Он полез в саквояж.

– Жаль, что я мало слушал рассказы отца, – вздохнул Эраст Петрович. – Он увлекался историей фон Дорнов. Может быть, что-нибудь знал и про Летицию. Хотя двести лет назад мы уже жили в России.

Я вежливо посмотрел на газетную вырезку, которую гордо продемонстрировал потомок корсара.

– Какой-то мсье, иностранец, так заинтересовался картиной, что захотел ее у меня купить, – продолжал хвастать дез Эссар. – Странный такой, в зеленых очках. Прямо влюбился в Летицию. Предложил тысячу франков. Потом три. Потом пять. Пять тысяч франков за скверную работу какого-то безымянного маляра! Она, честно говоря, и сотни не стоит. Я объяснил, что это семейная реликвия, которая не продается ни за какие деньги. Но все равно было очень приятно. Завтра утром придет гардьен и повесит портрет на самое почетное место, над камином.

Со славным мсье дез Эссаром мы расстались сердечно, потом бригадир отвез нас в соседний Сен-Мало и устроил в недорогом, но славном пансионе, окна которого выходили на крепостную стену и морскую ширь, мерцавшую под луной.

На следующий день, к полудню, мы намеревались отправиться на вокзал.

Забегая вперед, скажу, что назавтра, 2 января, парижский поезд снова уйдет без нас.

Маленькие приключения закончились. Началось большое приключение. Очень большое.

Утро мы провели безмятежно. Спешить было некуда, до отправления поезда оставалось несколько часов. Господин предавался дзэну – ухаживал за своей красивой внешностью: подравнивал виски и усики, вдумчиво причесывался, делал маникюр. Одним словом следовал завету великого Ямамото Цунэтомо, который рекомендовал самураю не пренебрегать румянами и пудрой, чтобы всегда достойно выглядеть.

Я же увлеченно работал над повестью о трех мудрецах, то и дело глядя на серый морской простор в поисках вдохновения. Потом на окно села большая черно-белая чайка, посмотрела на меня круглым глазом и предостерегающе стукнула клювом в стекло.

В следующее мгновение раздался частый стук в дверь.

– Откройте! Это Бошан!

Бригадир не вошел в номер, а вбежал. На щеках у него пунцовели пятна, глаза сверкали.

– Какое счастье, господа, что вы еще не уехали! – Жандарм задыхался от волнения. – Из Во-Гарни прибежал гардьен. Рано утром он пришел в замок и обнаружил хозяина мертвым.

– Ай-я-яй, – скорбно сказал я и молитвенно сложил ладони. – Мсье дез Эссар был довольно стар, но все равно очень жалко. Да ниспошлет ему Будда хорошее перерождение.

– Погоди, Маса, – поднял руку Эраст Петрович. – Если бы господин дез Эссар просто умер, бригадир так не волновался бы. Что с-случилось? Рассказывайте по п-порядку.

– Гардьен сказал, что хозяин, видно, споткнулся, упал, ударился и проломил себе голову. Но Вассье (так зовут слугу) человек нервный. Увидев бездыханное тело, он ничего толком не разглядел, сразу побежал в полицию. Я же, явившись в дом засвидетельствовать кончину, обнаружил следы взлома. В одном из окон выбита форточка, на подоконнике грязный след, дверцы буфета, где хранится столовое серебро, нараспашку. Это убийство! – Бошан задыхался от возбуждения. – У меня на участке произошло настоящее убийство, а я не знаю, что делать! Мсье Фандорин, мсье Сибата, ради бога! До парижского поезда еще целых два часа. Едемте на место преступления. Помогите мне начать расследование.

Эраст Петрович поморщился. Убийство было самого скучного сорта.

– Уверен, б-бригадир, что эта задача вам вполне по силам. Вор наверняка оставил множество следов и улик. Просто действуйте по учебнику мэтра Бертильона.

Бошан пробормотал:

– Ах, какая досада, что мистер Холмс уже уехал. Я бы, конечно, обратился за помощью к нему.

