— Ватэла, ты знаешь, многие, будучи обольщены учением Будды, полагают в нем найти свое счастье. В молодости и я был во власти этого учения, но потом уразумел ложь его. Я слышал, что тангуты во множестве возводят храмы божеству Фо Будде. Не есть ли это забвение ими своих обычаев?

— Это так, государь. Но, чтя Будду, они не забывают чтить и своих духов. В главной спальной комнате своего дома, в самом ее центре, они всегда оставляют место духам. Называют это место «местом духа-ясновидца». Желая знать об успехах или неудачах в делах, они здесь гадают. Гадают и перед походом: на внутренностях барана, при помощи стрелы и тетивы лука, на расщепленном бамбуке. Если потерпят поражение, то через три дня обязательно возвращаются на то же место, убивают из лука человека и лошадь с тем, чтобы «убить злых духов и призвать добрых». Молятся духам предков и чтут Кун-цзы. Много у них и даосов. Главное, государь, не это. Главное в том, что, учась у китайцев, заимствуя их порядки, они не забывают и своих обычаев, свято чтут заветы предков. Фамилий и имен китайских себе не выбирают, родной язык не забывают и пишут книги своим письмом. Недавно их посол перевел мне на китайский язык хвалебную оду, писанную при дворе государя. Жэнь-сяо. Дозвольте прочитать, государь?

— Читай, Ватэла.

Ватэла достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его, разгладил и стал не спеша читать:

Под небом великим у нас

читаются книги свои,

и собственный свой этикет.

Не шли за Тибетом, и что ж? —

Перед нами склонился Тибет.

На суше-земле у нас

дела свои сами вершим, —

и свой государственный чин.

Не подчинились Китаю, и вот —

преклонился пред нами Китай.

И даже, кроме того,

как непрерывен у нас императорский род(?),

непрерывна чреда кандидатов минья.

В различных приказах у нас,

среди штата чинов

приказных чиновников

больше всего из минья..

Он еще долго читал, пододвинув лампу, водя пальцем по строкам. Кончил. Оба помолчали. Ватэла снова заговорил:

— Вот это главное, государь. Не тангуты, а мы завоевали почти половину владений Сун. Но упоенные победой, забываем и свой язык и свои порядки. Из народа чжурчжэнь мне мало известно людей, сведущих в делах ученых. Соизвольте повелеть, государь, нашим тысячникам и сотникам прежде обучаться языку чжурчжэньскому и китайскому, а потом уже, смотря по успехам, давать им наследственные должности. Тех из народа чжурчжэнь, кто имеет ученую степень, повелите определить в присутственные места столоначальниками. Ведь именно потому и устояло маленькое царство Ся, что оно сохранило свой язык и возвысило свои обычаи.

— Ты знаешь, Ватэла, что я никогда не забывал об оказании особых милостей народу чжурчжэнь. На дворовых пирах я велю танцевать и подносить вина по обычаям чжурчжэней. Царевичам, которым были даны не чжурчжэньские имена, я велел переменить их. Вспоминая о делах прежних государей, я никогда не могу забыть их. Но ведь китайцев так много, их обычаи так соблазнительны, и трудно помешать чжурчжэням жить по-китайски. Я подумаю о твоих словах, Ватэла. А теперь иди.

— Да хранит вас Небо, государь!

В тот вечер Ватэла еще долго не ложился спать. Беспокойные думы о судьбах династии и своего народа не покидали его.

Северная гроза

В 1193 году скончался тангутский государь Жэнь-сяо. А скоро наступил конец и полувековому миру и процветанию тангутского государства. В 1205 году на Великое Ся впервые напали монголы. Тангуты не сумели дать должный отпор сильному и коварному врагу. Монголы опустошили западные районы страны и ушли обратно, угнав много пленных и скота.

Нашествие монголов вызвало дворцовый переворот. Чунь-ю, сын покойного Жэнь-сяо, был низложен двоюродным братом Ань-цюанем и вскоре умер в изгнании.

Смена государя не спасла тангутов во время нового натиска монголов. В октябре 1209 года монгольские отряды впервые появились у стен столицы Ся.

