Задумавшись, Снефрид не сразу заметила, что возле нее остановились двое – Асвард и Кетиль Пожар. Кетиль был из троих фелагов старшим по возрасту – ему было, пожалуй, за пятьдесят. Довольно рослый, он с годами огрузнел, хотя не слишком; его продолговатое лицо еще сильнее вытянулось, когда волосы попятились почти до затылка, зато рыжевато-пегая борода была так пушиста и длинна, что он заплетал ее в две косы по сторонам подбородка, достигающие середины груди и такие толстые, что они украсили бы и голову какой-нибудь небогатой девушки. Нрава Кетиль был приветливого, и казалось, что многочисленные морщины на его загорелом лице образовались от привычки часто улыбаться.

Но сейчас и Кетиль, и Асвард выглядели озадаченными и встревоженными.

– Снефрид, ты бы сходила… – начал Асвард и оглянулся на Кетиля.

– Что случилось?

– Друг наш Хлёдвир… нездоров, – сказал Кетиль.

– Сильно нездоров!

– Ему требуется помощь. Такая особенная помощь… – Кетиль неопределенно поводил в воздухе руками. – Думается, ты, Снефрид, сможешь ему помочь лучше, чем кто-либо другой.

– Хлёдвир захворал?

Снефрид встала на ноги, придерживая вокруг себя полы плаща, чтобы ветер не подлез под них. Вспомнила: кажется, с самого утра она Хлёдвира ни разу не видела.

– Что с ним?

– Думается, тебе лучше пойти и посмотреть самой.

– Никогда такого не видел… – добавил Асвард. – Его вроде как мучают духи…

– Духи?

– Происки это каких-то двергов… иначе такой хвори у человека быть не может!

– О боги! Я сейчас!

Снефрид прихватила из шатра свой целящий жезл – орудие изгнания духов – и торопливо направилась вслед за двумя фелагами через свой стан в соседний, к шатру Хлёдвира.

Хлёдвир, как положено хозяину корабля и вождю дружины, обитал в самом большом шатре. Но узнать его легко было не только по размерам, но и по тому, что перед ним собрались люди – десятка два. Не заглядывая внутрь, они прислушивались, что там происходит; на лицах отражалось изумление и тревога. Одни подходили, другие отходили, недоуменно крутя головой, оставшиеся переглядывались, обменивались замечаниями.

При виде Снефрид все расступились. Пробежал многозначительный ропот. Снефрид не успела ни о чем спросить – изнутри раздался крик боли, и народ отшатнулся от шатра.

Асвард откинул полог, просунулся внутрь.

– Как тут? Все то же? Мы лекарку привели. Заходи, Снефрид.

Придерживая полог, Асвард посторонился, давая ей войти.

В шатре, среди разбросанных вещей, находились двое: Хлёдвир и немолодой коротко стриженный бородач, которого Снефрид часто видела возле него – раб, прислуживавший господину в дороге. Хлёдвир, в одной сорочке, лежал на спине, широко раскинув ноги; тело его содрогалось, а лицо с закрытыми глазами было искажено му́кой.

– А-а-а-а! – вскрикнул он опять, будто его ударили.

– Давно это началось? – Снефрид бросила изумленный взгляд на раба.

– С рассветом, – хмуро ответил тот. – Разбудил меня, кричит, воды отошли, воды отошли! Я гляжу – и правда, штаны на нем мокрые насквозь, подстилки мокрые… понятно, чем пахнет. Во-о-от… Поменял ему подстилки, забрал штаны, переменил рубаху, дал чистые ему – не хочет надевать. – Он кивнул на смятые шерстяные штаны, валявшиеся возле ложа. – С тех пор вот стонет, корчится. Во-о-от… Говорит, что…

– А-а-а-а! – Хлёдвир снова закричал и задергался. – Ну где же… где же повитуха? Приведите мне скорее… кого-нибудь… кто мне поможет… иначе я умру… умру от этой боли… А-а-а-а! Какая боль! – во весь голос завыл он. – Схватки! Такие жестокие… Меня разорвет… А-а-а-а, разрывает! Я истекаю кровью! Я умираю!

Зажав себе рот рукой, Снефрид бросила потрясенный взгляд на Асварда и Кетиля. Те, немолодые, бывалые, много чего повидавшие мужчины, смотрели на своего товарища со смесью брезгливого ужаса и жалости.

– Хлёдвир! – Пересилив себя, Кетиль наклонился над ним. – Дружище, что с тобой происходит? Что у тебя болит?

