У Лильки нос был розовый — значит, плакала.
Я живу на семнадцатом этаже. Пока лифт приедет и вверх поднимет, можно заплакать и успокоиться. Или чуть не лопнуть, если надо в туалет. Или накраситься серьезно, не только помадой, но и подводкой. Или сделать запись в блог. Л плакала. Опять из-за отца. Я его уже сама ненавижу за нее. Потому что Лилька после того, что у нее дома происходит, уже не Лилька.
Мы пили чай, и Л рассказывала про то, как он на нее орет и доскребается, а потом через пять минут к ней в комнату приходит с наивными глазами: «А как у тебя дела, доча?», как будто не он только что орал Л, что она тупая и ее правильно не возьмут в десятый.
Я пишу про Л, и мне кажется, что я сама как Л. Что я — это она. Она мне так про свою боль рассказывала, что как будто ей делилась. Если бы можно было сделать переливание радости, как крови, я бы отдала свою Лильке. Мне не жалко.
И зря она думает, что, если у меня нет отца, мне никто не жрет мозги столовой ложкой. Мама после родительского собрания точно так же мне жужжала про ГИА, англ и десятый класс. Как будто, если я пойду после девятого в другую школу, это будет самая страшная вещь на свете. Я не знаю. Я, после того как выжила, к этому по-другому отношусь. К этому — в смысле, к смыслу жизни.
Но я не успела рассказать Л про дерево. Я начала про то, что завалить ГИА — это не самое страшное, но дальше уже сама Лилька говорила. Про то, как это подло и мерзко, как она ненавидит отца, потому что она беспомощная и ей деться некуда, он это знает и все равно так поступает, и про то, как я ее поддерживаю. И мы обе плакали.
Мы пили чай с эклерами и со слезами. Я Лильке об этом сказала, и она начала ржать. У нас с ней теперь новый мем такой.
Мне кажется, это столько раз было уже, когда Лилька ко мне приходит, и мы пьем чай, и треплемся обо всем, про одноклассников, про то, как мы выглядим, или Лилька начинает про сестер рассказывать, что Динарка отмочила в детсаду и что Алсушка написала в сочинении. Там невозможные косяки, то, как третьеклашки пишут эти сочинения. Вроде не смешно, а когда рассказываешь, то смешно. И про папашу Лилькиного можно придумать, как его тупизмы оборжать.
«Как в школе дела, доча?»
«Я взорвала школу, папочка».
«Ну молодец, доча».
Такие плоские шуточки, на уровне младшей группы детсада, но они очень помогают. Когда ты уже хохочешь, как-то глупо плакать.
Мы с Лилькой решили, что в любой ситуации можно или плакать, или ржать. Мы будем ржать. Как та девочка из анекдота, которая до сих пор бегает в каске и смеется.
Потом Л сказала, что пора забирать Динарку из сада и Алсушку с продленки. И шнуровала ботинки и одновременно жевала эклер. Он у нее торчал изо рта, и Марсик чуть с ума не сошел. А у него с печенью плохо. Ему совсем нельзя сладкое. Но он же Марсик и герой (хотя Л так и не узнала, почему герой).
В общем, была картина Репина «Кормление моей собаки эклером через рот». Я сфоткала, запостили у Л быстренько. И она побежала за Динаркой в сад. В тот самый, куда ходили я, Л, КД, Пашка и Катька Муравьева, с которой мы с Л дружили одновременно по разные стороны.
Странно вспоминать.
Я дружила с Катькой, и Лилька дружила с Катькой, но между собой мы не дружили. А в пятом классе Муравьева переехала на улицу Пестеля, ушла в другую школу, и мы с Лилькой начали друг другу рассказывать, как мы без нее скучаем. И тогда подружились. А как сейчас Муравьева живет, я не знаю.
Наверное, если бы она была здесь, Лилька бы к ней ходила, а не ко мне. Потому что они в одном доме раньше жили. В общем, как-то грустно про это думать. А так Муравьевой нет, и мы подруги.
Потом Марсика затошнило эклером. Я за ним убирала и думала, что я сегодняшний вечер запомню навсегда. Не только из-за того, что меня чуть не убило деревом. А из-за разговора с Лилькой.
Мне кажется, что мы у меня на кухне говорим без перерыва. Что это не много разных разговоров, а один долгий бесконечный разговор. Разговор-сериал, бесконечный, как лента в фейсбуке. Вроде смешно, а иногда — о смысле жизни. Я не знаю, как будет, когда мы с Лилькой вырастем. Как было с Катькой Муравьевой, когда я думала, что лучше нее у меня подруги нет.
Хочу в будущее. Не вырасти, а посмотреть, как там будет со мной, с Л. Вообще со всеми нами. С человечеством. И сдам ли я эти чертовы ГИА нормально.
* * *
Дождина такая. Марсик дошел до своих кустов, а потом сам повернул обратно. Порядочная собака, понимает, что мне холодно и чаю хочется. В осени самое паршивое, что она наступает, обязательно. Это как с возрастом. Жалко, что нельзя прожить по кругу: семь лет, десять, тринадцать, пятнадцать и опять семь… Молодеть вместе с весной. Завидую Марсюше адски: мне по этой дождине в школу и обратно, а он будет спать на моей кровати. Как будто он — вершина человеческой эволюции. Будто это собаки заводят людей.
* * *
Отец Лильки подарил ей айфон. Просто так. Она принесла в школу. А потом опять придет ко мне и будет рыдать о том, какая она несчастная обиженка и как ей папочка жить не дает. А я опять буду жалеть. Овца.
Вы действительно хотите удалить эту запись? Да.
* * *
Левел 2. Упр 13, упр 15–16, упр 17 (устно). Англ. Что же еще-то?
* * *
Мам сейчас пришла и говорит: «Будешь со мной кино смотреть?» Значит, у нее фигня на работе. Когда я была мелкой, мам приходила ко мне вечером смотреть мульты. А сейчас она качает с торрентов больше, чем я. Я с ходу спрашиваю: «Что у тебя случилось?» А мам не понимает. Оказывается, она сама не обращала внимания, что, когда ей плохо, она смотрит кино. И ест мандарины. Реально может стрескать два кило за вечер, если ей плохо. Но сейчас все ок. Просто в мире кризис, в стране тоже. Но на работе у мам все ок пока что. Держимся. И мандарины лежат нетронутые.
Вы действительно хотите удалить эту запись? Нет.
* * *
Я не понимаю, почему мам так любит смотреть про любовь. Она же сама все знает, как это бывает в жизни. А ей все равно интересно. А мне нет.
Когда я смотрю фильмы (одна, с Лилькой и Сончитой или с мамой), то у меня потом иногда бывает ощущение, что финал хороший, но все равно нечестный. Если это драма про мужчину — главного героя, то для хеппи-энда он обретает свободу или самого себя. А если главный герой — взрослая женщина, то она в конце фильма выходит замуж или у нее рождается ребенок. Как будто у мужчин и женщин разные смыслы жизни. Разная цель. И на вопрос «как найти себя?» есть два варианта ответа — для мальчиков и для девочек. Голубой и розовый.
А если я замуж не выйду и у меня детей не будет, но я при этом стану знаменитой не знаю кем или просто успешной в работе, я себя найду или нет?
Моя мама не замужем. Я не знаю, как это — быть замужем. Лильке и Сончите легче, они это дома видели. А я — только в кино. Про такое странно говорить вслух, мне кажется. Как будто все умеют что-то делать, а я не умею. Как во втором классе: пока я болела, они по английскому вон сколько прошли. И кажется, что я их никогда не догоню. Ни по английскому, ни по жизни.
