В небольшой холл навстречу нам вышел сам Вильчек. Господин изволил завтракать — за верхний отворот клетчатого жилета, едва сходившегося на внушительном животе инженера, была заткнута белоснежная салфетка.

— С кем имею честь? — в голосе его смешалось недовольство и настороженность.

— Обер-лейтенант Вагнер, господин Вильчек. По приказу гауптмана Кригера. Чрезвычайная ситуация. Мы могли бы пройти в дом? — я взглядом указал на горничную, недвусмысленно намекая на лишние уши.

— Прошу, — произнёс, словно выплюнул слово, Вильчек, указав на распахнутые двери соседней комнаты. Семён двигался за мной как приклеенный, умудряясь сохранять выправку даже в движении.

Мы вошли в гостиную, где был накрыт стол для завтрака, и моё сердце наполнилось торжеством. Фройляйн Шерман сидела спиной к окну. Видимо, наш визит застал семейство в самом разгаре завтрака. Астрид была одета в строгое чёрное платье под горло с серебряной брошью на левой стороне груди. Странный наряд для завтрака, ну да мне до лампочки.

Вильчек встал у своего стула, опершись на спинку ладонями и всем своим видом показывая, что требует от меня объяснений. Я постарался его не разочаровать, продолжая нести чушь про массовые бунты заключённых в Цайтхайне и Мюльберге. И о том, что я послан гауптманом с отрядом для усиления охраны угольного разреза, так как мы получили сведения о связи заговорщиков с местными военнопленными.

— Да, мне звонили час назад из Мюльберга. Связи с администрацией Цайтхайна нет. И мы ждём прибытия дополнительной роты охраны из Дрездена, а также специальной ягдкоманды. Я приказал остановить работы и не выпускать заключённых из бараков до их приезда и завершения спецпроверки, — Вильчек, произнося свой монолог, продолжал сверлить меня подозрительным взглядом.

Вот же волчара битый, не доверяет. Или он просто зол на лейтенанта, прервавшего его завтрак? Ну а мне-то его доверие, как зайцу стоп-сигнал. Жжение кожи предплечья после того, как я приблизился к Шерман, встав между ней и Вильчеком стало лишним подтверждением: я вступил в непосредственный контакт с объектом.

В следующее несколько мгновений одновременно произошли два, нет, даже три события.

Астрид, слушавшая наш разговор со слегка опущенной головой, неожиданно выбросила руку из-под стола в мою сторону. Блеснула воронённый ствол пистолета. Твою ж мать…

— Алярм! — заорал толстяк Иоганн.

То ли от его крика, то ли уже от наработанного в лагере автоматизма я провалился в ускоренный режим одновременно с выстрелом, который Шерман осуществила без всякого предупреждения. Не знаю, что насторожило в нас фройляйн, но нужно отдать должное её интуиции, сработала она почти на опережение. И обычный человек уже лежал бы с дыркой в виске.

Я же лишь почувствовал небольшое жжение кожи лба и отметил завихрившиеся потоки воздуха прямо перед своим лицом.

Боясь навредить объекту, я одновременно с перехватом запястья Шерман вновь вернулся в режим реального времени. По ушам ударили звуки двойного выстрела. Во время борьбы мы задели скатерть и сдёрнули со стола и всё великолепие сервировки, остаток завтрака оказались на великолепном персидском ковре, устилавшем пол гостиной.

В глаза мне бросилось лицо Вильчека, залитое кровью и его мелко подрагивающая нога в кожаной туфле.

— Герр обер-лейтенант, вы живы! — вот же, стервец, о конспирации не забыл. А что там за два выстрела были? Ну, первый Сёма на нацика потратил. А второй?

Мне было трудно рассмотреть, так как приходилось фиксировать не в меру активную фройляйн унтер-офицер. А именно: заломил ей обе руки за спину и сжал покрепче в левом кулаке её большие пальцы. Но дама изволила лягаться, поэтому пока пришлось лечь на неё плашмя, зажимая её ноги своими. Какая-то дурацкая борьба нанайских мальчиков.

— Фройляйн, прекратите сопротивление! Иначе, клянусь всеми богами, я вас пристрелю как бешеную собаку! — помогло, но совсем немного. Астрид изловчилась и попыталась въехать мне головой в лицо. Спасла реакция и мой подбородок анавра, от соприкосновения с которым фройляйн взвыла от боли.

Всю конспирацию нарушил Вергелес, ворвавшийся в гостиную и матерясь, как последний сапожник.

— Чё тут, Сёма? — только и смог вымолвить он, как я его прервал, надеясь, что плачущая подо мной Астрид не расслышала филологических изысков сержанта.

