– Дома доктор Ливси? – спросил я.

Служанка отвечала, что его нет: он вернулся после полудня, но потом ушёл в замок, чтобы пообедать и провести вечер со сквайром.

– Так едем туда, мальчик! – сказал мистер Дэнс.

На этот раз я уже не влезал на лошадь, так как расстояние было очень небольшое, а бежал, держась за ременное стремя Доггера, до самых ворот парка и дальше по длинной безлистной аллее, освещённой луной. В конце её белыми линиями выступили очертания замка. Здесь мистер Дэнс слез с лошади, и мы направились к дому. Служанка повела нас по крытой галерее и указала в конце её на большую библиотеку, заставленную книжными шкафами. На верху каждого шкафа располагались бюсты. Здесь, около пылающего камина, сидели сквайр и доктор Ливси, с трубками в руках.

Я никогда не видел сквайра вблизи. Это был высокий человек, более шести футов росту, широкоплечий, с толстым, красноватым лицом, загрубевшим от долгих путешествий. У него были густые чёрные брови, очень подвижные, что заставляло предполагать живой и надменный характер.

– Входите, мистер Дэнс! – сказал он снисходительным и высокомерным тоном.

– Добрый вечер, Дэнс! – проговорил доктор, кивая головой. – Добрый вечер и тебе, друг Джим! Какой счастливый ветер занёс вас сюда?

Надзиратель, вытянувшись в струнку, доложил о случившемся. Посмотрели бы вы, как оба джентльмена нагнулись вперёд и переглядывались между собой… Они даже перестали курить, так были поражены и заинтересованы! Когда они услыхали про то, как моя мать вернулась назад на постоялый двор, доктор Ливси хлопнул себя по колену, а сквайр закричал: «Браво!» и разбил свою длинную трубку о каминную решётку. Ещё задолго до конца рассказа мистер Трелони (так, если вы помните, звали сквайра) встал со стула и стал ходить взад и вперёд по комнате, а доктор, точно для того, чтобы лучше слышать, снял свой напудренный парик и выглядел очень странно со своими собственными, коротко подстриженными чёрными волосами.

Наконец мистер Дэнс окончил повествование.

– Мистер Дэнс, – произнёс сквайр, – вы благородный человек! Что же касается того, что вы переехали то страшное чудовище, то я смотрю на это, как на своего рода добродетель, сэр: всё равно, как если бы раздавить ногой таракана. Этот Хокинс, как я вижу, очень догадливый малый. Хокинс, не позвоните ли вы в этот колокольчик? Мистеру Дэнсу надо предложить элю!

– Итак, Джим, – сказал доктор, – та вещь, которую они везде искали, у вас?

– Она здесь, сэр! – отвечал я, подавая ему свёрток в клеёнке.

Доктор оглядел свёрток со всех сторон, сгорая, по-видимому, от желания немедленно его вскрыть; но вместо этого спокойно положил его в карман своего сюртука.

– Сквайр, – сказал он, – когда Дэнс получит свой эль, он должен будет, конечно, вернуться к своим служебным обязанностям. Но Джима Хокинса я думаю оставить ночевать в моём доме и, с вашего позволения, предлагаю дать ему холодного пирога на ужин!

– Как желаете, Ливси! – отвечал сквайр. – Хокинс заслужил много больше, чем пирог!

Большой паштет из голубей был принесён и поставлен на маленький стол, и я чудесно поужинал, так как был голоден как волк. В это время мистер Дэнс после новых комплиментов был, наконец, отпущен.

– А теперь, сквайр? – произнёс доктор.

– А теперь, Ливси?.. – проговорил сквайр в том же тоне.

– Ну, – сказал Ливси, – слышали вы об этом Флинте, я полагаю?

– Слышал ли я о нём! – вскричал сквайр. – Слышал ли о нём, говорите вы! Это был самый кровожадный из морских разбойников, какие только плавали по морю. Испанцы были так запуганы им, что, говорю вам, я иногда гордился тем, что он англичанин. Я собственными глазами, сэр, видел его паруса около Тринидада, и трусливый капитан, с которым я путешествовал, повернул назад, сэр!

– Хорошо, я сам слышал о нём в Англии! – сказал доктор. – Но дело в том, были ли у него деньги?

