал с именем этой овцы на устах. Не находишь? – шиплю я, боясь, что услышит сын. Хотя хочется наорать, чтобы проваливал.

– Давай не при сыне, – замечает мой недружелюбный настрой. – Позже поговорим.

Даня ставит стул и достает еще одну тарелку и прибор для Ника.

– Мам, папу накорми.

Да пусть ест не обляпается! Сволочь. Приперся с букетиком, ведет себя как будто за хлебушком в магазин ходил, а не пропал на две недели. Лицо холодное, безэмоциональное.

В груди ноет. Неужели побежал к ней? И все это время был с овцой? Черт. Не хочу в это верить. Чтобы вот так подло со мной поступить?

Даня целый день не отходит от Никиты. Показывает новые поделки, рассказывает про то, как провел свой день. Про понравившуюся девочку с которой играл в дочки-матери. Выглядит веселым, оживлённым.

Нет, я рада, что он больше не походит на приведение, и понимаю, что сын его любит и рад возвращению блудного папочки. Но блин! Как же это тяжело!

О примирении не может идти и речи! Приди он на следующий день после той злополучной ночи, я, возможно, могла найти в себе силы его простить. Но не спустя две недели! Ему это не надо, а я устала бороться в одиночку.

Одно его присутствие давит, мозг рвут тысячу вопросов и тем, и нужно обсудить как мы будем строить дальнейшие отношения. Как будем делить имущество. Я надеюсь, что обойдётся без войны за сына. Ведь я провожу все время с Даней. По сути я занимаюсь его воспитанием. Думаю Ник согласится, что это разумно. Всё же, не чужие люди.

Даня просит, чтобы Ник почитал ему сказку на ночь. Я не могу находиться с ним в одном помещении. Принимаю ванну, иду в спальню, резко сдёргиваю покрывало и развязываю пояс халата. В комнату заходит Ник. Я закрываюсь.

– Выйди! – шиплю я.

– С чего вдруг? Это наша общая супружеская спальня, – снимает футболку, под ложечкой начинает сосать, когда я вижу такое родное, любимое тело мужа. Трудно объяснить сердцу, что он почти чужой мужчина. Горло першит и я отворачиваюсь, смахиваю предательницу слезу.

Знаю наизусть каждую татуировку, природу происхождения, знаю какие шрамы они прикрывают. Все такое родное, но в то же время он мне чужой. И ведет себя как чужой.

– Лишь на бумаге! Но скоро я это исправлю!

– Что это значит? – он расстёгивает пуговицы на джинсах.

– Нет! Ты не будешь тут спать! – достаю из шкафа подушку и швыряю ему.

– Прекрати устраивать это театральное представление святой женщины.

– Тебя не было две гребаные недели! И ты не ляжешь со мной!

– После того спектакля, что ты устроила, думала я на коленях буду ползать? Ты на своей ревности крышей поехала, тебе слышится что-то там, а я крайний.

– Я не глухая! Я слышала то, что слышала! А ты? – лицо краснеет, когда я задаю главный вопрос. – К ней побежал? Воплощать свои мечты?

– Я жил в гостинице! Один! А вот что ты делала всё это время? Я дал тебе время остыть.

– А я остыла, – хладнокровно скалюсь. – В лёд превратилась. Ты для меня просто отец ребенка, ты все еще здесь, лишь потому что не хочу травмировать сына.

– Ледяная принцесса значит, – снимает брюки. И идет ко мне.

– Не подходи! – хватаю в руки расческу и пячусь.

– А то что?

– Не трогай!

– А кто мне запретит? – я понимаю, что он не шутит, хочу переползти кровать, но Ник хватает меня за ноги, тянет на себя и наваливается.