Княжну Марию отослали за границу, и последним моментом их сердечных отношений была прощальная встреча, полная взаимного горя, и прощальный поцелуй, малый и последний дар первой любви будущего великого правителя России. Русский императорский двор, не отличавшийся строгостью нравов, был подлинно удивлен и восхищен благородством и глубиной чувства Цесаревича Александра.
…Но возвратимся к дружескому и гражданскому общению с ним князя Владимира Петровича. Все знатоки жизни и правления Царя Миротворца согласно говорят о большом влиянии Мещерского на формирование политических взглядов Наследника российского престола. Какими же были эти влияния?
Князь Мещерский последовательно и неуклонно проявлял себя сторонником постепенности в реформировании России и сторонником определенных перерывов (пауз) в реализации реформ («чтобы жизнь могла сложиться»). Располагая сегодняшним знанием истории Отечества, горьким опытом стремительного проведения реформ и в советское и в послесоветское время, можно ли не признать немалую правоту князя Мещерского?
Каждый раз стремительный ход нововведений буквально сшибал наше государство с его исторического пути и опрокидывал в подлинную катастрофу…
Располагая сегодняшним, дорого купленным нерадостным пониманием лучшей успешности отнюдь не одномоментных, а постепенных преобразований, мы, наконец, можем признавать немалую правоту суждений князя Мещерского. Свои политические суждения он отстаивал повсюду: от книжных и журнальных выступлений до придворного и салонного общения. Салонное общение имело большую значимость в формировании русских общественных настроений. И Мещерский, конечно, создал свой собственный салон, оказывающий немалое воздействие на интеллигентные слои российского общества. С 1872 года его литературный и политический салон неизменно посещали самые видные столичные и региональные чиновники, литераторы и общественные деятели.
Мещерского не мог не смутить разгул революционных страстей, наметившийся, а потом и разыгравшийся в период Великих Реформ и достигший своего апогея в дни убийства правящего императора Александра II. И Мещерский не только утвердился в правильности своих представлений о постепенном реформаторстве, но и пришел к мысли о некоторой необходимости даже и «контрреформ», чтобы русское общество успокоилось и устоялось в своей повседневности. Исходя из этого, он видел известную пользу в корректировке Великих Реформ, находя в ней необходимый стране «конец эпохи шатания и возвращения твердой, знающей свои желания власти».
(Кто из наших современников, хорошо знающих постыдные «шатания» времен М. С. Горбачёва и Б. Н. Ельцина, сегодня не согласится с князем Мещерским? Ведь мы, наконец-то, снова возвращаемся к разумному пониманию того, что любая власть лучше любого безвластия…) То есть Мещерский в корректировке реформ видел возращение (возрождение!) исконного русского принципа самодержавия. Из уст Владимира Петровича Мещерского это звучало так: «…чтобы одна власть управляла и никто больше. А мы были бы управляемы».
Эта точка зрения потом, уже в советское время, принесла Мещерскому четкое политическое определение – идеолога русской дворянской реакции. Но сегодня, видя государственный курс на всемерное укрепление центральной власти и пережив уже не одну эпоху подлинного безвластия, мы едва ли осудим князя Владимира Петровича столь однозначно строго.
А он сам тоже хорошо почувствовал жуткое дыхание безвластия, пронесшееся над Россией в 1904–1905 годах. Тогда его смутили даже не сами вооруженные революционные выступления (с ними-то можно было справляться с помощью ещё послушной Царю армии), а гораздо более потряс его размах либерального движения, буквально захлестнувшего Россию. С этим-то как и какими силами можно справиться? Это казалось ему подлинным безумием, охватившим общество.
И мы, зная, какая судьба постигла это общество, начиная с 1917 года, должны признать, что князь был прозорливо точен в своих определениях. Русское просвещенное общество само привело себя на свою собственную Голгофу.
