В общем, всё складывалось один к одному. Либо военная клика берёт власть в свои руки, либо её придавит императрица Цы Си вместе со своим новым политическим фаворитом, пользующимся поддержкой иностранных держав, особенно со стороны Британии.

По данным Вогака, из Лондона в Пекин срочно вернулся из недогулянного отпуска чрезвычайный посланник и полномочный министр Великобритании в императорском Китае сэр Эрнест Мейсон Сатоу. Да не один, а с поверенным в делах сэром Уолтером Бопре Таунли. Старый зубр дипломатии и молодой представитель предполагаемой английской разведки усиленно начали обрабатывать Цзай Фэна и императрицу, обвиняя Юань Шикая в прорусских убеждениях и в возможности дворцового переворота силами военных.

– Что скажете, Тимофей Васильевич?

– Великий князь Чунь, – ответил я и замолчал.

Вогак с удивлением посмотрел на меня, хмыкнул и впал в задумчивость. Секунд через сорок он тихо произнёс:

– Возможно, вы и правы. Цзай Фэн очень быстро набирает вес при дворе. А о его отношении к Юань Шикаю не знает разве глухой… – Генерал замолчал, его взгляд застыл, а потом он внезапно произнёс: – А сегодня первенцу Цзай Фэна исполняется три дня. И он может стать наследником престола, заменив на престоле императора Цзай Тяня, то есть Гуан Сюй. Поэтому на этом празднике будет присутствовать императорский род и вся верхушка маньчжурской аристократии: представители фамилий Цзай, Те, Лян, Шань и многие другие. Очень удобный момент, чтобы решить вопрос одним ударом.

Живя рядом с китайцами, я знал, что для них наиболее важными датами являются три дня с рождения ребенка, месяц и сто дней. По традициям, через три дня после появления на свет ребенок получает «право на жизнь». Спустя месяц с рождения малыша происходит традиционное празднование, где едят крашенные в красный цвет яйца, сваренные вкрутую.

Не знаю, как в императорской семье, но в обычной через сто дней после появления на свет семья вместе с ребенком идет к гадалке, чтобы та предсказала судьбу маленького человека, рассказала, что ждет его в жизни. Там же детям-мальчикам в этот день прокалывают ухо, чтобы злые духи подумали, что это девочка, и не обращали на ребенка внимания. Это делают, поскольку рождение мальчика в Китае считается большим счастьем, его берегут от нечисти и остерегаются духов.

Пока я эту информацию прокрутил в голове, Вогак закончил фразу:

– Юань Шикай ещё три дня назад убыл в Пекин, как только узнал о рождении сына у Цзай Фэна. А вчера в столицу империи из Тяньцзиня ушло два состава с пехотой и артиллерией.

В этот момент дверь в кабинет открылась, и на пороге застыл молодой человек в партикулярном платье, который скороговоркой произнёс:

– Ваше превосходительство, из Пекина от посланника и полномочного министра Лессара пришла депеша. В Запретном городе идёт бой.

– Значит, началось. Подождём, чем всё закончится. Надеюсь, Павел Михайлович не забудет сообщать нам новости, – задумчиво произнёс Вогак.

– Я рад, что именно вы, господин полковник, являетесь личным представителем императора Российской империи, – вежливо на отличном английском произнёс Юань Шикай, склонившись, сидя в кресле, в легком поклоне.

Я и генерал сидели за столом для чайной церемонии в одном из помещений второго этажа Мраморной ладьи – озёрного павильона пекинского Летнего дворца, также известного как Корабль Чистоты и Мира. Насколько я успел узнать у Лессара, дворцовый комплекс Запретного города вновь подвергся значительным разрушениям.

Не везёт в последнее время этому комплексу. Во время Второй опиумной войны сорок три года назад англо-французские войска овладели Запретным городом и оккупировали его до конца войны, основательно разграбив и разрушив.

Три года назад во время боксёрского восстания императрица Цы Си бежала из Запретного города, оставив его союзным войскам восьми держав, которые его вновь обчистили и порушили. Надо отметить, что наши войска в этом участвовали недолго, так как были выведены из Пекина. Цы Си со своим двором вернулась во дворец лишь год назад.

