"Андрюша, - сказал на лесной полянке, перезаряжая ружье, - свалим мы этого старпера за милую душу!"
А сам накануне собрания влетел в аварию и переломал руки-ноги.
Когда собрание забурлило через край, Шпак подозвал начальника охраны, выдал пачку долларов и приказал: "Любыми средствами вырви Яновского из больницы! Но довези живым!" Переломанный Яновский лежал за 180 километров от собрания - в другой области.
Входы и выходы дворца культуры были перекрыты. В кабинете его директора выстроилась очередь к телефону.
- Почему вру! - кричал в трубку один акционер. - На собрании я!
- Скажи, что у нее и заночуешь, - подсказывал другой.
Бестелефонным акционерам директор дворца выдавал справки с печатями о местопребывании данной ночью, дабы охолонить пламенных ревнивцев от повторения подвигов Отелло и леди Макбет Мценского уезда.
- Мне бы штучки три с открытым числом, - подмигнул Гвоздареву Попелышко.
- Месяца на два, - тут же поддержали инициативу из очереди.
Серега Кобзев в очереди за справкой не стоял. Ему нужна рыбалка, а не клочок бумаги. Друзья заедут за ним домой в три ночи, а было уже двенадцать. И охрана торчала у каждой дырки на волю. Но кто ищет - обязательно найдет приключения на свою задницу. На втором этаже, в апартаментах президиума, в туалете, нашлась неохраняемая форточка. Кобзев за сценой, среди пыльных декораций, отыскал метров восемь капроновой веревки, завязал один конец за трубу в туалете и, как альпинист, спустился из собрания на землю.
"Свобода нас примет радостно у входа". Принял охранник, ткнув стволом автомата в бок.
- Руки на стену! - прорычал.
- Земляк, - попросил Кобзев, - будь человеком.
И честно рассказал о рыбалке, друзьях, жене.
Охранник оказался человеком.
- Хрен с тобой! - отпустил. - Рви. Но извини, братан, очередь поверх чердака дам.
Поехал Кобзев на озеро. Карась, надо сказать, исключительно зверски хватал в тот раз. Только успевай закидывать да снимать "лаптей" с крючка. Одна беда - у Кобзева или от пуль, что прошли впритык "чердака", или жена-подлюка наворожила, живот расстроился, как из пушки. А ловили с лодки... До берега метров сто... Так что большую часть клева в кустах просидел...
Посланники Шпака вырвали Яновского из лап эскулапов, щедро подмазав их долларами. Загипсованного по рукам и ногам Яновского в пять утра внесли на сцену и положили на стол президиума, перед микрофоном.
- Я за Шпака, - еле слышно сказал уважаемый акционер. - Сдох нуть спокойно не дадите.
- Если больной шутит, значит будет жить, - весело сказал Шпак. И пригласил всех в дискотеку поужинать, а заодно и позавтракать по случаю избрания нового директора...
Иван Попелышко не принял приглашения. В процессе нудного ожидания переломного момента от переломанного акционера забрел в спортзал и присел на маты. Потом прилег...
- Ни одна падла не разбудила! - ругался позже Иван. - Только техничка в девятом часу!
"Смирнова" к тому времени акционеры, конечно же, прикончили подчистую. Как, впрочем, и все остальное.
А блинов с икрой в тот раз вообще не подавали.
НОВЫЙ НЕРУССКИЙ
Я теперь тоже не баран чихнул. Я теперь новый нерусский, так как мать у меня татарка, отец - украинец, а сам я на пиво, сигареты и сто грамм из семьи - ни грамма. Зарабатываю бизнесом. Специализация - добыча и реализация металла.
Предпринимательствую без отрыва от производства. Да и как разорвать пуповину с заводом, когда металлодобывающая промышленность на территории находится, где я и промышляю по всем углам. Это раньше на заводской свалке горы добра высились до небес. Тащи - не хочу! Да кто же знал, что этот хлам может понадобиться? Жили, про завтра не думали. Зато сейчас на свалке гвоздя ржавого не осталось, а по территории стая шакалов-металлоискателей рыщет, где бы ухватить меди кусок, титана пруток, латуни шматок.
Тот же титан взять. Я еще когда старым нерусским был, читал, что в Японии за 10 титановых лопат компьютер дают. Компьютер мне, как зайцу подфарники, но нет бы эту огородно-ракетную валюту сундучить на всякий случай, я лопаты, таская с завода, родным-знакомым направо-налево раздавал. Девиз: "Тащи с завода каждый гвоздь - ты здесь хозяин, а не гость!" претворял на всякую ерунду. Один раз чуть из-за пустяка жизни не лишился. Подвернулся кусок поролона. В кулацком хозяйстве все сгодится. Обмотался, как простыней, сверху полушубок надел. Иду - и вдруг сердце начало отказываться работать в обмотанных условиях. До проходной еще метров триста, а я уже готов боты отбросить, прямо скоропостижная клиническая смерть начинается. Поролоном, оказывается, только врагов пытать: душит, как удав. Начал я удавку рвать с груди и остального тела, жить-то охота. Сорвал, выбросил. Но потом, отдышавшись, думаю: э, нет, фиг вам, дорогие товарищи, зря умирал что ли? В цехе, что рядом с проходной, опять обмотался, и как раз хватило времени выскочить за вертушку до начала отбрасывания бот.
А будь я тогда умнее, намотал бы на себя, как на катушку, бухту медной проволоки, она в отличие от поролона даже пользу радикулиту приносит. Мы тут с Витьком Учаевым обмотались...
Витька я когда-то на станке работать уму-разуму учил. Теперь он меня взялся наставлять жить в рыночных условиях. Как-то заскучал: денег, говорит, нэма! Я начал советы давать металлом заняться.
- Нет, Игнатич, - говорит он, - орел падаль не ест. Шакалить по территории не буду! Я пойду шершеляфамным путем.
И пошел кадрить Вальку-кладовщицу со склада металлов. Да так шустро у него на этом пути покатило, через неделю приволок бухту медной проволоки.
- Половина, - говорит, - тебе, Игнатич, пользуйся моей добротой, только помоги обмотаться.
Обматываем мы друг друга, а Витек меня подначивает:
- Игнатич, ты бы Валькину напарницу Лидку на себя взял в плане шершеляфамства. У них на складе и титан, и кобальт, и никель, и латунь.
Удружил Витек, нечего сказать. Лидка мало того, что страшнее атомной войны и косая на все глаза, она первая на заводе скандалистка.
- Спасибо, - говорю, - но Лидку в голодный год за таз пельменей не соглашусь кадрить.
- Жалко, - хихикает Витек, - мы бы такой прииск открыли без отрыва от производства и шершеляфамов.
