А затевали на пустыре… Чего только не затевали! Из невинных детских забав можно вспомнить разве только те самые битвы на плотах, ловлю головастиков и дафний летом, а еще катание со склонов озера на лыжах и санках зимой. Нужно сказать, что разновозрастных детей во дворе было очень много. Дом большой, да и возраст жильцов подобрался такой, что все были с детьми. Жили дружно. Сплоченный такой дворовый коллектив. Стая. Старшие главенствовали, но мелких не обижали. Более того, чуть не с дошкольного возраста привлекали к затеям совсем не детским, «вязали» пацанов общими делами с самого раннего возраста. Например, вполне обычным делом было, если пара-тройка старшеклассников бросала клич: «Айда на пустырь шакалить!» И все пацаны, бывшие в тот момент во дворе, обязаны были пойти. В итоге собиралась ватага человек в двадцать, основной костяк которой составляли «детки» от десяти до четырнадцати лет. Попадали и несколько малышей. Эрик не помнил, сколько ему было, когда он в первый раз пошел «шакалить». Наверное, уже учился. Классе в первом, может, во втором. Не пойти было нельзя. Не имело никакого значения, как ты лично относишься к этой затее. Да и что понимает мальчишка в семь лет? Либо ты со всеми, либо один, то есть изгой. «Шакалили» очень просто. Через пустырь проходила единственная асфальтированная дорожка. Она начиналась от дома Эрика и выходила прямиком к ДК, соединяя Северные дворы с главным транспортным узлом Темниковки. Все, кому нужно было к конечной остановке или обратно, ходили здесь. Путь кратчайший, всегда чисто, асфальт. Но, кроме этой оживленной дорожки, пустырь пересекало и огромное множество стихийных тропинок. Надо ведь было как-то переходить его и в других направлениях. Обходить бескрайние просторы по благоустроенным тротуарам было очень долго, вот и продрали темниковцы дыры в живой изгороди, протоптали тропинки, как им удобно. А тянулись они, зачастую извиваясь между зарослями кустарника и немногочисленных деревьев. В таких зарослях стая шакалят и поджидала свою жертву. Ею становился любой пацан школьного возраста, имевший неосторожность сунуться через пустырь в одиночестве. К нему подходили те самые «малыши», явно младше его и слабее, и учтиво просили двадцать копеек. Совершенно неважно, как вел себя тот пацан – отдавал двадцать копеек или отказывался, – итог всегда был один: карманы выворачивали полностью. Часы, цепочки, браслеты – снимали все. До драки, как правило, не доходило. В зависимости от борзости «клиента» из кустов появлялись все новые и новые персонажи, становившиеся все крупнее и крепче с каждой необдуманно брошенной фразой или действием. На памяти Эрика все жертвы расставались со своими сокровищами добровольно. Кто-то плакал, кто-то играл желваками, представляя, как отомстит этим мелким говнюкам (мечты, мечты…). Наверное, если бы хоть раз попался отчаянный парень, бросившийся в драку, несмотря на неравенство сил, все бы кончилось плохо. Стайный инстинкт и детская жестокость, подкрепленная ощущением безнаказанности, ни к чему хорошему не приводит. Не было у тех темниковских мальчишек моральных принципов. Только зарождающиеся понятия. Разорвали бы шакалята свою жертву. Трудно сказать, как бы Эрик жил с этим дальше, вырос бы другим человеком и сумел бы забыть все, как дурной сон. Но ничего подобного не случалось.
