– Новое шоу Горыныча, стартовавшее накануне в Санкт-Петербургском зоосаде, собрало рекордное количество зрителей, – сообщил тем временем ведущий с умильным видом. – Тысячи людей собрались поприветствовать живой символ наступающего года. Российский дракон теперь выступает в компании профессиональных танцовщиц. Публика реагирует восторженно, а критики сравнивают постановку с лучшими программами мировых кабаре..

По телевизору показали очень крупного варана, наряженного в нелепое красное платьице. Вокруг главного героя шоу крутились девушки в ярких восточных костюмах и с деревянными палочками в прическах.

– Дикость какая-то, – буркнула Лиза. Пуся же ужасно заинтересовался расфуфыренным Горынычем, даже подкрался к экрану поближе. – Напялили ящерице тряпку и радуются. Новогоднее шоу? Да они на календарь-то смотрели? Две недели еще до праздника. Ну уж Новый-то год я точно встречу не в этом мире.

– А мы переходим к прогнозу погоды. В столице ожидается похолодание до минус пяти градусов и снегопад. Не забудьте перевести ваши квадрокоптеры в зимний режим и обработать винты средством от наледи…

Отработанным за неделю движением она плюхнула шляпу на голову, включила Пуське канал «Мяу» для кошек (по нему круглосуточно крутили программы про голубей, мышей, а также разработанные фелинологами мультфильмы) и захлопнула за собой входную дверь.

– Добрый день-добрый день, милочка! Значит, подкарауливали меня? Раскусил я ваш тайный план. – Гулкую лестничную площадку заполнил капризный тенор. – Боже, подумать только – весь выложился в ночном эфире, целиком, без остатка, но этим ненасытным поклонницам всё мало! Дежурят у дверей квартиры. Ну хорошо, хорошо, уговорили, дам я автограф, дам. Протягивайте лапку, милочка.

К Лизе подлетел сверкающий торнадо – манерный юноша, весь в каких-то стразах, немыслимых манжетах, шляпе с пером, как у Робин Гуда. Не успела Лиза опомниться, как юноша уже вовсю чирикал маркером на тыльной стороне ее правой ладони. При ближайшем рассмотрении оказалось, что "юноше" уже ближе к сорока. Под слоем тонального крема проглядывали морщины.

– Э-э, – слабым голосом сказала Лиза.

– Знаю, знаю, милочка моя сердечная, вы потеряли дар речи от невыразимого счастья лицезреть такую знаменитость, как я, совсем рядом с вами. Да-да, эту встречу вы запомните на всю вашу серенькую жизнь! Вы задыхаетесь от фантастических эмоций, понимаю.

– Э-э, простите, товарищ, а вы вообще кто? – вымолвила наконец Лиза, задыхаясь от фантастического амбре, заполнившего площадку – похоже, ее новый знакомый не жалел одеколона.

– Господи боже мой, милочка, вы не только дар речи, вы и последний свой разум потеряли, увидев наконец в реальной жизни короля эфира, властителя умов, повелителя телевизионных бурь Ангела Головастикова! – понимающе закивал юноша. С воротника его несусветной куртки посыпались блестки, устилая кафельный пол нарядным ковром. – Но – мне тут вас приводить в чувство некогда, дружочек мой ситный. Звезду экрана ждут дома, а потому я вас покидаю, и даже не просите, нет, не надо просить меня остаться! Да, милочка, для вас это, конечно, станет откровением, но у вашего кумира есть своя личная жизнь и любящее существо – прямо за этой дверью! Целую, обнимаю, пока-пока!

Послав Лизе эффектный воздушный поцелуй, колоритный товарищ (Ангел? его правда звали Ангел?) скрылся за дверью с подсвеченным номером 99, располагавшейся напротив Лизиной квартиры №97.

– Ну и соседушка мне достался – просто укол адреналина в сердце, – пробормотала Лиза, остолбенело уставившись на вход в жилище Ангела. Потом безуспешно попыталась оттереть залихватский автограф со своей ладони – маркер, кажется, навеки впечатался в кожу наподобие татуировки, – и спустилась вниз на лифте, не переставая качая головой.

