Канат по пол миллиметра докрутил ПБС и продолжил сидеть не сменив позы, а мы уже начали слышать даже разговор идущих по нашему следу людей. К слову весьма не торопясь идущих. Мы уходили на пролом, пытаясь запутать следы, по чаще, если местную плотность произрастания деревьев, можно так назвать, но тут вышли на тропинку каких-то животных, по ней и шуровали километра три, пока вот эта коряга не преградила нам, точнее мне, путь. А учитывая наш внешний вид, от коряги мы отличаемся только условно. Лучшая маскировка, блин. Размышляя об этом, я до боли в глазах всматривался в невысокий, но относительно густой лес. Лес смотрел на меня тьмой. Не смотря на то, что глаза давно уже привыкли к темноте, да и ночи тут сейчас светлые, рассмотреть, что-то было тяжело. Темнота и переплетение веток, всё, что удаётся увидеть. А голоса всё ближе. Я уже давно приподнял автомат и, прижав предохранитель всей ладонью, потянул его на одно деление вниз. Щелчка я не услышал, только почувствовал, как механизм клацнул под ладонью. Говорили по-английски, но с ужасным акцентом, вернее акцентами. Я слышал три голоса и все три говорили по разному. Я с такими акцентами знаком не был, но скорее всего, Мексика, Уругвай или остальные Бразилии. Судя по обрывкам разговора, граждане были очень расстроены, что их отправили за нами, что очередь не их и вообще, мы суки конченные и пора забить болт и валить до хаты. Трое. Обычно было по пять рыл. Или двое просто молчат? Я хрен знает. Но Канат, видимо определив направление, уже отползал направо. Значит, мне налево. Я, чуть дыша, начал перемещаться за россыпь кустов слева, присмотрев для скрытности очень удобное дерево. Двигаюсь медленно, ни одного резкого движения, тихо, по сантиметру вперёд. Голоса двигаются ко мне, но ещё далеко. Метров тридцать до них, примерно. Дерево с кустами, вот тут. Захожу сзади с боку в кусты, стараюсь ни чем не хрустнуть и даже листики не испачкать. Хотя вот с этим проблема. У меня даже подошвы ботинок промокли, кажется. Нож удобно лёг в руку. Нам бы тихо. Чтобы вторая группа не услышала. Да и лагерь не далеко. Ну как всполошатся? Не надо нам этого.

Я их не только слышу и чую, я их вижу. Вот они. Три тела идут цепочкой. Если Канат не дебил, бить будет по впередиидущим, но третьего, скорее всего, не успеет отработать, но тут я. Нужен нам язык? Да не особо. Но это уже на ровне рефлексов за эти двое суток стало. Если есть возможность узнать, что-то о преследователях, надо узнать.

Идут не особо таясь, фонарики светят во все стороны. Точно, они же загонщики для двух усталых и замученных зайцев, чего им боятся то? А идут, кстати, по следам. По нашим следам, если быть точным. Ну да это как раз не сложно. Тут не джунгли, конечно, скорее такой, южный лес с избытком воды, но всё же следы видны прекрасно, Большим Змеем быть не надо. А вот и они. Идут, довольно таки споро, пока ещё идут. Главное, чтобы они не увидели корягу, а то за ней уж больно чётко видно, что два тела по сторонам расползались. Нет, не должны, до неё всё же метров, двадцать ещё, а для них это гигантское расстояние, практические длинною в жизнь. Сердце попыталось ускорить бой, но у него это вышло как-то не уверенно, даже вяло я бы сказал. Так во рту слегка пересохло и всё.

Хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, хлоп шесть не громких и довольно таки быстрых выстрела пришлись, как я и думал, в первых двух бойцов, третий начал вскидывать автомат, но на него из кустов выскочил я. Два быстрых прыжка и он даже не заметил как я грязным, мокрым и усталым вихрем вылетел из кустов и пролетел метров пять до цели. Упал все массой подмяв его под себя. Мой нож прижался к его горлу, распоров шейный платок и я прошипел ему в испуганное лицо.

— Пискни и я тебя зарежу, как свинью — в свете упавших фонариков, я смог рассмотреть их. Всё трое в одежде цвета хаки. Высокие берцы, военные штаны старого американского образца, разгрузки типа лифчик забитые магазинами для винтовок и вроде бы даже гранатами, под ними рубашки, такие же старого американского армейского образца, в руках, аллилуйя не хеклеры, а бельгийский FN FAL 50.63 (FN «Paratrooper») для десантуры, с коротким стволом и складным прикладом. Это не банда уже, это прям армия какая-то. Вон у этого бородатого, даже какие-то нашивки видны на рукаве. А ведь до этого были обычные, разномастно одетые уголовники. С претензией на однотипность, но именно, что с претензией, а у этих именно форма.