– Что… происходит… А-а-а-а! Неужели не видно? – Хлёдвир дергался всем телом, изгибался и корчился, не открывая глаз, речь его прерывалась вскриками. – Я ведь рожаю! О боги… какая боль! Помогите же мне! Фрейя! Фригг! Добрые дисы! А-а-а-а! Где же повитуха? Приведите же ее скорее!

У Снефрид слезы выступили от потрясения и ужаса. Рожающую женщину она видела лишь день назад, но обнаружить в том же положении мужчину… Молодого, здорового, полного сил мужчину, который лежит, раскинув ноги, будто готовится выпустить из чрева дитя… О таком жутком колдовстве она даже никогда не слышала. Неудивительно, что Асвард и Кетиль бледны от ужаса.

– Мы-мы привели тебе п-повитуху… – заикаясь, пробормотал Асвард. – Вот она. Если она тебе не поможет, то я не знаю… Ну, п-поговори с ним, – он оглянулся на Снефрид.

Стиснув зубы, чтобы не стучали, а заодно подавляя неуместный, лихорадочный смех, Снефрид подошла и, как недавно Катлу, взяла Хлёдвира за руку.

– Я… пришла, – сглотнув, выдавила Снефрид. – Ч-что с тобой… – Она запнулась еще раз, не зная, как к нему обращаться.

Кем Хлёдвир себя воображает?

– Я рожаю! – взвыл он. – Спасибо тебе, добрая женщина! – На миг он приоткрыл глаза и бросил на Снефрид неузнающий взгляд. – Помоги мне! Прошу тебя! Я умру!

– Я, конечно, помогу тебе! – Опасаясь, как бы вытаращенные глаза не выскочили из глазниц прямо наземь, ободрила его Снефрид. – Все будет хорошо! Поверь мне! У тебя…

Будь здесь настоящая роженица, она могла бы осмотреть ее, проверить положение дел, пощупать, как лежит ребенок, правильно ли идет… Но тот «ребенок», который имелся между раскинутых волосатых бедер Хлёдвира, в осмотре не нуждался. Живот был плоским, как и положено у здорового мужчины лет двадцати четырех или чуть больше.

– Не бойся… – бормотала Снефрид, лихорадочно прикидывая, чем и как снять этот нелепый морок. – Я помогу тебе… сейчас…

Судя по всему, Хлёдвир и правда испытывает боль. Нужно снять с него морок, и тогда боли утихнут сами собой. Но как заставить его вспомнить, что он вовсе не рожающая женщина, а мужчина?

Она принесла не тот жезл! Надо было взять бронзовый – жезл вёльвы.

– У меня есть… важное средство… – между криками выдавил Хлёдвир. – Возьми… в этом мешке… под головой… Там у меня… есть дивокамень… Надень на меня этот пояс… и призови дис на помощь… тогда я смогу… А-а-а!

Дивокамень!

Снефрид обернулась к Асварду и Кетилю. Те уже не раз порывались уйти от этого безобразного зрелища, но держало их любопытство, а еще мысль, что понадобится какая-то помощь, которую они смогут оказать.

– В-вы… – Снефрид указала им на мешок, служивший Хлёдвиру изголовьем. – Вы слышали, что он сказал? Н-найдите в мешке… должен быть…

О том, что у нее появился дивокамень, она никому, кроме Мьёлль, не говорила. О его исчезновении – тоже. Если это и правда тот самый дивокамень, пусть лучше другие люди обнаружат его у Хлёдвира.

Переглянувшись, Асвард и Кетиль подтолкнули друг друга, потом боязливо придвинулись.

– Приподними его, а я достану, – сказал Кетиль.

Асвард взял Хлёдвира за плечи и приподнял; Кетиль вынул мешок из-под его головы. В схватках наступило затишье, Хлёдвир замолчал, и Снефрид платком вытерла ему потный лоб, как настоящей роженице.

Слегка дрожащими руками Кетиль развязал мешок, пошарил в нем.

– Чего искать?

Не дождавшись ответа, выкинул все на кабаньи шкуры, устилавшие землю в шатре. И среди свернутых обмоток и ремешков Снефрид сразу увидела свой белый пояс, с пришитым к нему льняным лоскутом, в который был завернут дивокамень.

– Вот это.

– Да, это он! – Хлёдвир повернул голову. – Надень на меня этот пояс, добрая женщина, он принесет облегченье моим мукам. И будем… призывать дис, чтобы скорее…

Не зная, что тут придумать, Снефрид знаком попросила Кетиля еще приподнять «роженицу» и обмотала его крепкий, стройный, мускулистый стан своим белым поясом.