Эта реплика, кажется, задела Эраста Петровича. Меня, признаться, тоже. Мир устроен несправедливо. Самым гениальным детективом считается не самый гениальный детектив, а тот, про кого пишут книжки. Звездой сыска Шерлока Холмса сделал доктор Ватсон, подумал я и твердо пообещал себе, что прославлю на весь мир Эраста Фандорина таким же способом. Тем более что литературный труд чрезвычайно приятен.

– Чемодан собран, господин, – сказал я. – Отчего бы нам не прокатиться? Этого требует и долг учтивости по отношению к человеку, который вчера угостил нас хорошим ужином.

Через двадцать минут мы были в замке, с которым накануне я прочувствованно расстался навсегда.

Мы с господином поклонились телу несчастного мсье дез Эссара, чья мечта о приключениях столь печально осуществилась. Потом Эраст Петрович осмотрел труп.

Судя по вмятине и синяку на виске, беднягу убили тяжелой бронзовой вазой, валявшейся рядом, на ковре. У вора при себе не было даже ножа – схватил первое, что попало под руку. Крови вытекло совсем мало, удар пришелся по ночному колпаку.

Бригадир показал выбитое стекло, отпечаток на подоконнике.

– Стоптанная г-галоша, тридцать сантиметров, – сказал господин, поглядев в лупу. – Преступник высокого роста, не меньше метра восьмидесяти пяти. Телосложения при этом эктоморфического, иначе не пролез бы в форточку. Это уже особая примета: нужно искать долговязого, очень худого с-субъекта. А что у нас тут?

Он подобрал с пола драный картуз, не замеченный жандармом.

– Пахнет давно не мытыми волосами… – Нашел волосок, опять поднес увеличительное стекло. – Рыжий. Вот вам еще одна п-примета.

– Тощий длинный бродяга с рыжими волосами, – кивал бригадир, записывая в книжечку. – Сейчас из-за кризиса полно безработных и бездомных, они забредают и в наши тихие края.

Потом мы постояли перед буфетом, из которого явно что-то пропало, но не всё. Большое серебряное блюдо и два массивных кубка остались на месте.

Казус действительно был самый заурядный.

Господин вернулся к покойнику – должно быть, из почтительности, – а я стал подводить итоги. Бошан внимательно слушал, делая пометки.

– У американцев этот разряд преступлений, один из самых распространенных, называется «a burglary that went wrong», незадавшаяся кража со взломом, – объяснял я. – Это когда застигнутый врасплох воришка совершает убийство с перепугу и потом в панике сматывается. Произошло вот что. Вор пролез через форточку, начал вынимать серебро из буфета, но сверху на шум спустился хозяин – в халате и колпаке. Вор увидел дез Эссара слишком поздно, чтобы скрыться. Схватил вазу, ударил, а потом сбежал, даже не забрав остальное серебро. Вылезал тем же путем, через форточку. Вы ведь обратили внимание, что галоша отпечаталась носком к окну? Тогда же, вероятно, убийца обронил картуз и не заметил этого. Что нужно сделать дальше? – спросил я старательно скрипевшего карандашом жандарма.

– Что? – переспросил он, глядя собачьими глазами.

– Первое: вызвать слуг, хорошо знающих дом, и установить в точности, что` из серебра пропало. Второе: обойти скупщиков краденого…

– У нас их нет. Это же провинция.

– А ломбарды есть?

– Один, в Сен-Мало.

– Ну так наведайтесь туда. И обязательно пройдитесь по кабакам. Преступник – человек незамысловатый. После такой встряски наверняка захотел выпить. Может быть, налакался и валяется где-нибудь. Найти тощего дылду с рыжими волосами вам будет нетрудно. И у вас в послужном списке появится раскрытое убийство. Поздравляю.

Я посмотрел на свой «хэмпден». Была уже четверть двенадцатого.

– Господин, нам пора на станцию.

Эраст Петрович зачем-то снял с мертвеца ночной колпак, повертел его, пощупал и вдруг сказал:

– Мы не едем в Париж. Мы будем расследовать это дело. Оно интересное.

– Что ж в нем интересного? – удивился я.