В горле пересохло, пить хотелось нестерпимо. Один раз она даже увидела мираж. Чудесное озеро чистейшего бирюзового цвета парило над проспектом. Казалось, оно не так далеко, но сколько Алена не шла к нему, шатаясь от усталости, оно не приблизилось ни на шаг. Она не понимала сколько она прошла и сколько идти еще. Казалось, вокруг ничего не меняется — одинаково мертвые дома и пустые улицы, занесенные барханами желтого песка. Только нарастал звон в ушах от опустошающей всеобъемлющей тишины.

И в этой закладывающей уши звенящей тишине Алена впервые за много дней ощутила, как она одинока. В этом бескрайнем, но при этом невыносимо пустом мире, она осталась совершенно, абсолютно одна.

Зачем идти? Зачем жить? Если мир так пуст и жесток, зачем все это? Неужели мы здесь для того, чтобы страдать? Пройти такой путь от рождения через всю жизнь, чтобы понять это? Пройти полгорода по раскаленным пескам, чтобы понять, что не способна сделать того, ради чего шла?

Алена упала на колени, и разрыдалась. Она вскинула голову, и, не в силах больше сдерживаться, закричала в пустоту пустыни:

— Зачем?!

Ее голос многократным эхом отразился от пустых домов и унесся вдаль, словно стены играли звуком ее осипшего голоса, как мячиком. Пустые, мертвые стены, не способные помочь ей.

Она упала на песок и провалилась в забытье. Город исчез, провалившись в туман. Алене снилась вода, много воды. Она купалась в ней, пила жадными глотками и никак не могла напиться. Она сама была водой. Прекрасной, легкой и текучей, волшебно-бирюзового цвета, мягкой, но способной точить камень. Это был ее личный рай.

Но как только она выныривала из забытья — накатывала боль. Открыв глаза, она видела все тот же бесконечный песок. Ветер плавно засыпал Алену песком, и она подумала, что скоро станет одним из барханов, и никто об этом не узнает.

Ее взгляд затуманивался. Промелькнула мысль о том, что надо встать и идти, но сколько Алена не пыталась сосредоточиться на ней, она не могла вспомнить — куда и зачем.

Миражи неспешно проплывали мимо, сливаясь с окружающей картиной мертвого города и убаюкивали. Очень хотелось уснуть, и Алена никак не могла понять, почему где-то на границе сознания вертелась отчаянная мысль «не засыпай!». Она пыталась отогнать ее, но мысль становилась все навязчивей. Вырванная из забвения назойливой мыслью, Алена с трудом разлепила глаза, и сквозь мутную завесу тумана сна увидела размытую фигуру, парящую над песком. Она приближалась к лежащей на песке Алене, и от этой фигуры веяло чем-то родным и близким.

— Ванька… — прошептала Алена растрескавшимся от жажды губами.

Лицо брата склонилось над Аленой. В распахнутых глазах небесное спокойствие, на губах легкая ласковая улыбка. Ванька неосязаемое коснулся ее лица рукой, словно счищая песок, который успел накидать на нее ветер.

— Тебе пора идти, — услышала Алена его голос, но он прозвучал не снаружи, а внутри нее. Алена моргнула и увидела силуэт Ваньки уже в нескольких метрах от себя Он протягивал к ней руку, словно призывая. И в этом жесте уместился весь тот мир, который Алена так любила. Мир, где есть жизнь, любовь, вода, человеческое тепло. Где среди зеленых лесов текут чистейшие реки, где солнце не выжигает глаза, а ласково греет, где существа одной с тобой крови не пытаются тебя сожрать.

Алена протерла глаза. Перед ней лежал раскрытый рюкзак, из которого виднелась призма. Она светилась теплым светом и от нее исходил жар.

Мертвый мир по-прежнему безмолвно наблюдал за ней. Пустые дома, словно стервятники, молча стояли поодаль и ждали, когда Алена перестанет двигаться. И тогда они заберут ее душу. Алена поняла — если она не встанет, для нее закончится даже этот мир, безумный и жестокий.

Подул новый порыв ветра, приносящий вместо облегчения порцию раскаленного жара. Он закрутил небольшой вихрь на том месте, где остался отпечаток лежащего тела, словно злился, что упустил добычу. Ветер заметался вокруг, ища свою жертву, поднимая в горячий воздух одинокие песчинки, и, наткнувшись на свежие следы, уходящие цепочкой на северо-восток, бросился в погоню. Но его хватило ненадолго, и его порыв быстро угас. Вместе с ним на оставленные в песке глубокие следы упала горсть песчинок, поднятых ветром. Словно опоздавшие на свой рейс пассажиры, они наблюдали, как вдаль уходит человек, упрямо пробивая тропу в пустыне. Сейчас она отпустила жертву. Впрочем, пустыня знал, что рано или поздно она возьмет свое.

