– Шпионаж, военные цели? – Ответил я после минутного раздумья.

– Ну, в принципе, да, только это предпочитают называть контртеррористическими мерами.

– А я думал, ты называешь вещи своими именами.

– Я же с тобой согласился, верно?

– Верно, только возникает вопрос. А как это все сработает? Как он сможет не только понять язык, но еще и работать переводчиком?

– А вот это и есть наша основная задача на ближайшее время. Только вы двое, не считая меня, смогли обмануть нашу систему, значит, сможете придумать то, что изменит мир.

5

Сразу после разговора и небольшого инструктажа Джеймс отправил нас с Джулией на глубину, но не к Миражу, а в «зоопарк» – этакую смесь живого уголка и лаборатории.

Я был крайне удивлен, что эта часть организации была настолько отделена от внешнего мира. Проще организовать все наверху, меньше затрат, естественный свет, доступность…

– Скажу тебе по секрету, Денис, эта часть настолько же засекречена, насколько и наш проект. Нам бы просто не дали его организовать зоозащитники.

– Что, все так плохо? Зверушек мучаете?

– Да нет, никто не мучает, если честно, – ответил Джеймс на мой вопрос, – их кормят, поят, за ними ухаживают, но это «золотая клетка». Неволя плюс опыты, хоть и безболезненные, но все же. Кроме того, если бы мы это согласовывали, то пришлось бы обосновывать, доказывать и, в результате, раскрыть цель, а этого нам нельзя делать ни в коем случае.

Сев на том же причале, мы, в итоге, вышли немного в другом месте. Я, по наивности, думал, что есть несколько прямых трубопроводов от точки А к точке Б, а оказалось – это была разветвленная сеть тоннелей, расположенных на дне океана, которые, при необходимости, блокировали одну ветку тоннеля, направляя капсулу в другой корпус. В общем, система сложная, но интересная.

Я ожидал увидеть здесь клетки с кучей проводов, людей в белых халатах, постоянно заносящих данные в планшеты и снующих туда-сюда с деловым видом. Все оказалось гораздо интереснее.

Нас встретила симпатичная девушка, на вид чуть старше нас с Джулией.

– Привет, я Сидни, – приветливо улыбнулась она, – начальник этого зоопарка. Идемте. Джимми попросил показать вам все и ответить на ваши вопросы, так что – чем смогу. Ты Ден, а ты Джулия, если я не путаю, – она засмеялась своей шутке так, что мы тоже невольно улыбнулись.

– Честно, даже не знаю с чего начать, – продолжила она, – у нас не бывает гостей с экскурсиями, только по делу, с конкретными задачами.

– Сидни, я как-то по-другому представлял лабораторию, научный комплекс…

– А, ну конечно, все в очках, серьезные и неразговорчивые. Верно?

– Ну, типа того.

– Понимаете, друзья, мы, сотрудники этого корпуса, не просто ученые. Мы любим животных, и в нашем эксперименте нам нужна взаимность. Животные, птицы, даже рыбы нам отвечают тем же. В том числе и поэтому у нас нет дресс-кода, а также не такое унылое оформление, как в остальных научных частях. Мы никого не мучаем, мы изучаем поведение, записываем его на носители. Моделируем различные ситуации, в том числе, нехарактерные для дикой природы.

– Это какие? – Спросила Джулия.

– Ну, самое простое – это показать им зеркало.

– Зеркало?

– Верно. Вы видели зеркало в лесу или в океане?

– Нет, но есть ведь водоемы, там отражение…

– Это другое. Отражение в зеркале провоцирует реакции, которые сложно имитировать. Страх, агрессия. Если любопытство можно вызвать, просто подкинув игрушку, то самостоятельно пугать или дразнить наших подопечных мы не будем. А вот увидев свое отражение в том месте, где его быть не должно, зверь или пугается, или начинает защищать территорию, и мы это фиксируем. В общем, мы стараемся вызвать эмоции, максимально приближенные к естественно вызванным.

– Только зеркалом?

– О, нет, конечно. Я привела самый примитивный пример, просто для понимания, на самом деле, мы его не применяем, есть куча более эффективных тестов. Тем более, что ассортимент подопытных образцов у нас ограничен.