— Унтер-офицер Краус, доложите обстановку! — рявкнул я из-под стола.

— А… Ёп… Йя, йа, — собрался с мыслями Вергелес, — дом оцеплен, господин обер-лейтенант, прислуга заперта в подвале.

— Выстрелы снаружи были слышны?

— Никак нет.

— Унтер-офицер, займитесь поисками документов. У хозяина наверняка должны быть ключи при себе. Гефрайтер, организуйте мне верёвки, чтобы связать эту валькирию. А вы не дёргайтесь, фройляйн. Не то платье порвёте. А оно сшито великолепной портнихой. Жаль будет погубить такую красоту.

Удивительно, но именно этот аргумент, наконец, подействовал. И когда Сёма притащил откуда-то бельевую верёвку, Астрид лала связать себе щиколотки и запястья. К вопросу я подошёл основательно, несмотря на сверкавшую на меня глазами немку.

Пришло время задуматься о кляпе. Не хотелось бы создавать даме неудобства, но как-то надо было обезопасить себя при транспортировке от лишнего шума, который пленница начнёт издавать при первом удобном случае.

Пленница, пленница, пленница… Кавказская пленница! Мой взгляд упал на персидский ковёр в гостиной. Самый тот размерчик!

Перед закатыванием в ковёр я попытался успокоить Шерман.

— Фройляйн, я вынужден доставить вам временные неудобства. Вашей жизни ничего не грозит. Очень скоро вы будете свободны и начнёте совершенно новую жизнь. Без войны.

Но дамочка оказалась с железным характером. После того как она дала себя связать, я вытер ей слёзы, напоил, чуть ли не по головке погладил. Но та не проронила ни слова. Наше одностороннее общение прервал вернувшийся сержант. Да не просто так, а с уловом: в свободной руке Вергелес тащил туго набитый саквояж коричневой кожи.

— С уловом?

— А как же? Сгрёб всё подчистую. Там разберёмся.

— Ключи хозяину верни и помоги мне, — я указал на ковёр и Шерман, — фройляйн, вам читали в детстве сказку «Тысяча и одна ночь»?

Астрид посмотрела на меня, как на идиота. А девчуля-то хороша. Брюнетка с серыми глазами. Ведьма!

— Я попрошу вас лечь на ковёр. И мы прокатимся. Тут недалеко. Вы не успеете соскучиться.

В ответ Шерман зашипела как кошка, выплёвывая ругательства. Не силён в немецких ругательствах. Из всего произнесённого понял хорошо если парочку. Свинья и идиот. Что ж, насильно мил не будешь.

Я сделал зверскую рожу, какую сумел, вынул из-за голенища штык-нож, демонстративно опробовав его остроту на большом пальце, слизнул появившуюся капельку крови и широко улыбнулся.

— Очень прошу вас, фройляйн, без глупостей.

После этого слегка побледневшая Шерман, скинув туфли, улеглась на край подготовленного сержантом и Родиным ковра. Ну а закатать её туда было уже минутным делом.

До грузовика несли ковёр я и Вергелес. Грузить помогал Семён. Вокруг всё говорило об обычном рабочем дне. Кстати, на календаре у инженера висел календарь. Сегодня была пятница. Я так и знал.

Закрыв и закрепив борт, вернулся ко второму грузовику, прихватив саквояж Вильчека. Из-под тента высунулся Краснов, осторожно оглядываясь.

— Что с гауптмановским водителем делать будем, Петро?

Я на минуту задумался.

— Сёма, слушай сюда, — голова Родина появилась рядом с Красновым, — сейчас обстоятельно и подробно начинаете расспрашивать Курта о маршрутах в сторону Польши, чтобы нарисовал несколько. Постарайтесь не напрямую, но так, чтобы он был уверен: мы дальше двигаемся в сторону генерал-губернаторства вдоль границы с Германией, а потом в Белоруссию. Понятно?

— Чего ж не понять, командир?

— Действуй! Матвей Фомич, потом отправите его к прислуге в подвал. Свяжите хорошенько. Всё равно их в течение дня найдут. Пусть Курт своим про Польшу и расскажет. А вы, товарищ старший политрук, спрячете машину в предгорьях и пешком, но уже вдоль чешско-польской границы, потом через Словакию на Украину. Сейчас вместе с нами вернёмся в лес, там на развилке и распрощаемся. У меня встреча с группой в десяти километрах вглубь плоскогорья на условленном месте. Вергелес меня довезёт и вернётся к вам. Условитесь, где пересечься. По-хорошему надо бы машины где-нибудь в укромном месте в овраг или реку загнать. Ну да не мне вас учить.