***

Алена стояла на пустой площади. Точнее, раньше это было площадью, покрытой плиткой, сейчас же это была пустыня, и плитка была на глубине многих метров под слоями песка. Алена не бывала на ВДНХ больше года, и ее поразило то, что сделала пустыня с этим местом. Площадь занесло очень сильно — огромная арка перед Аленой уменьшилась раза в два. Впрочем, она и сейчас выглядела монументально, возвышаясь над барханами, с которых ветер сдувал пыль.

Что делать дальше было непонятно. Зиновьев не говорил про конкретное место. И вдруг Алена подумала — а что, если ученый ошибся? И здесь нет Светляков? А что, если здесь нет Ваньки? Но она тут же отбросила эти мысли. На новый переход ее сил точно не хватит. Так что это финал, и он случится здесь. С этими мыслями Алена вошла под арку.

Раньше, когда здесь еще росли деревья, стояли скамейки и над ними возвышались фонарные столбы, площадь и то казалось огромной. Сейчас же, когда скамейки и даже столбы покоились на глубине нескольких метров под песком, ничто не мешало обзору, и площадь выглядела как бескрайняя пустыня, с возвышающимся вдали шпилем центрального павильона, нижние ярусы которого также скрывались под песком. Алена решила направиться к нему, как к единственному ориентиру.

Обойдя павильон и не заметив ничего особенного, она миновала место, где раньше был фонтан дружбы народов — воспоминание о журчащем фонтане свело горло судорогой — прошла мимо полузасыпанной ракеты «Восток» и взяла правее, обходя торчащую крышу очередного павильона. Дальше была лишь пустота. Бескрайняя пустыня, с возвышающимися вдали серыми домами. Алена остановилась. Сил идти не было, да и непонятно было куда идти. Сколько не иди, все равно придешь к полному одиночеству в центре бескрайней пустыни.

Спину стало припекать, словно лучи солнца пропустили через увеличительное стекло. «Призма» — внезапно подумала Алена. Она сняла рюкзак с плечи, расстегнула молнию и аккуратно, чтобы не обжечься, извлекал призму. Она вновь светилась теплым светом, источая жар, и Алена на всякий случай держала ее на вытянутой руке. Она чувствовала, как в теле закипает злость. Там, внутри этого кристалла, был ее враг. Он или ему подобные похитил Ваньку, или, возможно, убил. И наверняка этот враг знал куда ей идти. Только вот как его спросить?

Алена чувствовала ненависть к этому кристаллу, к миру, который ее окружал. И это пугало ее. Она вспоминала Волка. Перед глазами всплыло обезображенное лицо, налитые кровью глаза и торчащие из-под обезвоженных губ клыки. Неужели ненависть делает это с людьми? Неужели ей тоже это предстоит?

Внезапно под ногами что-то хрустнуло. Алена носком ботинка разгребла песок и блик солнца на миг ослепил ее. Внизу было стекло. Пока Алена соображала, что это может быть, стекло еще раз издало треск, и по нему, словно молния, пробежала трещина. Внезапный сильный порыв ветра разогнал песок под ее ногами, и она осознала, что стоит на стеклянной крыше павильона. Стеклопакеты под ее ногами покрылись паутиной трещин, и Алена почувствовала, как они прогибаются под весом ее тела.

«Еще чего не хватало…» — успела подумать Алена, прежде чем стеклопакет рассыпалось и она, вместе с россыпью стекол, искрящихся в лучах солнца, провалилась во мрак.

Падение было столь же быстрым, сколь и неожиданным, но — недолгим. От усталости Алена даже не успела испугаться. Снизу прилетел удар, резкая боль пронзила тело, дыхание перехватило. Алена почувствовала, что сползает с твердой поверхности и попыталась ухватиться руками за какую-нибудь опору, но не успела, и вновь провалилась в пустоту. Следующий удар последовал практически тут же, из чего она сделала вывод что пролетела всего пару метров. Она вновь упала на наклонную поверхность, которая помогла сгладить приземление, и покатилась вниз. Алена наугад шарила руками по гладкой поверхности, но зацепок не было. Она зажмурилась в ожидании нового удара, и через мгновение он последовал, погрузив сознание во тьму.