Мы возвращаем городам и улицам прежние названия, мы восстанавливаем опороченные имена; возвращение старого, славного герба г. Москвы — это тот же процесс…

Гербом Москвы, на мой взгляд, может являться только его старинный, овеянный историей, закрепленный в народной памяти герб — Георгий Победоносец. Я считаю безнравственным поступком участие в конкурсах на изобретение нового герба, потому что сама его идея вредна, подрывает те историко-национальные корни, которых осталось и так немного».

Обращение Комиссии по охране памятников в Моссовет по поводу герба осталось без ответа.

В газетах же продолжалась дискуссия, но не о том, нужен герб или нет (все были согласны, что он необходим), а о том, каким он должен быть. Мнения были разные, но в конце концов название итоговой статьи говорило о главном — «И все-таки Георгий».

В то же время художник Константин Константинович Иванов, депутат Моссовета, не ожидая ни официального ответа, ни заказа, на свой страх и риск работал над эскизом герба Москвы. В сентябре 1991 года он подал готовый проект герба в Правительство Москвы.

«Работая над воссозданием Герба Москвы, — писал художник тогда в „Вечерней Москве“, — мне пришлось просмотреть множество материалов, обращаться за консультацией к специалистам, которые рекомендовали мне не повторять гербы 1781 и 1883 годов, а взять за основу изображение Георгия на царских печатях и иконах. Были учтены и советы коллег-художников, а также пожелания москвичей в „Вечернюю Москву“, которая поместила проект Герба и его описание».

К. К. Иванов, отказавшись от точного копирования какого-либо из высочайше утвержденных гербов, воспользовался отдельными деталями того и другого, но, главное, учел более ранние, исходные образцы на печатях великих князей в царских гербовниках, изображения на знаменах XVIII века, восходящие к рисунку Санти, согласованному с Петром I. Художник снял с Георгия средневековые немецкие латы герба 1781 года и заменил правый поворот фигуры герба 1883 года на левый, как это принято в старинных и иконописных изображениях. Георгий, как сказано в авторском описании герба, изображен «в облачении русского воина».

В результате рисунок К. Иванова оказался наиболее близким к варианту герба петровского времени, к тому же в нем были использованы некоторые детали (обнаженная голова, положение рук Георгия) из более древних, традиционных изображений святого.

Однако этот вариант московского герба, получивший сразу широкое распространение, печатавшийся на страницах периодики (например, в газете «Куранты» — на каждой странице), не был официально утвержден. Более того, он был раскритикован специалистами, причем основной упрек художнику заключался в том, что-де «святой Георгий — человек в общем-то военный, изображен без шлема». (Хотя традиционное иконописное изображение Георгия в сюжете «Чудо о Змие» с обнаженной головой содержит важную и глубокую мысль: святого защищает не шлем, а его святость.)

Но как бы там ни было, критики-геральдисты объявили, что в таком виде герб «не имеет юридической силы».

События 3–4 октября 1993 года и роспуск Моссовета прекратили депутатскую деятельность художника К. К. Иванова.

О последующих событиях корреспондент «Вечерней Москвы» рассказывает: «Его в здание Моссовета пустили только для того, чтобы „забрать вещи“. Он взял эскизы герба Москвы и свои карандаши. Карандаши унес в мастерскую, эскизы и письмо энергичного содержания — все о том же гербе Москвы, который надо все-таки утвердить, — направил мэру Москвы».

Мэр от идеи московского герба отказываться не собирался. Для доработки проекта К. Иванова была создана «рабочая группа».

23 ноября 1993 года вышло официальное распоряжение мэра Москвы «О восстановлении исторического Герба города Москвы», которое объявило о введении городского герба как «символа города, государственности и власти» и утвердило его эскиз.

«Рабочая комиссия» вынудила художника фактически отказаться от его проекта и просто перерисовать «сочинение» фон Эндена. Кроме того, в процессе учета замечаний ему «…пришлось уйти от религиозного образа Георгия», то есть образа христианского небесного покровителя, и тем самым отказаться от высшего смысла символа.

В преамбуле официального распоряжения мэра сделан упор на «историчность» принимаемого герба и мнение специалистов.

«В целях сохранения исторической преемственности и восстановления утраченных традиций города созданной для этого рабочей группой проведена работа по воссозданию Герба города Москвы. Изучено значительное количество исторических геральдических и иконографических материалов по этой теме, проведены многочисленные консультации со специалистами, разработан ряд эскизных проектов.

После тщательного и всестороннего обсуждения Объединенный экспертный совет с участием ведущих историков-геральдистов, представителей Союза художников и Патриархии рекомендовал к использованию вариант, разработанный на основе первого официально утвержденного в 1781 году Герба города Москвы и получивший положительное заключение Российской государственной геральдической коллегии».

В «Положении о Гербе города Москвы» речь идет также об историчности: «Настоящий Герб воссоздан на основе иконографического сюжета „Чудо Георгия о Змие“ и изображения его на печатях, монетах, княжеских и царских гербах Древней Руси, а также по образцу первого официально утвержденного Герба Москвы 1781 года». Странное противоречие между заявлением об изучении исторических материалов и принятием за образец герба 1781 года, в котором не сохранено ничего от герба Древней Руси, указывает на то, что решение было принято по формальному бюрократическому признаку: по сделанному уже до них «высочайшему утверждению».

Если бы готовивший это распоряжение чиновник хотя бы ознакомился с вопросом по существу, то он вряд ли поставил бы в один ряд русские исторические материалы и абсолютно игнорирующее их «сочинение» фон Эндена, о котором можно сказать, что оно ярчайший пример забвения древних образцов и пренебрежения ими. Но поскольку в стране наступила эпоха смуты и самозванцев, то вполне закономерно, что и на гербе столицы появился не истинный герой, почитаемый москвичами, а иноземный самозванец под его именем. Как в оные времена — Лжедмитрий.

Понадобилось столетие, чтобы герб Москвы, «поправленный» фон Энденом, вернул некоторые свои исторические черты. К сожалению, еще сто лет спустя выплыл из небытия призрак старинного «фрунтового служаки», брошенного на геральдику, с его «сочинением» и зачаровал им новую московскую бюрократию, в результате чего на московском гербе место святого покровителя русской столицы — светлого всадника Георгия Победоносца занял унылый «латынский» рейтар, не имеющий ничего общего с русским национальным представлением о святом Георгии. Герб с этим рейтаром лишен символичности. У этого «Георгия» нет и не может быть «чюдных историй»…

Закон «О Гербе Москвы» предусматривает, в каких случаях и на каких официальных документах можно и нужно использовать его. Существующий герб — для нужд официальной, чиновничьей Москвы.

В народной же памяти сохраняется иной образ Георгия. Художники продолжают рисовать святого таким, каким изображали во времена Андрея Рублева. Того, настоящего Георгия, видим мы на иконе над возрожденными Воскресенскими воротами, вступая на Красную площадь. Вот к нему мы можем обратиться со словами поэта: «Сойди с ворот. Господень часовой!»…

Записано в летописи, что на Куликовом поле в битве, где решалось быть или не быть Руси, в девятом часу сражения русские ратники увидели в своих рядах слетевших им на помощь святого воина Георгия и ангелов.