– Я уже три минуты сорок пять секунд тебя жду, – буркнула Аврора. Коллега застыла у парадной, словно памятник самой нелепой бунтарке в мире: лет двадцати двух, кругленькая, маленькая, и при этом – сиреневые дреды, насупленные брови и абсолютно несусветная одежда всех цветов радуги. Будто Красная Шапочка, отправившись в гости к бабуле, случайно забрела на лесной панк-рок-фестиваль, где ее накормили пирожками с галлюциногенными грибами. – Теперь уже сорок шесть.

Своевольная девица обитала на втором этаже того же доходного дома, в квартире под номером 5. Аврору Успенскую, программиста Седьмого отделения, шеф определил Лизе в няньки. Нужно было помочь новой сотруднице сориентироваться в новой реальности. Сам Филипп Петрович жил на старой ферме под Петербургом, граф Александр владел фамильным особняком на Английской набережной, и всё это были места для Лизы неподобающие; посвящать посторонних в свои семейные дела шеф не захотел. В итоге проведение курса молодого бойца пришлось взять на себя Авроре.

– А знаешь, ветеринар как программист – тоже всю жизнь с мышами и вирусами, – попробовала пошутить Лиза при первом общении с «наставницей».

Аврора закатила глаза.

Обе девушки были друг от друга не в восторге. Аврору жутко раздражала Лизина техническая отсталость. Кроме того, шеф представил Лизу коллегам как швейцарскую беженку – нужно было как-то объяснить, почему ее не было ни в каких базах и почему она не знает элементарных вещей, хуже воспитанника киндергартена. Собственно, и что такое киндергартен, она тоже не знала. «Шоколадное яйцо?» – наугад спросила Лиза. «Сад для детей», – буркнула Аврора.

Резкая программерша открыто презирала швейцарцев, называя их «унылыми бесхребетными овечками, которые не способны навести порядок в собственной стране и голове».

По Лизиному же глубокому убеждению, Аврора и сама была немного того.

– Не знаешь, что за интурист напал на меня возле лифта? – поинтересовалась Лиза по дороге к вакуумному трамваю. – Разряженный в пух и прах, эдакий павлин в блестящих штанишках. Я из-за него и опоздала. Нарисовал вот мне на руке какую-то дрянь.

Аврора мельком взглянула на нательную роспись.

– Это не турист, это Энджи. Ангел Головастиков. Телеведущий. Бывший император. Между прочим, я за него голосовала на референдуме. Он прикольный. Жаль, что выиграла Екатерина. Она скучная.

– Ясно, – сказала Лиза, хотя ничего ей было не ясно. Император? Референдум? А как же 400 лет правления Романовых? Ерунда какая-то. Хотя, кажется, о чем-то таком упоминал Филипп Петрович еще тогда, в «Омеле».

Лиза понизила голос и опасливо оглянулась по сторонам:

– Слушай-ка, а разве позволительно говорить об императрице в таком тоне?

Аврора не потрудилась ответить. Ее профиль очень хотел казаться надменным, однако все впечатление портили нос-картошка и щечки-яблочки, налившиеся на морозце легким румянцем.

В Петербург пришла настоящая зима. Здесь, в спальных районах, тротуары не подогревались, поэтому снег чувствовал себя вполне вольготно. Скапливался на дороге и неприятно удивлялся, когда беспилотные тракторишки неожиданно набрасывались на него из-за угла. Снег искал спасения на высоте, с облегчением приземляясь на просторные солнечные батареи; однако тут-то его и поджидала настоящая беда: энергоплиты сами себя отапливали, да к тому же еще были оборудованы «дворниками». Лиза представила, как Игорь сейчас, должно быть, прыгает вокруг своей заснеженной синюшки-развалюшки с криками: «Предохранитель! Да за что мне это? Предохранитель дворников сдох! Ну почему?! За что на меня ополчились жестокие небеса?», – и на душе сразу стало на мгновение теплее от того, что теперь ей не нужно бежать в далёкий магазин запчастей за дурацким предохранителем.

Руки заледенели, и Лиза сунула их в карманы куртки – всё той же, из родного мира. Нужно обзавестись перчатками. И раз зарплата позволяет – новым гардеробчиком.

Мода здесь почти такая же, что и дома: ну разве что многие женщины в шляпах, а некоторые мужчины в сюртуках, а так – обычный пестрый мегаполис. Ну, может, ткани более качественные. И безусловно, намного более яркие. В Лизином мире петербуржцы одевались как унылые воробушки – в черные, серые, коричневые цвета; местные же жители явно поставили себе цель перещеголять тропических птиц.