А в чём же сам, этот «идеолог дворянской реакции», видел возможное спасение России? Его главной политической идеей было «сочетание духа свободы с духом царства». Уважаемый читатель, не спешите назвать это неожиданное «сочетание» явной нелепостью и даже полной невероятностью! Разве не узнаете в этом сегодня вновь популярный мотив некой, как бы «народной монархии»? И к этой теме мы обратимся подробней во второй части нашей книги. А сейчас мы лишь подчеркиваем очень серьезную сердцевину политического суждения князя Мещерского, в политических воззрениях опережавшего своё время и, конечно, не понимаемого многими и многими своим современниками.
Каким образом князь В. П. Мещерский продвигал и популяризировал свои взгляды?
Для этого он располагал неплохими возможностями. Пора сказать, что судьба в равной мере наделила его способностями как писателя, так и публициста.
Как писатель Мещерский сегодня вполне забыт, и это вполне закономерно. Его романы, повести и комедии были сплошь посвящены жизни великосветского общества. И в этом обществе они имели и спрос и популярность. Великосветский читатель хорошо знал его книги «Женщины из петербургского большого света» (1874), «Один из наших Бисмарков» (тоже 1874 г.), «Хочу быть русской» (1877), «Ужасные женщины» (1878), «Тайны современного Петербурга» (1876–1877) и многие другие. (А некоторые из них имели недолгий, но отнюдь немалый успех у читателей, а «Тайны…» на какое-то время стали и неким бестселлером тогдашней литературной жизни…)
Но Мещерский работал отнюдь не только с литературой легкого великосветского содержания. Его перу принадлежат серьёзные работы о Ф. И. Тютчеве, Л. Н. Толстом, Ф. М. Достоевском и весьма содержательные три тома мемуаров «Мои воспоминания» (1897–1912).
Разумеется, Мещерский, в своих литературных трудах издавал свои взгляды на политическую реальность России, но главной сферой для их закрытого и ясного продвижения была публицистика. Им были посвящены его главные книги об устройстве России и его перспективах – двухтомник «Очерки нынешней общественной жизни в России» (1868–1870), «Речи консерватора» (1876), «В улику времени» (1879). А главной трибуной для обнародования его идей стали издаваемые Мещерским газета «Гражданин» (1872–1914) и журналы «Добро» (1880–1881) и «Дружеские речи» (1905).
«Гражданин» издавалась при финансовой поддержке правительства и была постоянно руководима самим Владимиром Петровичем, который редактировал газету во всё время её действия.
Но книги, газета и журналы предназначены для системного воздействия на российское общество, а князь Владимир Петрович Мещерский считал по-граждански совершенно необходимым и самое непосредственное влияние на верховного руководителя России, на императора.
И это влияние оказывалось немалым. Князь всегда оставался близким сомыслителем Александра III и, как полагали современники, неким «серым кардиналом», принимавшим активное участие в формировании внутренней политики России и в её успешной реализации. В её основу князь старался вносить едва не самый крайний консерватизм, который он считал лучшим проявлением патриотизма.
Дружеские отношения с Цесаревичем Александром позволяли князю в самой непринужденной форме личных бесед и личных писем высказывать свои политические взгляды и свои оценки современного состояния российской жизни. И одним из лучших периодов такого общения стало путешествие Цесаревича, предпринятое в 1866 году по Волге от Твери до Казани.
Цель этого путешествия была традиционной для наследников русского престола – по возможности ближе познакомиться с имперской Провинцией, получить личное представление о её центральных территориях. Но на сей раз у этого странствия имелось и новое назначение – увидеть, почувствовать, как действует на жизнь провинциальных местностей реализация Великих реформ, какой становится преображенная ими Россия.
Это путешествие не раз описано как современниками, так и позднейшими исследователями и хорошо отражено как в дневнике самого Цесаревича, так и записках князя Мещерского, находившегося в составе свиты Цесаревича. И мы сейчас не станем возвращаться к перечислению участников поездки, но подчеркнем, что среди них находились К. П. Победоносцев и В. П. Мещерский – два главных идеолога консервативного курса России. И это давало им немалые возможности для иллюстрирования своих взглядов встречаемыми житейскими примерами.