А теперь ещё и военный переворот. А всем известно, что свой своего режет с куда большим удовольствием и азартом. Достаточно вспомнить княжеские междоусобицы на Руси. А здесь ханьцы и маньчжуры.

Не хочется мне даже представлять, что сейчас в Запретном городе творится. Хотя с момента переворота прошло уже три дня, но у кого сейчас реальная власть, не знает никто. Каких-либо заявлений перед общественностью с китайской стороны до сих пор не было. Все входы и выходы в иностранные концессии в Пекине были блокированы большими подразделениями китайских войск в форме Бэйянской армии. Делалось это якобы для охраны иностранных граждан, а в самом городе введено что-то типа военного положения.

И вот в таких условиях вероятный диктатор Китая – генерал Юань – принял меня для приватной аудиенции.

– Благодарю вас, ваше превосходительство, – искренне ответил я и также склонился, сидя, в ответном поклоне.

– Итак, хочу довести до вас, что в результате волнений в Запретном городе вдовствующая императрица Цы Си, великий князь Чунь, всё его семейство и многие другие приближённые к трону не пережили их. Завтра будет объявлено, что вся полнота власти вновь перешла в руки императора Цзай Тяня, который продолжит править под лозунгом Гуан Сюй. К сожалению, его супруга Лунь Юй разделила судьбу Чжэнь – когда-то любимой наложницы императора, – генерал улыбнулся. – Очень дед Жемчужной наложницы мечтал об этом.

– Позвольте простить моё незнание, но кто же дед погибшей любимой наложницы императора? – поинтересовался я.

От Вогака я слышал о том, что, перед тем как покинуть Пекин во время боксёрского восстания, Цы Си приказала утопить в колодце Чжэнь, когда та попросила вдовствующую императрицу разрешить императору Гуан Сюй остаться в Пекине и вести переговоры с иностранными дипломатами.

– Её дед носит фамилию Ютай, и он генерал-губернатор провинций Шэньси и Ганьсу. Это практически весь север империи Цин. И ещё, губернатор Ютай – мой хороший друг. Её дядя, генерал Чаншань, командует войсками провинции Гуанчжоу. Отец прекрасной Чжэнь был вице-секретарем Министерства доходов.

– Был? – несколько невежливо перебил я Юань Шикая.

– Он всего на день пережил свою дочь. Казнён по приказу Цы Си, – вежливо ответил генерал, не обратив внимания на моё нетактичное поведение.

– Понятно. – Я сделал краткую паузу и произнёс:

– Ваше превосходительство, разрешите задать вопрос, который может вам показаться непочтительным, но я больше воин, чем дипломат, и не привык юлить.

– Слушаю вас, господин полковник. Я тоже больше воин, чем политик и дипломат. Просто в силу своего положения приходится заниматься и такими вещами. Итак, слушаю ваш вопрос, – Юань внимательно смотрел мне прямо в глаза.

– Ваше превосходительство, почему вы сохранили жизнь императору Гуан Сюй? – произнёс я и замолчал.

Генерал глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. Закрыв глаза, Юань Шикай просидел в такой позе секунд тридцать, после чего поднял веки и, посмотрев на меня каким-то усталым взором, произнёс:

– Император Гуан Сюй олицетворяет новую империю Цин, которая должна занять причитающееся ей место на мировой арене, а не быть практически колонией восьми держав. Без него мне и моим соратникам не удастся произвести китайскую революцию Гуан Сюй по подобию революции Мэйдзи. Нам нужно знамя революции, знамя реформации, – генерал замолчал, вновь прикрыв глаза.

Я также молчал, поняв, что Юань Шикай ещё не закончил свою мысль.

– Идеи императора по преобразованию нашей великой империи во время «Ста дней реформ» нашли живой отклик у большого количества населения Поднебесной. Гюань Сюй понимает необходимость преобразований практически во всех областях, включая международную и внутреннюю политику страны, её экономику, вооружение, военные силы, создание системы высшего образования и многое-многое другое, даже расовый вопрос, – генерал замолчал, задумавшись.