— Сколько групп идут за нами? — шиплю я ему в ухо.

— Д-д-д-две — сипит он в ответ, стараясь не шевелить кадыком, потому что кожа на горле уже взрезана. Ну не в том я состоянии, чтобы руки не тряслись. А мужик, не смотря на бороду молодой. Лет двадцать пять ему, наверное.

— Где? — надавливаю я зубом ножа на заросшее щетиной горло.

— Не знаю, мы как следы нашли их вызвали, должны выйти на эту тропу — из кустов вышел Канат. Медленно пройдясь он выключил фонарики и проверил пульс. Ну да, шуметь контрольными выстрелами не очень хочется. Да и не нужны они, оба преследователя хотя бы по одной пуле в башню словили.

— Сколько человек в группе? — я привстал, держа нож у горла и достал пистолет, взяв его на прицел, начал разоружать. Винтовку долой, пистолет из набедренной кобуры тоже. Пистолет, кстати, был похож на обычную Беретту 92, но ею не являлся. Какой-то клон, видимо. Да и хрен бы с ним, в кусты, автомат туда же. Что у нас тут ещё? Нож, мачете, что одно, что другое редкое говно, так гранаты. Грант две штуки м67. Ну, не то, чтобы круто, но пригодится их в скидку.

— Не знаю — ответил он спустя минуту, сидя со стянутыми за спиной руками и угрюмо глядя на меня. Я мельком глянул на Каната и взмахнул ножом, срезав ему низ подбородка. Закричать он не успел, Канат ему зажал рот куском верёвки, которым связывал ему руки. Так что просто мычание, хоть и громкое. Спустя минуту он отдышался и перестал грызть верёвку. На грудь стекала чёрна в ночи кровь, на которую уже навелись местные насекомые. Я сделал жест и Канат отпустил импровизированный кляп.

— Хррр…Хррр. Должно быть так же трое. Нас в машине было трое, в другой, наверное тоже — дышал он тяжело. А вот у меня даже сердце не дёрнулось. А я ту, между прочим, человека пытаю и ни фига. Чёрт. Так бы маньяком не стать.

— Кто вы? — вопрос был задан тихо, но более чем чётко. Но почему-то он от вопроса дёрнулся, как от удара.

— Мы? — даже как-то удивился он — освободительный фронт имени Хорхе Видела.

Сказать, что я удивился, было ни чего не сказать. Какой, на хрен, освободительный фронт? Кто такой этот Хорёк которого кто-то видел?

— Что, млять, вы тут делаете, революционеры херовы? — шипящая от бешенства фраза была сказана на русском, но по контексту, революционер всё прекрасно понял. Пониманию способствовал нож почти воткнувшийся в его правый глаз.

— Хефе, хефе! Селенсио, селенсио! Ло дире тодо! — пролепетал он с ужасом в голосе. Рожа у меня, конечно, достойная. Самое то для допросов. Обросшая щетиной, грязная, в мелких ссадинах и царапинах — красота!

— Суэлта! — на испанском я знаю слов сто, наверное. Почти как из военного разговорника сорок третьего года. Но он продолжил на английском.

— Нас по тревоге сюда выдернули. Сначала ушла дежурная группа, потом уже нас выдернули. Приехали охранники одной шишки и нас всех, вообще всех, кто стрелять умеет, подняли и погнали на ферму, что неподалёку, мы там на мины налетели, одну машину потеряли полностью, три, вместе со мной, задержались, нужен был ремонт, да раненных выгрузить. Потом жахнуло, так, что мы аж в лагере увидели. Потом машины подлатали, как успели и поехали за своими, а они уже за вами гнались, почти пешком. Ну мы их и подхватили и вот — закончил он свой спутанный рассказ.

— Сколько вас всего и на каком транспорте? — говорил я уже спокойно, потому у пленного появились мысли не говорить, на что я показал ему нож и он всё очень хорошо понял.

— Когда мы выезжали от основных сил, нас всего было семнадцать человек, на трёх машинах. Два пикапа с пулемётами и один M939 — как-то грустно он посмотрел на лежащие трупы. Ну да. Теперь пятнадцать. Пока.