Последняя ее фраза меня немного покоробила. Может, она тоже имитирует любовь к животным?

– Сидни, покажи нам, как вы считываете данные с ваших подопечных.

– Разумеется, – мы подошли к одному из вольеров, – смотрите.

– Волк?

– Да, волк. Вон там, там и там стоят датчики, которые снимают всевозможные показатели во время тестов. Температура тела, давление, работа мышц, движение зрачков, напряжение мышц и прочее. Вот, недавнее снятие, реакция на грозу.

– На что?

– На грозу, разумеется, искусственную. У нас есть отдельный зал для имитации ряда природных явлений.

Я смотрел на трехмерную модель эксперимента. Очертания зверя менялись, показывая нам то полигональную сетку, то температурный образ, то еще какие-то непонятные мне модели. Мельком взглянув на Джулию, я увидел, что ей это все тоже не нравилось. Золотая клетка, говорите? Ну-ну, расскажите мне, конечно.

– И ему это нравится? – Я кивнул в сторону ходящего из одного конца вольера в другой волка.

– Не всегда, но в дикой природе он встречается с тем же самым. Мы же не подключаем к нему провода, так что для него нет ничего необычного. – Она так мило улыбнулась волку, что я, на мгновенье, чуть не поверил в ее искренность. – Идемте дальше, покажу вам остальных зверушек, а потом посмотрим на птичек и рыбок.

Я на секунду почувствовал себя шестилетним малышом, которого первый раз привели в зоосад.

– На мой взгляд, она не такая дружелюбная, какой пыталась нам представиться, – сказал я, когда мы уже сидели в капсуле и готовились к возвращению.

– Согласна, – ответила Джулия, – но, возможно, она видит в нас соглядатаев. Тут никто никому не доверяет.

– А как же наша работа, секреты, там, всякие?

– То-то и оно, что это работа, и видимость доверия только до тех пор, пока от нас можно что-то получить.

– Как тебя еще не уволили за такие взгляды? Тем более, что ты их не скрываешь.

– А смысл увольнять? Я свое мнение никому не навязываю, не призываю к неповиновению, а работу делаю отлично. Лучше многих.

– Прагматичный подход компании?

– Конечно, но уверена, что за мной постоянно следят, может, даже, прослушивают.

– Но ведь это незаконно.

– Ха, будто ты сейчас из обители Фемиды возвращаешься.

Крыть было нечем. У каждой компании два слоя, а то и больше. Один – видимый для всех, оплот законности, честности и корпоративной культуры, а второй гораздо непригляднее: хождение по головам ради должности повыше, интриги, проекты на грани криминала, и так далее.

То, о чем я узнал – настораживало. Теперь я не сомневался в словах Джеймса о том, что все эти подписки о неразглашении – не более чем формальность. Реальность, которая стоит не то, чтобы за попыткой рассказать кому-либо об этом, а даже за мыслями о такой попытке, приводила в трепет. Я невольно поежился, представив, что можно сделать с человеком на глубине в сто пятьдесят метров. Чтобы отвлечься, я стал размышлять об увиденном и о том, как применить эти данные в дальнейшем исследовании.

Вообще, метод был довольно интересный. Подобные эксперименты уже проводились раньше, только алгоритмы закладывались вручную. Грубо говоря, если волк голоден, он начинает охотиться. Далее шли варианты: волк молодой или старый, зима сейчас или лето, и так далее. Исходя из этих ответов, получали логическое решение, а здесь подход отличался кардинально. Следовало дать искусственному интеллекту самому выстроить алгоритмы на основе записанного поведения животных. Звуки, издаваемые подопытными во время эксперимента, также должны были анализироваться им самостоятельно, как и движения тела, глаз, эмоциональная составляющая. От нас требовалось придумать схему, которая сможет заставить Мираж перевоплощаться в то или иное создание – разумеется, частично. Так как главное преимущество нашего «железного» мозга – это многозадачность, то, в конечном варианте, он должен был одновременно быть десятками, сотнями, а то и тысячами существ. Кроме того, он должен был еще и управлять ими, параллельно переводя нам в читаемый вид все действия подконтрольных объектов.