Ну, у Ракеле Муссолини на этот счет имелись свои воззрения, и она закатила мужу такой скандал, что дуче пришлось пригрозить ей, что он попросит охрану вывести синьору прочь…

Высадка союзников в январе 1944 года в Анцио, позади линии германских укреплений, Бенито Муссолини не обеспокоила — в конце концов, отражение атаки входило в компетенцию Альберта Кессельринга, главнокомандующего войсками рейха и истинного «короля» Италии.

Фельдмаршал Кессельринг оправдал свою высокую репутацию.

Американцы промедлили — и он этим немедленно воспользовался. Они оказались заблокированы на своем плацдарме, прорыв не удался, а потом пошли дожди, со снегом и сильным ветром, и атаки прекратились.

Кризис прошел — союзники решили подождать весны.

Но в марте 1944 года случилась у Муссолини другая беда — он принял наедине некую синьорину по имени Елена Курти. Девушка была хорошенькой блондинкой, одно время работала в Палаццо Венеция машинисткой, и там-то дуче с ней и познакомился.

Ей было тогда 19 лет.

Почему-то этот факт показался Кларе Петаччи особенно оскорбительным, и она решила, что дело еще хуже, чем просто измена, — синьорина Курти наверняка дочь какой-то бывшей возлюбленной Муссолини. Поскольку факт свидания с Еленой Курти стал известен не только гражданской жене дуче, но еще и его законной супруге, то в марте 1944 года он получил двойной скандал с двойной порцией буйных истерик.

Тут уж его не смог выручить даже фельдмаршал Кессельринг.

Республика Сало

I

В сентябре 1944 года министр Союзов и Корпораций Итальянской Социальной Республики Анджело Тарки обратился к дуче с отчаянной мольбой — упросить германское командование отказаться от планов по демонтажу крупных итальянских предприятий для перевода их в Рейх.

В конце концов, разве они и так не работают на военные нужды Германии?

Министр не знал, что 21 сентября 1944-го Бенито Муссолини сам обратился с нижайшей просьбой в посольство рейха: поскольку ФИАТ ежедневно производит в Турине 50 грузовиков для нужд германской армии, то нельзя ли выделять из «этого числа автомашин хотя бы три штуки и для Социальной Республики? Это помогло бы с проблемой распределения среди населения Италии скудных запасов продовольствия и «пошло бы па помощь общему делу».

Ну, и ему отказали.

В штабе Кессельринга были свои взгляды на то, что может пойти на помощь общему делу — союзники в начале июня 1944-го прорвали наконец германскую линию обороны и заняли Рим. Где именно пройдут новые рубежи обороны и удастся ли их удержать, в июне было еще неизвестно, и поэтому следовало заранее принять определенные меры предосторожности. Они включали в себя, в частности, вывоз в Рейх 95 тонн золота (то есть всего золотого запаса Италии), демонтаж и вывоз наиболее ценных предприятий по производству военной продукции, ну, и усиление борьбы с саботажем в тылу.

Вот тут итальянцы действительно могли помочь.

Разумеется, ведение настоящих военных действий доверить им было нельзя, но вот для борьбы со всякого рода смутьянами они вполне могли пригодиться. Властям Итальянской Социальной Республики было позволено начать формирование так называемых «черных бригад». На самом деле на бригады они походили очень мало — скорее, это были отряды численностью в 200~300 человек, которые должны были поддерживать порядок в отведенных им территориальных зонах.

Пополнялись «черные бригады» как добровольцами, так и призывниками, и поскольку среди добровольцев было полно криминала, а среди призывников, ввиду нехватки рекрутов, попадались мальчишки лет четырнадцати-пятнадцати, то результат оказался поистине чудовищным.

Никакого организованного снабжения у «черных бригад» не было, лиры становились цветными бумажками вроде фантиков, а поскольку еда, транспорт и бензин им требовались так или иначе, то они обеспечивали себя сами. Заодно выколачивали и вино, и женщин, и какие-нибудь ценности — в формах попрочнее эфемерной итальянской валюты, и при этом творили дела, удивлявшие даже эсэсовцев.