Повезло маленькому Эрику не раз. При всей аморальности «шакалки» по степени риска это было одно из самых безопасных занятий на пустыре. Можно было утонуть в «болоте», не удержавшись на плоту, но никто пока не утонул, и это казалось маловероятным. Гораздо опаснее были те самые драки «стенка на стенку». Совсем малышей, конечно, не брали. Но, как только тебе исполнялось десять, отказываться от участия в драке было уже нельзя. Противостояли друг другу враждующие дворы. Северные, к примеру, люто враждовали с козловскими. Кто был этот мифический Козлов (или Козловский), никто не знал. Как и то, чем он был знаменит и за какие заслуги увековечен. Тем не менее такой персонаж наверняка существовал и был просто неимоверно крут, так как добровольно называться козловскими в полукриминальной Темниковке по другой причине вряд ли бы кто-то решился. Еще поблизости были дворы светлые, темные, Поселок дураков (веселое название микрорайона – отдельная история). Наиболее ожесточенно бились на пустыре северные с козловскими. Поножовщины не было, но и джентльменских правил не существовало. Сознательно насмерть не забивали, однако случайно могли. Пробитые штакетником черепа и сломанные конечности были делом обычным. Эрик, став постарше, участвовал в таких драках, но всего пару раз, и они прошли относительно спокойно. Все равно еще мелкий был, сам в гущу отчаянно не лез, а специально его никто не отлавливал. Главными бойцами были парни постарше. Потом Эрик с родителями переехал в центр, и там, во дворах князевских и графских (каковы амбиции в центре, однако!), циркулировали больше рассказы о былых сражениях, нежели реальные массовые драки. Так что обошлось не только без особых моральных травм, но и без физических. Хотя возможностей для этого забавы детворы того времени предоставляли достаточно. Благодаря старшим товарищам Эрик очень рано увлекся пиротехникой. Слова этого он, конечно, не знал, как в целом и химия была для него лишь книжкой из раздела «Учебники» в книжном магазине, а надпись «8 класс» относилась к иному, взрослому миру. Тем не менее уже в первом классе он знал несколько принципиально разных способов изготовления зарядов для бомб. Их просто взрывали за гаражами. Когда на пустыре затеяли грандиозную стройку, она на долгие годы стала для детворы местом игры в войнушку, а бомбы служили отличным антуражем театра боевых действий. Самым простым вариантом было соединение воды и карбида в стеклянном пузырьке. Он же являлся и самым опасным. Газ выделялся очень быстро, и, для того чтобы успеть плотно завернуть крышку и бросить пузырек, нужно обладать изрядной сноровкой. Гораздо удобнее были бомбы селитровые. Селитра без проблем находилась в любом хозяйственном магазине – ее легкомысленно продавали даже детям. Терроризм в те благословенные времена тихо дремал где-то в ущельях далеких гор и селитрой не интересовался. А дети интересовались. Разведенной в тазике с водой селитрой пропитывались обыкновенные газеты, которые затем сушились прямо на батареях. Где в этот момент были родители? О чем они думали? Или чем? Маленьким сорванцам все сходило с рук. Пропитанная селитрой газета служила идеальным газогенератором. Подожженная, она очень быстро тлела, выделяя газ. Процесс был существенно более контролируемым, чем в случае с карбидом[4]. Времени запечатать пузырек с тлеющей газетой было больше, но все равно случалось так, что кто-то не успевал отбросить самодельную бомбу подальше. Были и руки, посеченные осколками, и даже выбитые глаза. Мимо Эрика все осколки пролетели мимо. Снова пронесло.
Дворовые мальчишки всех возрастов варились в одном котле. Старшие всегда брали младших в любую затею, и это не обязательно приобщение к взрослому миру вымогательства и драк. Футбол, хоккей, десятки других игр во дворе – малышня путалась тут же, под ногами, и никто ее не шпынял. Двор был поистине огромен, места бы хватило всем, даже если бы мальчишки и девчонки всех возрастов взялись одновременно заниматься своими делами. Однако все носились гурьбой. Что делали взрослые (ну, скажем, учащиеся старших классов), тем же интересовались и малыши. Если бы старшим это было в тягость, вряд ли они стали бы терпеть. Нравы в Темниковке все же были суровы. Было ли такое единство поколений, воспринимаемое здесь вполне естественно, уникальным примером, случайно сложившимся в одном замкнутом социуме, Эрик не знал. Но ни в школе, ни в других дворах, где ему потом пришлось жить, он больше с таким не сталкивался. О взаимоотношениях старших и младших во дворе говорила и еще одна история, приключившаяся с самим Эриком.
Рядом с домом, в одном из углов пустыря, примыкающих к их переулку, затеяли большую стройку. Строили административное здание, которое должно было вместить в себя все руководящие органы района. Весь ум, всю честь и всю совесть Темниковки, ее верных хунвейбинов и просто администрацию. Стройка эта продолжалась много лет. На радость детям никто ее толком не охранял, а потому доски от забора быстро перекочевали на темниковские садовые участки, и стала она на эти годы даже не частью пустыря, а, скорее, продолжением двора. Отдельной площадкой для игр. Однако ко времени той истории стройка еще только начиналась. А начинается любая стройка, как известно, с котлована. Вырыт он был огромный, в соответствии с масштабами воздвигаемого Храма высшей темниковской власти.
