Дружба Александра с Наполеоном продолжалась недолго. Видимость ее еще сохранялась в 1808 году, когда Александр ездил для свидания с Наполеоном в Эрфурт (в сентябре 1808); здесь была заключена секретная конвенция, по которой Наполеон соглашался на {164} присоединение к России Молдавии и Валахии, а Россия обещала Наполеону военную помощь в случае его войны с Австрией и подтвердила свой союз с Наполеоном против Англии, как "общего врага континента".
В следующем, 1809 году, действительно, вспыхнула новая война между Австрией и Францией, и Александр, сохраняя формальную верность договору, послал в Галицию свою армию, на помощь Наполеону против австрийцев. Но в действительности это была лишь демонстрация, ибо русская армия не принимала никакого участия в военных действиях. Всё же Наполеон, после победы над Австрией, решил вознаградить своего "союзника": Россия получила в 1810 году восточную часть Галиции (Тарнопольский округ); большая часть Галиции была присоединена к "Варшавскому герцогству".
В 1810-11 гг. "дружба" двух императоров обнаруживала уже явные и широкие трещины. Александр требовал от Наполеона формального обязательства, что Польша не будет восстановлена; Наполеон на словах обещал, но от письменного обязательства уклонялся. С другой стороны, Наполеон продолжал хозяйничать в Германии, как у себя дома. Захватывая северно-германские области и присоединяя их к французским владениям, Наполеон захватил также владения герцога Ольденбургского (женатого на сестре Александра). Александр формально протестовал перед европейскими дворами против нарушения Францией существующих трактатов и требовал от Наполеона удовлетворения герцога Ольденбургского за потерянные им владения.
С другой стороны, Наполеон был крайне недоволен тем, что Россия отклонилась от "континентальной системы". Изданное 19 дек. 1810 г. "положение о нейтральной торговле на 1811 год" дозволяло привоз в русские порты колониальных товаров под нейтральным (главным образом американским) флагом, а под нейтральным флагом могли быть и английские товары; в то же время изделия французских фабрик (главным образом предметы роскоши) облагались высокими пошлинами; Наполеон протестовал, но тщетно, против русской таможенной политики, - и отношения между двумя "союзниками" обострялись всё более и более. В начале 1812 года обе стороны {165} уже явно чувствовали приближение великой борьбы и усиленно готовились к ней (Весною 1812 г. Наполеон писал королю Вюртембергскому: "Война разыграется вопреки мне (моему желанию), вопреки императору Александру, вопреки интересам Франции и России... Всё это уподобляется оперной сцене, и англичане стоят за машинами" (Шильдер, III, 24).).
В марте 1812 года Наполеон заключил союзные договоры с Пруссией и с Австрией и стал формировать свою будущую "великую армию" для похода на Россию. В апреле Александр потребовал от Наполеона вывода французских войск из Пруссии и герцогства Варшавского; Наполеон признал это требование для себя оскорбительным, и война была решена.
В мае Наполеон устроил в Дрездене блестящий съезд европейских государей и, как признанный вождь Европы, он двинулся к русским границам, во главе огромной, разноплеменной "великой армии", которая 12 (24) июня переправилась через Неман и вступила в пределы России. Основное ядро "великой армии" составляло 450 тысяч человек, и в течение похода к ним присоединилось еще около 150 тыс. чел.
Армия везла с собой громадный обоз (до 10.000 повозок), затруднявший и замедлявший ее движение; не менее серьезной причиной, ослаблявшей ее силу, был ее крайне разноплеменный состав; не более половины солдат были французы или жители недавно присоединенных к Франции областей, остальные были подневольные "союзники" - немцы, поляки, итальянцы, испанцы, голландцы, португальцы, хорваты и т. д. Все они (кроме поляков, ожидавших от Наполеона восстановления независимой Польши) шли весьма неохотно, поистине "из-под палки", ибо видели в Наполеоне поработителя и угнетателя своих стран.
