Что касается енотов – тут и вовсе разговор особый. Их, из-за природной сметки, пронырливости и склонности к мелкому воровству, люди-человеки не жалуют. В отличие от большинства, отставной прапорщик Павел Васильевич, изрядную часть жизни прослуживший старшим техником-смотрителем на уже упомянутой базе, именно за эту особенность их уважал. Не иначе, чувствовал близость натуры.

О чем гласит «закон джунглей», благодаря Киплингу знают все. Каждый сам за себя! В наш непростой век это считается и ведущим законом всего человеческого бытия. А во времена Союза был разработан и вовсю применялся негласный и неписаный «Устав Службы Прапорщиков». Его первый и главный пункт постановляет: «Прапорщик, помни: ты в части не гость! Собрался домой – прихвати хоть гвоздь!»

Техник-смотритель стоявшей на хранении сотни с лишним бронемашин много стащить не мог. Хотя тянули все, кому не лень, начиная от командира и кончая рядовыми. Вороватым себя Мужик не считал, но и своего не упускал. Сформированные за десятилетия запасы – краска, соляр, смазки, электролит и прочее – весьма пригодились и помогли пережить самые трудные девяностые. Потом, хоть немного, но полегчало. Пенсия подостойнее образовалась, подработки кое-какие. Выкарабкался.

Овдовев из-за элементарной невнимательности гинекологов, запустивших рак, оставил городскую квартиру дочке с внуками, а сам перебрался на постоянку сюда, на дачку. С собой взял пожилого кота и проигрыватель с изрядным комплектом винила.

Грядки до сих пор держали форму благодаря армейской резинотехнике, краски для забора и стен-рам-фронтонов хватит надолго… Котел в домике – на жидком топливе, а этого добра тоже запасено. Живи – не хочу! Скучновато без жены, да что уж теперь. Зато привык держать себя в форме, ежедневные прогулки- походы по десятку-два верст дают тонус на зависть всем тренажерам. И перекладина, гири-гантели в наличии, не ржавеют. К питью-курению, слава Богу, не пристрастился. И не жалел.

В этот вечер все вроде шло как обычно, Васильич прогуливался. Называют стариком, и ладно. Ему же проще. Пусть думают – старый, хилый, алкаш к тому же. Ладно-ладно. Мало кто знал – в свои шестьдесят с лишним он запросто мог вагон-другой раскидать. Пешком пройти… да сколько надо, столько и пройти. Рвануть стометровку – легко. И двести-триста метров. Прыгать, правда, не силен, да и в молодости с этим не дружил, а отжаться-подтянуться – не хуже очень многих. И подружку Дарью периодически после баньки порадовать не только разговорами под пивко, хотя она вдвое моложе.

А тут послышалось… Нет, не послышалось, вполне четко донеслось, недалеко: резкие пистолетные хлопки солидного калибра, отрывистый гранатный удар, две короткие автоматные очереди, еще хлопки, пауза, а потом одиночный – автомат. И тишина. Все это – рядом, с дороги, отходящей от яхт-клуба с казино и прочими боулингами. Он как раз мимо в свою вечернюю прогулку трусил. И не надо бы лезть пялиться на свежую перестрелку, да вот не удержался.

Там, в полукилометре от шоссе, они и обнаружились. Лежащий на обочине извилистой дороги мотоцикл. Инкассаторский фургончик впритык, боковая дверца напрочь снесена (гранатой?), в кабине двое в униформе явно неживые. У дыры на месте дверцы еще один, с автоматом, под ним растекается красное, но не краска. Один посторонний у самого кузова, другой поодаль, возле двухколесного коня. Все вроде уже остывают.

Как подбежал, самый дальний приподнялся и, сука, к Мужику свою ручонку протянул, а в ней железка виднеется. Глаз у отставника наметанный – явно не пугач там, серьезный ствол. «Старик» с линии выстрела кинулся вправо – туда лежащему на правом же боку целить не с руки, подскочил, по кисти врезал. А он, гадина, видно, уже в дороге к архангелам был. Откинулся, красную пену из дыхалки выдал, и готов. Импортный пистоль, побольше «ТТ», отлетел аж под микрик. Ну, не доставать же.

Советские прапорщики, как и офицеры, бывшими не бывают. Если что-то где-то осталось без догляду, надо посмотреть. Отставник зыркнул по сторонам – никого. Ну кто такую возможность упустит? Лопухом полным надо быть, чтоб не взглянуть, на какое сокровище эти два покойника позарились.