– Деньги! – вскричал сквайр. – Разве вы не слышали сегодняшней истории? Чего же искали эти негодяи, как не денег? Ради чего готовы они рисковать своей шкурой, как не ради денег?

– Это мы сейчас узнаем! – отвечал доктор. – Но вы такая горячая голова и так забросали меня словами, что я не могу вставить ни одного своего. Вот что хотел бы я знать: предположим, что у меня тут, в кармане, ключ от запрятанного Флинтом сокровища; станет ли оно нам от этого доступнее?

– Станет ли доступнее! – вскричал сквайр. – Да если только мы будем иметь этот ключ, про который вы говорите, я снаряжаю из Бристоля корабль, беру с собой вас и Хокинса и уж добуду эти сокровища, хотя бы пришлось искать целый год!

– Отлично! – сказал доктор. – В таком случае, если только Джим ничего не имеет против, мы вскроем пакет!

И он положил его перед собой на стол. Свёрток был зашит нитками, так что доктору пришлось прибегнуть к своему ящику с инструментами, чтобы разрезать хирургическим ножичком стежки. В свёртке оказались книга и запечатанная бумага.

– Прежде всего посмотрим книгу! – предложил доктор.

Сквайр и я наклонились над его плечом, в то время как он раскрывал книгу. Доктор Ливси ещё раньше приветливо подозвал меня из-за столика у стены, где я ужинал, к себе, чтобы принять участие в открытии тайны.

На первой странице были всевозможные надписи, отдельные слова, точно кто-нибудь пробовал перо и упражнялся в письме. Здесь, между прочим, была, как и на руке надпись, «Удачи Билли Бонсу». Затем шли несколько фраз: «Мистер Б. Бонс, штурман». «Хватит рому». «У Пальмы Ки он получил то, что причиталось». Было много и других изречений, частью непонятных.

Я напрасно ломал себе голову, чтобы догадаться, кто это был «он» и что такое он получил. Может быть, удар ножом в спину?

– Не скажу, чтобы здесь было много разъяснений! – проговорил доктор Ливси, перевёртывая страницу. Следующие десять или двенадцать страниц наполнены были любопытными столбцами записей. В начале строчки стояло число, а в конце – денежный итог, как и во всякой счётной книге, но в промежутке, вместо объяснения, стояло различное число крестиков. Так, например, 12 июня 1745 года было помечено 70 фунтами, происхождение которых объяснялось шестью крестиками. Иногда, впрочем, стояло и название места, или обозначение широты и долготы, так, например, «62°17′20'', 19°2′40''». Такой реестр тянулся более двадцати лет, сумма отдельных столбцов всё росла с течением времени и выросла в конце концов в огромный общий итог, переправленный раз пять или шесть. Внизу было написано: «Доля Бонса».

– Не могу разобраться в этом! – сказал Ливси.

– А между тем это ясно как божий день! – вскричал сквайр. – Это счётная книга. Крестики заменяют имена кораблей или городов, которые они потопили или ограбили. Выставленные суммы обозначают долю этого негодяя, а где он боялся неясности, там прибавлял подробное название, как здесь, например: тут обозначен берег, около которого погибло, очевидно, судно со всем экипажем.

– Это верно, – заметил доктор. – Вот что значит быть путешественником! Совершенно верно! И суммы всё растут, вы видите, по мере того как он повышался в чине!

Около некоторых названий стояли выноски, а в конце книги таблица стоимости французских, английских и испанских денег.

– Этот человек был не промах! – вскричал доктор. – Вот кого нельзя было надуть!

– А теперь примемся за бумагу! – сказал сквайр.

Бумага была запечатана в нескольких местах с помощью напёрстка, игравшего роль печати. Доктор с величайшей осторожностью вскрыл печати, и из бумаги выпала карта острова с обозначениями широты и долготы места, глубины моря, с названиями мысов, бухт, заливов, вообще здесь было всё, что только могло понадобиться кораблю, который бы решил отправиться к берегам этого острова. Он был около девяти миль в длину и пяти в ширину и походил по форме на толстого дракона. На острове были две прекрасные гавани и гора посередине, обозначенная как «Подзорная труба». На карте были различные добавления, внесённые позже. Но больше всего бросались в глаза три крестика, сделанные красными чернилами, – два на севере и один на юго-западе острова, и около последнего мелким, чётким почерком, сильно отличавшимся от нетвёрдой руки капитана, надпись: «Главная часть клада».