Русские войска, сосредоточенные на западных границах, разделялись на несколько армий и чуть не в три раза уступали "великой армии" в численности. 1-я армия под командой Барклая-де Толли, в составе около 120 тысяч человек, была расположена в Виленской губернии; 2-я армия (ген. Багратиона), в составе около 45 тыс. {166} чел., была расположена к югу от нее, а 3-я (резервная) армия ген. Тормасова (около 45 тыс.) находилась на Волыни. Отдельный корпус ген. Витгенштейна прикрывал путь на север (на Петербург)
(Для усиления регулярного войска, манифестом 18 июля 1812 г. было велено составить в некоторых губерниях "временное внутреннее ополчение" из помещичьих крестьян; государственные крестьяне, взамен этого, поставляли большее число рекрутов в регулярную армию.).
Страшный натиск Наполеоновских полчищ должны были выдержать только армии Барклая и Багратиона и, очевидно, что они должны были начать отступление перед далеко их превосходящими силами неприятеля; под Смоленском обе армии соединились, но, после кровопролитного сражения (в начале августа), задержавшего натиск французов, продолжали отступать вглубь страны, и французы двигались за ними в направлении на Москву...
Нашествие неприятеля на Россию вызвало высокий подъем патриотических чувств во всех слоях русского народа, и готовность дать отпор врагу, а отступление русских войск вызывало всеобщее недовольство против "немца" главнокомандующего (Барклай-де Толли был способный полководец, умный и честный человек, и его тактика в 12-м году была совершенно разумной и целесообразной; Багратион, храбрый и любимый солдатами генерал, но не весьма глубокомысленный стратег, яростно нападал на Барклая и всячески поносил его, требуя перехода русской армии к активным действиям.).
-Уступая общественному мнению, Александр назначил главнокомандующим популярного старого генерала Кутузова, который только что с успехом закончил турецкую войну. При продвижении внутрь России французская армия всё более слабела, неся большие потери от военных действий и от болезней, удаляясь от своих баз и испытывая большие затруднения в снабжении провиантом и фуражом, так как русское население на пути продвижения французов уходило, вместе с армией, вглубь страны и предавало оставляемые места огню и опустошению. Кутузов видел, что дальнейшее отступление было бы самой разумной тактикой, ибо французская армия непрерывно таяла, двигаясь вглубь {167} чужой необъятной страны, навстречу своей погибели. Но общественное мнение требовало - остановить натиск неприятеля и не отдавать ему Москвы, поэтому Кутузов увидел себя вынужденным остановиться (в 130 верстах от Москвы и в 10 верстах от Можайска), чтобы дать неприятелю генеральное сражение.
Сражение это произошло 26-го августа при с. Бородине и отличалось необыкновенным упорством и кровопролитием, - обе стороны понесли огромные потери; русская армия удержала свои позиции и готовилась на следующее утро возобновить бой, но осторожный главнокомандующий дал приказ об отступлении. На военном совете 1-го сентября в деревне Филях, под Москвой, горячо обсуждался вопрос, можно ли отдавать Москву без боя, но решение Кутузова было - отступать, - и 2-го сентября французы заняли Москву, оставленную русскими войсками и почти всеми жителями.
(Донося Александру об оставлении Москвы, Кутузов писал, что с армией, ослабленной тяжелыми потерями в Бородинском сражении, "не мог я никак отважиться на баталию", и справедливо указывал, что "вступление неприятеля в Москву не есть еще покорение России", коль скоро сохраняется боеспособная русская армия. Однако, оставление Москвы произвело в России угнетающее впечатление. Особенно негодовал и поносил Кутузова московский главнокомандующий гр. Ростопчин, который перед тем обещал московской толпе в своих "афишках" легкую победу над "злодеем" Наполеоном. Крикливая и суетливая, но бесполезная деятельность гр. Ростопчина в Москве снискала ему широкую известность, и многие поверили тому, что он своими балаганными "афишками" играл какую-то важную роль в борьбе с Наполеоном.).