Штабы «черных бригад» становились пыточными центрами еще на стадии формирования.

Муссолини в этом отношении. — как и во всех прочих — сделать ничего не мог. У него не было никаких средств контроля на местах, его «власть» там признавалась только на словах.

Ну вот на словах он и сосредоточился.

II

В этом деле у Муссолини даже отыскался хороший помощник — Никола Бомбаччи (Nicola Bombacci). Он начинал свою политическую деятельность как коммунист, но в начале 30-х Бомбаччи оказался в числе близких сотрудников Дино Гранди и с 1936 года под его покровительством издавал журнал с удивительным названием «Verita» — «Правда».

Название было не случайным выбором — идея именно и состояла в том, чтобы иметь фашистскую «Правду», направленную на рабочую среду и провозглашающую войну за социальную справедливость среди народов, за право Италии отстоять свое место в борьбе с державами-плутократами.

Во время бурного лета 1943 года стало как-то не до «Правды», да и Дино Гранди в Республике Сало считался предателем, но вот Бомбаччи определенно мог пригодиться, на него дуче зла не держал. И он привлек Бомбаччи и составлению новой программы возрожденной фашистской партии Италии — надо было вернуться к истокам, надо было возродить идею социальной справедливости в новой Социальной Республике, «избавленной от цепей преступной монархии».

Съезд партии был устроен в Вероне еще в ноябре 1943 года.

Там собрались ветераны движения, боровшиеся за дело фашизма еще в начале 20-х. Депутаты почтили память мученика Этторе Мути — он был видным деятелем фашистской партии, убитым карабинерами во время недолгого правления Бадольо, и даже спели хором старый гимн «Giovinecca» — «Юность».

Ну, пение гимна, в тексте которого много говорилось про весну и про порыв к победе, и все это глубокой осенью, после двадцати с лишком лет правления, окончившегося полным крахом… получалось это как-то неубедительно.

Тем не менее программу приняли.

Вклад Бомбаччи в ее создание был неоспорим — он вспомнил свое коммунистическое прошлое, и упор в программе был сделан на отмену капиталистического общества. Что это, собственно, означает, было не ясно. Конечно, осенью 1943-го золотой запас Италии все еще оставался на месте, и продукция ФИАТа не шла на 100 % на нужды германской армии, но в принципе было уже понятно, что в Италии будет и не капитализм, и не социализм, а только то, что позволят немцы.

И было, в общем, понятно, чего они захотят.

Съезд в Вероне еще не закончился, когда в Милане, Турине и Генуе прошли стихийные забастовки — жизнь для рабочих, живущих за зарплату в виде бумажек, становилась невыносимой. А в сельской местности и вообще начали постреливать по патрулям.

Стало известно, что в Италии уже образованы «gruppi di Azione painotica» — «группы патриотических действий» — и руководство в них составляли бывшие коммунисты и социалисты.

Получалось что-то вроде «фашизма с обратным знаком».

Италия явно шла к гражданской войне, в которой немцы участвовать не хотели — у них хватало и других хлопот. Германия хотела от Социальной Республики только одного: чтобы ее отряды поддерживали полицейский порядок в тылу — все равно какими методами.

Тут нужна была твердость и «очищение собственных рядов».

III

8 января 1944 года все в той же Вероне открылся судебный процесс. В качестве обвиняемых выступали те иерархи фашистской партии, которые на заседании в ночь на 25 июля проголосовали за резолюцию Дино Гранди. Положим, на скамье подсудимых их оказалось только шестеро, и только двое были людьми известными — граф Галеаццо Чиано, зять Муссолини, и маршал Эмилио де Боно, один из организаторов «марша на Рим» в 1922 году.

А оставшиеся четверо представляли собой фигуры помельче: Маринелли, Парески, Готтарди и Туллио Джанетти, которого судили, собственно, непонятно за что — он после заседания поменял свой голос с «за» на «против».