Поинтересовался. Мешочков типичных груда, не менее полусотни. Видать, не первую точку этот фургончик оприходовал. От одного казначейство не обеднеет – рассудил будто не своими мозгами. Ну, и прихватил. На те, которые пошире да потолще, даже не смотрел, выбрал самый маленький, вроде кисета. Зато на нем прилепленная бирка с характерным символом, обозначающим валюту Дяди Сэма. То, что надо. По весу прикинул – около килограмма. Нормально, даже если там одни десятки. А это – вряд ли. Но, когда отходил, лежавший у дверцы человек в синем зашевелился. Надо же! Лужа под ним – явно не нарисованная, а он на тот свет не торопится… Живучий! Мелькнула мысль – если глаза откроет, придется стопорнуть, помочь. Обошлось. Опять затих.

Даст Бог, успеют, которые ноль-один, ноль-два, ноль-три. А нет – ну, не я же его на эту работенку пристроил, одежку выдал, оружием снабдил. И стрелял по нему, грабил тоже не я. Да и вообще, инструкции соблюдать надо. Какого хрена вы остановились? Кто бы вас, остолопов, ни тормозил, хоть посреди дороги баба с пузом лежит, рожает – не ваше это дело. Деньги в кузове – все, кати без остановок! Все знают. А нарушил – сам виноват, и весь сказ. Но, учитывая тонкость слуха, уловившего моторный гул из-за поворота, пора было делать ноги.

Он и сделал, только уже не по дороге-обочине, а стороной, кустами, лесочком. Оглянувшись, сквозь кусты усек – остановилось такси, хлопнула дверца. Ну, значит, порядок: у него связь, поездки учтенные – не сбежит, никуда не денется.

До бунгало шесть миль, плевое дело. Но по прямой бежать – дураков нет. Искать, может, не вслед, но будут обязательно. А искать у нас умеют. Работать – не всегда, а по части сыска у тех, кто нас бережет-стережет, все в порядке. Могут и собачонку привлечь. Поэтому рванул сразу до большого шоссе. Там выждал тишины, перешел, а на асфальте разулся, и дальше уже босиком. Тогда и заметил: ушел не чисто. Краем левой подошвы умудрился-таки коснуться кровавой лужицы. Черт! Или «шит!». Или по-простому, «… мать!».

Поклажу в домик не понес. Не знал, сколько там, но уж не меньше пары сотен. Ну-ну, скажете, сотен. Правильно, не самих, а тысяч. Так вернее. Оставил мешочек в Кешиной картонке. Сходил за приготовленным с обеда крылышком, привязал покрепче к горловине «кисета». А дальше – будь что будет! Надо же и провидению (в Господа Бога не верил) дать возможность себя проявить. Распотрошит, под себя подстелит – неважно, главное – не сгрызет. Енот – не крыса и не таракан, ему бумажки в пищу не годятся. Пройдет неделька, и можно будет наведаться к бывшему месту службы за денежным довольствием… А пока будем ждать гостей.

Назавтра к полудню они и явились. Он с утра уже успел убедиться: блюдо ушло по назначению. Работал в саду – косил, собирал падалицу, когда прикатил милицейский «Уазик». Приехали пятеро – плотный капитан-участковый Сергей Петрович, с ним опер в гражданке – поджарый, моложавый. Третий, водитель, остался в машине. Четвертым был чернявый узкоглазый коротышка в форме сержанта полиции, а пятый… При появлении пятого у отставника внутри что-то екнуло. Низкорослый сержант вел на поводке крупную немецкую овчарку.

– Добрый день! Полиция. Разрешите?

– А без разрешения что, не войдете?

– Войдем, конечно, но чуть позже, придется за ордером слетать.

– На кой нам ордер? Вы-то ко мне по какому делу? Ищете кого?

– А Вы разве не слыхали о происшествии? Вчера стрельбу здесь, неподалеку?

– Мало ли чего тут происходит? Места у нас не слишком людные, но хватает и жилья, и всяких развлекаловок. Теперь только ленивый аттракционы с фейерверками не устраивает. Да что, собственно…

Похоже, терпение участкового подошло к концу.

– Ты, Васильич, под дурня не коси. Ты ж военный! Петарду от перестрелки не отличишь? В жизнь не поверю. Давай начистоту. Вчера около шести вечера где был?