Долго заседал Государственный совет. Один за другим высказывались высшие сановники государства. Многие считали, что монголов можно было остановить два месяца назад, когда у заставы Имынь тангутские войска нанесли им поражение. Так думал и сам Ань-цюань. Ясно, что медлить было нельзя. После первого успеха следовало всеми силами обрушиться на врага. Но тангутская армия выжидала. И вот дождались. Монгольские войска уже под стенами столицы.

Ань-цюань встал. Все замолчали.

— Более двухсот лет наша династия правит государством. И вот враг, пришедший с севера, уже в который раз заставляет нас думать о жизни и смерти династии. Теперь, когда он у стен столицы, не время для праздных разговоров. Повелеваю всем подняться на степы. Я сам прибуду туда.

Один за другим покидали сановники дворец. Ань-цюань вышел во двор. Ему подали коня. Почти все население столицы было на городской стене. Устанавливали катапульты и большие самострелы. Лучники несли тугие связки стрел. Па стены втаскивали камни. Кипятили в, котлах воду и смолу.

Было отбито несколько штурмов. Крепкие стены города стали еще более неприступны благодаря мужеству его защитников.

На этот раз совет был собран в белой юрте Чингисхана. Совет решил: раз город нельзя взять штурмом, его надо затопить.

Стояла глубокая осень. Непрерывно шли дожди. Монгольские воины и население соседних областей, согнанное монголами, возводили плотину на реке. Потоки воды хлынули в Синцин. Вода заливала квартал за кварталом. Рушились здания, тонули люди. Ань-цюань спешно-направил посольство к чжурчжэням, прося у них поддержки. Помощи не было, а вода все прибывала, угрожая разрушить стены города. Гибель Ся казалась неминуемой.

Дождь лил уже вторые сутки. В мутных потоках, затопивших улицы, зловеще плавали распухшие трупы.

Те, кто еще был жив, приютились на крышах уцелевших домов и на городской стене, в отчаянии дожидаясь своего часа. Серый холодный рассвет не сулил ничего хорошего В монгольском лагере началось какое-то движение. По стене поползла весть — враги готовятся к штурму, государь приказал всем достойно принять смерть. Уже светало, когда заметили, что вода вдруг стала быстро убывать. В монгольском лагере также происходило что-то невероятное. Побросав палатки, скот, имущество, монголы вскакивали на коней и мчались в сторону ближайших гор. И когда к полудню ветер разогнал тучи и впервые-за много дней проглянуло желтое холодное солнце, тан-⁴ гуты поняли, что свершилось чудо, которое и спасло их.

Ранним утром река прорвала воздвигнутую монголами плотину и затопила их лагерь.

К вечеру в Синцин прибыли монгольские послы и предложили начать переговоры о мире. Неудача монгольской армии во многом определила его условия. И все-же Ань-цюань признавал себя вассалом Чингисхана и вынужден был отдать ему в жены свою дочь. Тангутская принцесса Чахэ стала третьей женой повелителя монголов.

«Разделяй и властвуй» — этому девизу всех поработителей Чингисхан следовал с первых своих шагов на пути завоеваний. Принудив тангутов признать себя зависимыми, он заставил их начать войну с чжурчжэнями. История войны Си Ся и Цзинь в 1214–1225 годах — это печальная история взаимных нападений, побед и поражений на грозном фоне стремительных ударов монгольской конницы, ударов, смертельно ранивших каждую ид воюющих сторон.

В 1217 году монголы снова напали на тангутов, на этот раз своих «союзников» в войне с Цзинь. Очевидно, в их планы входило покончить с тангутским государством перед походом на запад. И на этот раз тангутская столица выдержала осаду. Спешно собираясь в поход на Хорезм и Иран, монголы решили пока оставить тангутов в покое, но потребовали, чтобы тангутские войска тоже участвовали в их западном походе.

Посол Чингисхана заявил тангутскому государю:

— Ты обещал мне быть моею правой рукой. Так будь;же ею теперь, когда я выступаю в поход на сартаульский народ^[45], который порвал мои златые бразды.